Краткая коллекция англтекстов
Честерфильд. Письма к сыну
Letter 24/Письмо 24
| English | Русский |
| LONDON, July, 20, O. S. 1748 | Милый мои мальчик, Лондон, 26 июля ст. ст. 1748 г. |
| DEAR BOY: There are two sorts of understandings; one of which hinders a man from ever being considerable, and the other commonly makes him ridiculous; I mean the lazy mind, and the trifling, frivolous mind: Yours, I hope, is neither. The lazy mind will not take the trouble of going to the bottom of anything; but, discouraged by the first difficulties (and everything worth knowing or having is attained with some), stops short, contents, itself with easy, and consequently superficial knowledge, and prefers a great degree of ignorance to a small degree of trouble. These people either think, or represent most things as impossible; whereas, few things are so to industry and activity. But difficulties seem to them, impossibilities, or at least they pretend to think them so--by way of excuse for their laziness. An hour's attention to the same subject is too laborious for them; they take everything in the light in which it first presents itself; never consider, it in all its different views; and, in short, never think it through. The consequence of this is that when they come to speak upon these subjects, before people who have considered them with attention; they only discover their own ignorance and laziness, and lay themselves open to answers that put them in confusion. Do not then be discouraged by the first difficulties, but 'contra audentior ito'; and resolve to go to the bottom of all those things which every gentleman ought to know well. | Есть две разновидности ума: одна из них никогда не даст человеку сделаться сколько-нибудь значительным, а другая обычно делает его смешным, иными словами, есть - умы ленивые и умы - легкомысленные и пустые. Хочу надеяться, что твой не относится ни к тем, ни к другим. Ум ленивый не дает себе труда ни во что углубиться, первые же встретившиеся на его пути трудности (а трудности неизбежны всюду, когда ты добиваешься чего-то значительного или хочешь что-то значительное узнать) отбивают у него охоту идти дальше; он успокаивается, довольствуется легким, а, следовательно, поверхностным знанием и более склонен остаться глубоким невеждой, нежели затратить какие-то усилия на постижение того, что глубоко. Таким людям многие вещи кажутся невозможными, и порою они бывают даже в этом твердо убеждены, тогда как на самом деле, для человека настойчивого и трудолюбивого невозможного почти нет. Им же все трудное кажется неосуществимым, или во всяком случае они стараются думать, что это так, для того, чтобы оправдать свою лень. Сосредоточиться в продолжение часа на чем-то одном - для них задача чересчур утомительная, они все воспринимают в свете первого впечатления, никогда ничего не рассматривают всесторонне, короче говоря, они ни во что не вдумываются. Это приводит к тому, что, когда им приходится говорить о том или ином предмете с людьми, которые предмет этот внимательно изучили, они только обнаруживают невежество свое и леность и рискуют услышать в ответ слова, способные их смутить. Поэтому не впадай в отчаяние, столкнувшись с первыми трудностями, но contra audentior ito(42) и докапывайся до глубины всего того, что необходимо знать каждому джентльмену. |
| Those arts or sciences which are peculiar to certain professions, need not be deeply known by those who are not intended for those professions. As, for instance; fortification and navigation; of both which, a superficial and general knowledge, such as the common course of conversation, with a very little inquiry on your part, will give you, is sufficient. Though, by the way, a little more knowledge of fortification may be of some use to you; as the events of war, in sieges, make many of the terms, of that science occur frequently in common conversation; and one would be sorry to say, like the Marquis de Mascarille in Moliere's 'Precieuses Ridicules', when he hears of 'une demie lune, Ma foi! c'etoit bien une lune toute entiere'. But those things which every, gentleman, independently of profession, should know, he ought to know well, and dive into all the depth of them. Such are languages, history, and geography ancient and modern, philosophy, rational logic; rhetoric; and, for you particularly, the constitutions and the civil and military state of every country in Europe: This, I confess; is a pretty large circle of knowledge, attended with some difficulties, and requiring some trouble; which, however; an active and industrious mind will overcome; and be amply repaid. | Есть науки и искусства, имеющие отношение к определенным профессиям; людям, которые не собираются этих профессий приобретать, нет особенной надобности изучать их. Так, например, фортификация и мореходство: тебе достаточно знать эти науки поверхностно и в самой общей форме, а такого рода знания можно почерпнуть из обыкновенного разговора, и тебе не придется особенно о многом расспрашивать. Впрочем, фортификацию тебе, может быть, и полезно было бы знать получше, так как многие термины этой науки часто стали встречаться в повседневных разговорах, и не стоит уподобляться маркизу де Маскарилю в "Les preclettses ridicnies"(43) Мольера, когда тот, услыхав об une demie lune(44), попадает впросак и восклицает: "Ма foi, c'etait bien une lune toute entiere"(45). Но то, что каждому джентльмену, независимо от его профессии, надлежит знать, он должен знать хорошо и докапываться до самых больших глубин. Это прежде всего языки, история и география, как древние, так и новые, философия, логика, риторика; для тебя же особенно важны конституция и гражданский и военный строй каждого европейского государства. Надо сказать, что все это, вместе взятое, составляет весьма обширный круг знаний, овладение которыми сопряжено с известными трудностями и требует некоторых усилий; однако, человек деятельный и трудолюбивый все эти трудности преодолеет и будет вознагражден с лихвой. |
| The trifling and frivolous mind is always busied, but to little purpose; it takes little objects for great ones, and throws away upon trifles that time and attention which only important things deserve. Knick-knacks; butterflies; shells, insects, etc., are the subjects of their most serious researches. They contemplate the dress, not the characters of the company they keep. They attend more to the decorations of a play than the sense of it; and to the ceremonies of a court more than to its politics. Such an employment of time is an absolute loss of it. You have now, at most, three years to employ either well or ill; for, as I have often told you, you will be all your life what you shall be three years hence. For God's sake then reflect. Will you throw this time away either in laziness, or in trifles? Or will you not rather employ every moment of it in a manner that must so soon reward you with so much pleasure, figure, and character? I cannot, I will not doubt of your choice. Read only useful books; and never quit a subject till you are thoroughly master of it, but read and inquire on till then. When you are in company, bring the conversation to some useful subject, but 'a portee' of that company. Points of history, matters of literature, the customs of particular countries, the several orders of knighthood, as Teutonic, Maltese, etc., are surely better subjects of conversation, than the weather, dress, or fiddle-faddle stories, that carry no information along with them. The characters of kings and great men are only to be learned in conversation; for they are never fairly written during their lives. This, therefore, is an entertaining and instructive subject of conversation, and will likewise give you an opportunity of observing how very differently characters are given, from the different passions and views of those who give them. | Человек же легкомысленный и пустой всегда бывает занят, но без толку; мелочи кажутся ему вещами значительными, и свое время и внимание, которые следует посвятить главному в жизни, он растрачивает на пустяки. Такие люди самым серьезным образом занимаются какими-нибудь безделушками, бабочками, раковинами, насекомыми и т. п. Они вглядываются в одежду, а не в характеры людей, в обществе которых проводят время. Декорации пьесы интересуют их больше, нежели ее содержание, а дворцовые церемонии больше, чем политика. Так употреблять свое время - означает совершенно его терять. Сейчас в твоем распоряжении самое большее три года; ты можешь употребить их либо хорошо, либо плохо, только помни, я не раз уже говорил тебе, тем, чем ты будешь через три года, ты будешь всю свою жизнь. Поэтому, умоляю тебя, подумай: растратишь ты это время попусту, проведя его в лени или занимаясь пустяками? Или используешь каждое мгновение так, чтобы оно вскоре уже вознаградило тебя удовольствиями, положением, добрым именем? Я не могу, не хочу сомневаться в твоем выборе. Читай только полезные книги и никогда не переставай заниматься тем или другим предметом, пока не овладеешь им в совершенстве, а до тех пор продолжай читать и старайся узнать о нем побольше. Находясь в обществе, наводи разговор на какой-нибудь полезный предмет, но a la portee(46) этого общества. Вопросы истории, литературы, обычаи различных стран, рыцарские ордена, как-то: Тевтонский, Мальтийский и другие, разумеется, более интересные предметы для разговора, чем то, какая сегодня погода, кто как одевается или какие-нибудь мелкие происшествия, из которых нельзя почерпнуть никаких знаний. Характеры королей и великих людей узнаются только из разговора, ибо при жизни тех и других о них никогда не пишут всей правды. Вот почему говорить об этом бывает интересно и поучительно, и, вместе с тем, такого рода беседа даст тебе возможность понаблюдать, сколь по-разному толкуются одни и те же характеры в зависимости от чувств и взглядов каждого твоего собеседника. |
| Never be ashamed nor afraid of asking questions: for if they lead to information, and if you accompany them with some excuse, you will never be reckoned an impertinent or rude questioner. All those things, in the common course of life, depend entirely upon the manner; and, in that respect, the vulgar saying is true, 'That one man can better steal a horse, than another look over the hedge.' There are few things that may not be said, in some manner or other; either in a seeming confidence, or a genteel irony, or introduced with wit; and one great part of the knowledge of the world consists in knowing when and where to make use of these different manners. The graces of the person, the countenance, and the way of speaking, contribute so much to this, that I am convinced, the very same thing, said by a genteel person in an engaging way, and GRACEFULLY and distinctly spoken, would please, which would shock, if MUTTERED out by an awkward figure, with a sullen, serious countenance. The poets always represent Venus as attended by the three Graces, to intimate that even beauty will not do without: I think they should have given Minerva three also; for without them, I am sure learning is very unattractive. Invoke them, then, DISTINCTLY, to accompany all your words and motions. Adieu. | Никогда не стыдись и не бойся задавать вопросы, ибо, если с помощью их ты можешь что-то узнать и если ты при этом извинишься, тебя никогда не сочтут навязчивым или грубым. В повседневной жизни все эти вещи зависят исключительно от того, как ты спрашиваешь, и в этом смысле справедлива пословица: "Одному легче лошадь украсть, чем другому за плетень заглянуть". Нет почти ничего такого, что нельзя было бы так или иначе высказать, то ли с видимостью доверия, то ли с тонкой иронией, то ли найдя для этого какой-нибудь остроумный предлог, и знание света в значительной степени состоит из знания того, когда и где использовать эти разные манеры выражения. Личное обаяние человека, его внешность и то, как он говорит, имеет при этом такое значение, что я убежден: одна и та же вещь, сказанная приятным тоном и произнесенная выразительно и отчетливо, понравится, а если те же самые слова пробормочет себе под нос человек нескладный, с угрюмым и насупленным видом, они у всех вызовут только раздражение. Поэты всегда изображают Венеру в сопровождении трех граций, желая этим подчеркнуть, что даже такая красавица не может без них обойтись. Мне думается, что этих трех спутниц следовало бы дать и Минерве, ибо без них всякая наука очень скучна. Поэтому ясно и внятно призови их каждую в отдельности сопутствовать твоим словам и движениям. Прощай. |
| P. S. Since I wrote what goes before, I have received your letter, OF NO DATE, with the inclosed state of the Prussian forces: of which, I hope, you have kept a copy; this you should lay in a 'portefeuille', and add to it all the military establishments that you can get of other states and kingdoms: the Saxon establishment you may, doubtless, easily find. By the way, do not forget to send me answers to the questions which I sent you some time ago, concerning both the civil and the ecclesiastical affairs of Saxony. | Р. S. После того как я написал тебе это письмо, я получил твое без даты, с вложенными в него сведениями о прусской армии; надеюсь, что копию ты себе оставил. Спрячь ее к себе в папку и присовокупи к ней все сведения о военном устройстве, какие ты сможешь получить касательно других государств и королевств. Сведения, касающиеся Саксонии, ты, разумеется, отыщешь без труда. Кстати, не забудь послать мне ответы на вопросы, которые я посылал тебе не очень давно, касательно гражданских и церковных дел Саксонии. |
| Do not mistake me, and think I only mean that you should speak elegantly with regard to style, and the purity of language; but I mean, that you should deliver and pronounce what you say gracefully and distinctly; for which purpose I will have you frequently read very loud, to Mr. Harte, recite parts of orations, and speak passages of plays; for, without a graceful and pleasing enunciation, all your elegancy of style, in speaking, is not worth one farthing. | Пойми меня правильно и не подумай, что я пекусь только о том, чтобы стиль твой был изящен, а язык - чист; я хочу, чтобы выговор твой был приятен, а дикция отчетлива, для чего тебе надлежит побольше читать вслух м-ру Харту, причем очень громко, произносить отрывки речей и декламировать сцены из пьес. Помни, что, если ты не научишься хорошей и приятной для слуха дикции, все изящество твоего стиля не будет стоить ни гроша. |
| I am very glad that Mr. Lyttelton approves of my new house, and particularly of my CANONICAL--[James Brydges, duke of Chandos, built a most magnificent and elegant house at CANNONS, about eight miles from London. It was superbly furnished with fine pictures, statues, etc., which, after his death, were sold, by auction. Lord Chesterfield purchased the hall-pillars, the floor; and staircase with double flights; which are now in Chesterfield House, London.]--pillars. My bust of Cicero is a very fine one, and well preserved; it will have the best place in my library, unless at your return you bring me over as good a modern head of your own, which I should like still better. I can tell you, that I shall examine it as attentively as ever antiquary did an old one. | Меня очень радует, что м-р Литтлтон одобряет мой новый дом, а в особенности - мои канонические колонны. Мой бюст Цицерона очень хорош и отличной сохранности; он займет у меня в библиотеке самое почетное место, если только, вернувшись, ты не привезешь мне свой собственный, который будет не менее хорош, а мне доставит еще большее удовольствие. Обещаю тебе, что буду разглядывать его с таким же вниманием, с каким все антиквары разглядывали тот. |
| Make my compliments to Mr. Harte, at whose recovery I rejoice. | Кланяйся от меня м-ру Харту, очень рад, что он чувствует себя лучше. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая