THE WHITE MONKEY/Белая обезьяна (часть первая)

CHAPTER VIII BICKET/VIII. БИКЕТ

English	Русский
Beneath its veneer of cheerful irresponsibility, the character of Michael Mont had deepened during two years of anchorage and continuity. He had been obliged to think of others; and his time was occupied. Conscious, from the fall of the flag, that he was on sufferance with Fleur, admitting as whole the half-truth: 'Il y a toujours un qui baise, et l'autre qui tend la joue,' he had developed real powers of domestic consideration; and yet he did not seem to redress the balance in his public or publishing existence. He found the human side of his business too strong for the monetary. Danby and Winter, however, were bearing up against him, and showed, so far, no signs of the bankruptcy prophesied for them by Soames on being told of the principles which his son-in-law intended to introduce. No more in publishing than in any other walk of life was Michael finding it possible to work too much on principle. The field of action was so strewn with facts--human, vegetable and mineral.	Веселая беззаботность Майкла Монта, словно блестящая полировка, скрывала, насколько углубился его характер за два года оседлости и постоянства. Ему приходилось думать о других. И его время было занято. Зная с самого начала, что Флер только снизошла к нему, целиком принимая полуправильную поговорку: "Ny a toujour's un qui baise, et 1'autre qui tend la joue" [10], он проявил необычайные качества в налаживании семейных отношений. Однако в своей общественной и издательской работе он никак не мог установить равновесия. Человеческие отношения он всегда считал выше денежных. Все же у Дэнби и Уинтера с ним вполне ладили, и фирма даже не проявляла признаков банкротства, которое ей предсказал Сомс, когда услышал от зятя, по какому принципу тот собирается вести дело. Но и в издательском деле, как и на всех прочих жизненных путях, Майкл не находил возможным строго следовать определенным принципам. Слишком много факторов попадало в поле его деятельности - факторов из мира людей, растений, минералов.
On this same Tuesday afternoon, having long tussled with the price of those vegetable facts, paper and linen, he was listening with his pointed ears to the plaint of a packer discovered with five copies of 'Copper Coin' in his overcoat pocket, and the too obvious intention of converting them to his own use.	В тот самый вторник, днем, после долгой возни с ценностями растительного мира - с расценками бумаги и полотна, - Майкл, насторожив свои заостренные уши, слушал жалобы упаковщика, пойманного с пятью экземплярами "Медяков" в кармане пальто, положенных им туда с явным намерением реализовать их в свою пользу.
Mr. Danby had 'given him the sack'--he didn't deny that he was going to sell them, but what would Mr. Mont have done? He owed rent--and his wife wanted nourishing after pneumonia--wanted it bad.	Мистер Дэнби велел ему "выкатываться". Он и не отрицает, что собирался продать книги, - а что бы сделал мистер Монт на его месте? За квартиру он задолжал, а жена нуждается в питании после воспаления легких, очень нуждается!
'Dash it!' thought Michael, 'I'd snoop an edition to nourish Fleur after pneumonia!'	"Ах, черт! - подумал Майкл. - Да я бы стащил целый тираж, если б Флер нужно было питаться после воспаления легких!"
"And I can't live on my wages with prices what they are. I can't, Mr. Mont, so help me!"	- Не могу же я прожить на одно жалованье при теперешних ценах, не могу, мистер Монт, честное слово.
Michael swivelled.	Майкл повернулся к нему:
"But look here, Bicket, if we let you snoop copies, all the packers will snoop copies; and if they do, where are Danby and Winter? In the cart. And, if they're in the cart, where are all of you? In the street. It's better that one of you should be in the street than that all of you should, isn't it?"	- Но послушайте, Бикет, если мы вам позволим таскать книжки, все упаковщики начнут таскать. А что тогда станется с Дэнби и Уинтером? Вылетят в трубу. А если они вылетят в трубу, куда вы все вылетите? На улицу. Так лучше пусть один из вас вылетит на улицу, чем все, не так ли?
"Yes, sir, I quite see your point--it's reason; but I can't live on reason, the least thing knocks you out, when you're on the bread line. Ask Mr. Danby to give me another chance."	- Да, сэр, я понимаю вас, все это - истинная правда. Но правдой не проживешь, всякая мелочь выбьет из колеи, когда сидишь без хлеба. Попросите мистера Дэнби еще раз испытать меня.
"Mr. Danby always says that a packer's work is particularly confidential, because it's almost impossible to keep a check on it."	- Мистер Дэнби всегда говорит, что работа упаковщика требует особого доверия, потому что почти невозможно за вами углядеть.
"Yes, sir, I should feel that in future; but with all this unemployment and no reference, I'll never get another job. What about my wife?"	- Да, сэр, уж я это запомню на будущее; но при нынешней безработице, да еще без рекомендаций, мне нипочем не найти другого места. А что будет с моей женой?
To Michael it was as if he had said	Для Майкла это прозвучало, как будто его спросили:
"What about Fleur?" He began to pace the room; and the young man Bicket looked at him with large dolorous eyes. Presently he came to a standstill, with his hands deep plunged into his pockets and his shoulders hunched.	"А что будет с Флер?" Он зашагал по комнате; а Бикет, еще совсем молодой парень, смотрел на него большими тоскливыми глазами. Вдруг Майкл остановился, засунув руки в карманы и приподняв плечи.
"I'll ask him," he said; "but I don't believe he will; he'll say it isn't fair on the others. You had five copies; it's pretty stiff, you know--means you've had 'em before, doesn't it? What?"	- Я его попрошу, - сказал он, - но вряд ли он согласится; скажет, что это нечестно по отношению к другим. Вы взяли пять экземпляров, это уж чересчур, знаете ли! Верно, вы и раньше брали, правда, а?
"Well, Mr. Mont, anything that'll give me a chance, I don't mind confessin'. I have 'ad a few previous, and it's just about kept my wife alive. You've no idea what that pneumonia's like for poor people."	- Эх, мистер Монт, признаюсь по совести, если это поможет: я раньше тоже стащил несколько штук, только этим и спас жену от смерти. Вы не представляете, что значит для бедного человека воспаление легких.
Michael pushed his fingers through his hair.	Майкл взъерошил волосы.
"How old's your wife?"	- Сколько лет вашей жене?
"Only a girl--twenty."	- Совсем еще девочка - двадцать лет.
Twenty! Just Fleur's age!	Только двадцать - одних лет с Флер!
"I'll tell you what I'll do, Bicket; I'll put it up to Mr. Desert; if he speaks for you, perhaps it may move Mr. Danby."	- Я вам скажу, что я сделаю, Бикет: я объясню все дело мистеру Дезерту; если он заступится за вас, может, на мистера Дэнби это подействует.
"Well, Mr. Mont, thank you--you're a gentleman, we all sy that."	- Спасибо вам, мистер Монт, - вы настоящий джентльмен, мы все это говорим.
"Oh! hang it! But look here, Bicket, you were reckoning on those five copies. Take this to make up, and get your wife what's necessary. Only for goodness' sake don't tell Mr. Danby."	- А, ерунда! Но вот что, Бикет, - вы ведь рассчитывали на эти пять книжек. Вот возьмите, купите жене, что нужно. Только, бога ради, не говорите мистеру Дэнби.
"Mr. Mont, I wouldn't deceive you for the world--I won't sy a word, sir. And my wife--well!"	- Мистер Монт, да я вас ни за что на свете не выдам - ни слова не пророню, сэр. А моя жена... да она...
A sniff, a shuffle--Michael was alone, with his hands plunged deeper, his shoulders hunched higher. And suddenly he laughed. Pity! Pity was pop! It was all dam' funny. Here he was rewarding Bicket for snooping 'Copper Coin!' A sudden longing possessed him to follow the little packer and see what he did with the two pounds--see whether 'the pneumonia' was real or a figment of the brain behind those dolorous eyes. Impossible, though! Instead he must ring up Wilfrid and ask him to put in a word with old Danby. His own word was no earthly. He had put it in too often! Bicket! Little one knew of anybody, life was deep and dark, and upside down! What was honesty? Pressure of life versus power of resistance--the result of that fight, when the latter won, was honesty! But why resist? Love thy neighbour as thyself--but not more! And wasn't it a darned sight harder for Bicket on two pounds a week to love him, than for him on twenty-four pounds a week to love Bicket? . . .	Всхлип, шарканье - и Майкл, оставшись один, еще глубже засунул руки в карманы, еще выше поднял плечи. И вдруг он рассмеялся. Жалость! Жалость - чушь! Все вышло адски глупо! Он только что заплатил Бикету за кражу "Медяков". Ему вдруг захотелось пойти за маленьким упаковщиком, посмотреть, что он сделает с этими двумя фунтами, - посмотреть, правда ли "воспаление легких" существует, или этот бедняк с тоскливыми глазами все выдувал? Невозможно проверить, увы! Вместо этого надо позвонить Уилфриду и попросить замолвить слово перед старым Дэнби. Его собственное слово уже потеряло всякий вес. Слишком часто он заступался. Бикет! Ничего ни о ком не знаешь! Темная штука жизнь, все перевернуто. Что такое честность? Жизнь нажимает - человек сопротивляется, и если побеждает сопротивление, это и зовется честностью. А к чему сопротивляться? Люби ближнего, как самого себя, - но не больше! И разве не во сто раз труднее Бикету при двух фунтах в неделю любить его, чем ему, при двадцати четырех фунтах в неделю, любить Бикета?
"Hallo! . . . That you, Wilfrid? . . . Michael speaking. . . . One of our packers has been sneaking copies of 'Copper Coin.' He's 'got the sack'--poor devil! I wondered if you'd mind putting in a word for him--old Dan won't listen to me . . . yes, got a wife-- Fleur's age; pneumonia, so he says. Won't do it again with yours anyway, insurance by common gratitude--what! . . . Thanks, old man, awfully good of you--will you bob in, then? We can go round home together . . . Oh! Well! You'll bob in anyway. Aurev!"	- Алло... Ты, Уилфрид?.. Говорит Майкл... Слушай, один из наших упаковщиков таскал "Медяки". Его выставили, беднягу. Я и подумал - не заступишься ли ты за него, - старый Дэн меня и слушать не станет... да, у него жена ровесница Флер... говорит - воспаление легких. Больше таскать не станет - твои-то наверняка! Страховка благодарностью - а?.. Спасибо, старина, очень тебе благодарен. Так ты заглянешь сейчас? Домой можем пойти вместе... Ага! Ну ладно, во всяком случае ты сейчас заглянешь! Пока!
Good chap, old Wilfrid! Real good chap--underneath! Underneath-- what?	Хороший малый этот Уилфрид! Действительно, чудесный малый, несмотря на... несмотря на что?
Replacing the receiver, Michael saw a sudden great cloud of sights and scents and sounds, so foreign to the principles of his firm that he was in the habit of rejecting instantaneously every manuscript which dealt with them. The war might be 'off '; but it was still 'on' within Wilfrid, and himself.	Майкл положил трубку, и вдруг ему вспомнились облака дыма, и газы, и грохот - все то, о чем его издательство принципиально отказывалось что-либо печатать, так что он привык немедленно отклонять всякую рукопись на эту тему. Война, может быть, и кончилась, но в нем и в Уилфриде она все еще жила.
Taking up a tube, he spoke:	Он взял трубку.
"Mr. Danby in his room? Right! If he shows any signs of flitting, let me know at once." . . .	- Мистер Дэнби у себя? Ладно! При первой попытке к бегству дайте мне знать...
Between Michael and his senior partner a gulf was fixed, not less deep than that between two epochs, though partially filled in by Winter's middle-age and accommodating temperament.	Между Майклом и его старшим компаньоном лежала пропасть не менее глубокая, чем между двумя поколениями, хотя отчасти ее заполнял мистер Уинтер - добродушный и покладистый человек средних лет.
Michael had almost nothing against Mr. Danby except that he was always right-- Philip Norman Danby, of Sky House, Campden Hill, a man of sixty and some family, with a tall forehead, a preponderance of body to leg, and an expression both steady and reflective. His eyes were perhaps rather close together, and his nose rather thin, but he looked a handsome piece in his well-proportioned room. He glanced up from the formation of a correct judgment on a matter of advertisement when Wilfrid Desert came in.	Майкл, собственно, ничего не имел против мистера Дэнби - разве только то, что он был всегда прав, этот Филипп Норман Дэнби, из Скай-Хауза, на Кемден-Хилл. Это был человек лет шестидесяти, отец семейства, высоколобый, с грузным туловищем на коротких ногах, с выражением лица и непоколебимым и задумчивым. Его глаза были, пожалуй, слишком близко поставлены, нос - слишком тонок, но все же в своем большом кабинете он выглядел весьма внушительно. Дэнби отвел глаза от пробного оттиска объявлений, когда вошел Уилфрид Дезерт.
"Well, Mr. Desert, what can I do for you? Sit down!"	- А, мистер Дезерт! Чем могу служить? Садитесь!
Desert did not sit down, but looked at the engravings, at his fingers, at Mr. Danby, and said:	Дезерт не сел, посмотрел на рисунки, на свои пальцы, на мистера Дэнби и проговорил:
"Fact is, I want you to let that packer chap off, Mr. Danby."	- Дело в том, что я прошу вас простить этого упаковщика, мистер Дэнби.
"Packer chap. Oh! Ah! Bicket. Mont told you, I suppose?"	- Упаковщика? Ах да! Бикета! Это вам, наверно, сказал Монт?
"Yes; he's got a young wife down with pneumonia."	- Да. У него молоденькая жена больна воспалением легких.
"They all go to our friend Mont with some tale or other, Mr. Desert--he has a very soft heart. But I'm afraid I can't keep this man. It's a most insidious thing. We've been trying to trace a leak for some time."	- Все они приходят к нашему милому Монту со всякими россказнями, мистер Дезерт, - он очень мягкосердечен. Но, к сожалению, я не могу держать этого упаковщика. Это совершенно безобразная история. Мы давно стараемся выследить причину наших пропаж.
Desert leaned against the mantelpiece and stared into the fire.	Дезерт прислонился к камину и уставился на огонь.
"Well, Mr. Danby," he said, "your generation may like the soft in literature, but you're precious hard in life. Ours won't look at softness in literature, but we're a deuced sight less hard in life."	- Вот, мистер Дэнби, - сказал он, - ваше поколение любит мягкость в литературе, но в жизни вы очень жестоки. Наше - не выносит никакого сентиментальничанья, но мы во сто раз менее жестоки в жизни.
"I don't think it's hard," said Mr. Danby, "only just."	- Я не считаю это жестокостью, - ответил мистер Дэнби, - это просто справедливость.
"Are you a judge of justice?"	- А вы знаете, что значит справедливость?
"I hope so."	- Надеюсь, да.
"Try four years' hell, and have another go."	- Попробуйте четыре года посидеть в аду - тогда и говорите!
"I really don't see the connection. The experience you've been through, Mr. Desert, was bound to be warping."	- Я, право, не вижу никакой связи. То, что вы испытали, мистер Дезерт, конечно, очень тяжело.
Wilfrid turned and stared at him.	Уилфрид повернулся и посмотрел на него в упор.
"Forgive my saying so, but sitting here and being just is much more warping. Life is pretty good purgatory, to all except about thirty per cent. of grown-up people."	- Простите, что я так говорю, но сидеть тут и проявлять справедливость - еще тяжелее. Жизнь - настоящее чистилище для всех, кроме тридцати процентов взрослых людей.
Mr. Danby smiled.	Мистер Дэнби улыбнулся.
"We simply couldn't conduct our business, my dear young man, without scrupulous honesty in everybody. To make no distinction between honesty and dishonesty would be quite unfair. You know that perfectly well."	- Мы просто не могли бы вести наше дело, мой юный друг, если бы перестали от каждого требовать исключительной честности. Не делать разницы между честностью и нечестностью было бы весьма несправедливо. Вы это прекрасно знаете.
"I don't know anything perfectly well, Mr. Danby; and I mistrust those who say they do."	- Ничего я "прекрасно" не знаю, мистер Дэнби, и не верю тем, кто говорит, что все знает прекрасно.
"Well, let us put it that there are rules of the game which must be observed, if society is to function at all."	- Ну, давайте скажем, что есть просто правила, которых нужно придерживаться, чтобы общество могло какимто образом существовать.
Desert smiled, too:	Дезерт тоже улыбнулся.
"Oh! hang rules! Do it as a favour to me. I wrote the rotten book."	- А, к черту правила! Сделайте это как личное одолжение мне. Ведь эту проклятую книгу написал я!
No trace of struggle showed in Mr. Danby's face; but his deep-set, close-together eyes shone a little.	Никаких признаков борьбы на лице мистера Дэнби не отразилось, но его глубоко посаженные, близко поставленные глаза слегка заблестели.
"I should be only too glad, but it's a matter--well, of conscience, if you like. I'm not prosecuting the man. He must leave--that's all."	- Я был бы очень рад, но тут дело... гм-м... ну, совести, если хотите. Я не преследую этого человека. Я только его увольняю, вот и все.
Desert shrugged his shoulders.	Дезерт пожал плечами.
"Well, good-bye!" and he went out.	- Что ж, прощайте! - и вышел.
On the mat was Michael in two minds.	У дверей Майкл изнывал от неизвестности.
"Well?"	- Ну, как?
"No go. The old blighter's too just."	- Ничего не вышло. Старый хрыч чересчур справедлив.
Michael stivered his hair.	Майкл взъерошил волосы.
"Wait in my room five minutes while I let the poor beggar know, then I'll come along."	- Подожди в моей комнате пять минут, пока я скажу этому бедняге, а потом я пойду с тобой.
"No," said Desert, "I'm going the other way."	- Нет, - сказал Дезерт, - мне в другую сторону.
Not the fact that Wilfrid was going the other way--he almost always was--but something in the tone of his voice and the look on his face obsessed Michael's imagination while he went downstairs to seek Bicket. Wilfrid was a rum chap--he went "dark" so suddenly!	Не то, что Дезерт "шел в другую сторону" - это часто с ним бывало, нет, что-то в звуке его голоса, выражении его лица не давало Майклу покоя, пока он спускался вниз, к Бикету. Уилфрид был страшный чудак вдруг совершенно неожиданно замыкался в себе.
In the nether regions he asked:	Спустившись в "преисподнюю", Майкл спросил:
"Bicket gone?"	- Бикет ушел?
"No, sir, there he is."	- Нет, сэр, вот он.
There he was, in his shabby overcoat, with his pale narrow face, and his disproportionately large eyes, and his sloping shoulders.	Действительно, вот он - его потертое пальто, бледное, изможденное лицо с несоразмерно большими глазами, узкие плечи.
"Sorry, Bicket, Mr. Desert has been in, but it's no go."	- Очень жаль, Бикет, мистер Дезерт был там, но ничего не вышло.
"No, sir?"	- Не вышло, сэр?
"Keep your pecker up, you'll get something."	- Держитесь молодцом, где-нибудь устроитесь.
"I'm afryde not, sir. Well, I thank you very 'eartily; and I thank Mr. Desert. Good-night, sir; and good-bye!"	- Боюсь, что нет, сэр. Ну, спасибо вам большое, и мистера Дезерта поблагодарите. Спокойной ночи, сэр, счастлив оставаться!
Michael watched him down the corridor, saw him waver into the dusky street.	Майкл посмотрел ему вслед - он прошел по коридору и исчез в уличной мгле.
"Jolly!" he said, and laughed. . . .	- Весело! - сказал Майкл и рассмеялся...
The natural suspicions of Michael and his senior partner that a tale was being pitched were not in fact justified. Neither the wife nor the pneumonia had been exaggerated; and wavering away in the direction of Blackfriars Bridge, Bicket thought not of his turpitude nor of how just Mr. Danby had been, but of what he should say to her. He should not, of course, tell her that he had been detected in stealing; he must say he had 'got the sack for cheeking the foreman'; but what would she think of him for doing that, when everything as it were depended on his not cheeking the foreman? This was one of those melancholy cases of such affection that he had been coming to his work day after day feeling as if he had 'left half his guts' behind him in the room where she lay, and when at last the doctor said to him:	Естественные подозрения Майкла и его старшего компаньона, что Бикет сочиняет, были неосновательны: и про жену и про воспаление легких он сказал правду. И, шагая по направлению к Блэкфрайерскому мосту, он думал не о своей подлости и не о справедливости мистера Дэнби, а о том, что же он скажет жене. Конечно, он ей не признается, что его уличили в краже; придется сказать, что его выгнали за то, что он "нагрубил заведующему"; но что она теперь о нем подумает, когда все зависит именно от того, чтобы не грубить заведующему? Странная вещь - его чувство к ней: изо дня в день он приходил на работу в таком состоянии, словно "половина его нутра" оставалась в комнате, где лежала жена, а когда, наконец, доктор сказал ему:
"She'll get on now, but it's left her very run down--you must feed her up," his anxiety had hardened into a resolution to have no more. In the next three weeks he had 'pinched' eighteen 'Copper Coins,' including the five found in his overcoat. He had only 'pitched on' Mr. Desert's book because it was 'easy sold,' and he was sorry now that he hadn't pitched on some one else's. Mr. Desert had been very decent. He stopped at the corner of the Strand, and went over his money. With the two pounds given him by Michael and his wages he had seventy-five shillings in the world, and going into the Stores he bought a meat jelly and a tin of Benger's food that could be made with water. With pockets bulging he took a 'bus, which dropped him at the corner of his little street on the Surrey side. His wife and he occupied the two ground floor rooms, at eight shillings a week, and he owed for three weeks. 'Py that!' he thought, 'and have a roof until she's well.' It would help him over the news, too, to show her a receipt for the rent and some good food. How lucky they had been careful to have no baby! He sought the basement. His landlady was doing the week's washing. She paused, in sheer surprise at such full and voluntary payment, and inquired after his wife.	"Теперь она поправится, но она сильно истощена, надо ее подкормить", страх за нее привел его к твердому решению. В следующие три недели он "спер" восемнадцать экземпляров "Медяков", включая и те пять, которые нашли в его кармане. Он таскал книгу мистера Дезерта только потому, что она "здорово шла", и теперь он жалел, что не схватил еще чью-нибудь книжку. Мистер Дезерт оказался очень порядочным человеком. Бикет остановился на углу Стрэнда и пересчитал деньги. Вместе с двумя фунтами, полученными от Майкла, и жалованьем у него было всего-навсего семьдесят пять шиллингов. Зайдя в магазин, он купил мясной студень и банку сгущенного супа, который можно было развести кипятком. С набитыми карманами он сел в автобус и сошел на углу маленькой улички на южном берегу Темзы. Он с женой занимал две комнатки в нижнем этаже за восемь шиллингов в неделю и задолжал за три недели. "Лучше уплатить, - подумал он, - хоть крыша над головой будет, пока жена не поправится". Ему легче будет сообщить ей о потере работы, показав квитанцию и вкусную еду. Какое счастье, что они поостереглись заводить ребенка! Он спустился в подвал. Хозяйка стирала белье, Она остановилась в искреннем изумлении перед такой полной и добровольной расплатой и справилась о здоровье жены.
"Doing nicely, thank you."	- Поправляется, спасибо.
"Well, I'm glad of that, it must be a relief to your mind."	- Ну, я рада за вас! Наверно, у вас на душе полегчало.
"It is," said Bicket.	- Ну еще бы! - сказал Бикет.
The landlady thought: 'He's a thread-paper--reminds me of a shrimp before you bile it, with those eyes.'	Хозяйка подумала: "Худ, как щепка, похож на невареную креветку, а глазищи-то какие!"
"Here's your receipt, and thank you. Sorry to 'ave seemed nervous about it, but times are 'ard."	- Вот квитанция, очень вам благодарна. Простите, что я вас беспокоила, но времена нынче тяжелые.
"They are," said Bicket. "So long!"	- Это верно, - сказал Бикет, - всего хорошего!
With the receipt and the meat jelly in his left hand, he opened the door of his front room.	Держа квитанцию и студень в левой руке, он открыл свою дверь.
His wife was sitting before a very little fire. Her bobbed black hair, crinkly towards the ends, had grown during her illness; it shook when she turned her head and smiled. To Bicket--not for the first time--that smile seemed queer, 'pathetic-like,' mysterious-- as if she saw things that one didn't see oneself. Her name was Victorine, and he said:	Его жена сидела перед чуть тлеющим огнем. Подстриженные черные волосы, вьющиеся на концах, отросли за время болезни; она встряхнула головой, обернувшись к нему, и улыбнулась. Бикету - и не впервые - эта улыбка показалась странной, "ужасно трогательной", загадочной - словно жена его понимает то, чего ему не понять. Звали ее Викториной, и Бикет сказал:
"Well, Vic.? This jelly's a bit of all right, and I've pyde the rent."	- Ну, Вик, студень я принес знаменитый и за квартиру заплатил.
He sat on the arm of the chair and she put her hand on his knee--her thin arm emerging blue-white from the dark dressing-gown.	Он сел на валик кресла, и она положила пальцы ему на колено - тонкая, синевато-бледная ручка выглядывала из рукава темного халатика.
"Well, Tony?"	- Ну как. Тони?
Her face--thin and pale with those large dark eyes and beautifully formed eyebrows--was one that "looked at you from somewhere; and when it looked at you--well! it got you right inside!"	Лицо, худое, бледное, с огромными темными глазами и красивым изгибом бровей, казалось, глядит на тебя словно издалека, а как взглянет - так и защемит сердце. Вот и теперь у него "защемило сердце", и он сказал:
It got him now and he said: "How've you been breathin'?"	- А как ты себя чувствуешь сегодня?
"All right--much better. I'll soon be out now."	- Хорошо, много легче. Теперь я скоро выйду.
Bicket twisted himself round and joined his lips to hers. The kiss lasted some time, because all the feelings which he had not been able to express during the past three weeks to her or to anybody, got into it. He sat up again, "sort of exhausted," staring at the fire, and said:	Бикет наклонился и припал к ее губам. Поцелуй длился долго - все чувства, которые он не умел выразить в течение последних трех недель, вылились в этом поцелуе. Он снова выпрямился, "словно оглушенный", уставился на огонь и сказал:
"News isn't bright--lost my job, Vic."	- Новости невеселые, я остался без места, Вик.
"Oh! Tony! Why?"	- О Тони! Почему же?
Bicket swallowed.	Бикет глотнул воздуху.
"Fact is, things are slack, and they're reducin'."	- Да, видишь, дела идут неважно, и штаты сокращаются.
There had surged into his mind the certainty that sooner than tell her the truth he would put his head under the gas!	Он совершенно определенно решил, что лучше подставит голову под газ, чем расскажет ей правду.
"Oh! dear! What shall we do, then?"	- О господи! Что же мы будем делать?
Bicket's voice hardened.	Голос Бикета стал тверже:
"Don't you worry--I'll get something"; and he whistled.	- Ты не тревожься - я уж устроюсь! - и он даже засвистал.
"But you liked that job."	- Но ведь тебе так нравилась эта работа!
"Did I? I liked some o' the fellers; but as for the job--why, what was it? Wrappin' books up in a bysement all dy long. Let's have something to eat and get to bed early--I feel as if I could sleep for a week, now I'm shut of it."	- Разве? Просто мне нравился кое-кто из ребят, но сама работа - что же в ней хорошего? Целый день без конца заворачивать книжки в подвале. Ну, давай поедим и пораньше ляжем спать, - мне кажется, что теперь, на свободе, я мог бы проспать целую неделю подряд.
Getting their supper ready with her help, he carefully did not look at her face for fear it might "get him agyne inside!" They had only been married a year, having made acquaintance on a tram, and Bicket often wondered what had made her take to him, eight years her senior and C3 during the war! And yet she must be fond of him, or she'd never look at him as she did.	Готовя с ее помощью ужин, он старался не глядеть ей в глаза - из страха, что у него опять "защемит сердце". Они были женаты всего год, познакомились в трамвае, и Бикет часто удивлялся, что привязало ее к нему, - он был на восемь лет старше, в армию не взят по состоянию здоровья И все-таки она, наверно, любит его - иначе она не стала бы смотреть на него такими глазами.
"Sit down and try this jelly."	- Сядь и попробуй студня.
He himself ate bread and margarine and drank cocoa, he seldom had any particular appetite.	Сам он ел хлеб с маргарином и пил какао на воде - у него вообще был неважный аппетит.
"Shall I tell you what I'd like?" he said; "I'd like Central Austrylia. We had a book in there about it; they sy there's quite a movement. I'd like some sun. I believe if we 'ad sun we'd both be twice the size we are. I'd like to see colour in your cheeks, Vic."	- Сказать тебе, чего бы мне хотелось? - проговорил он. - Мне бы хотелось уехать в Центральную Австралию! Там у нас была про это книжка. Говорят, туда большая тяга. Хорошо бы на солнышко! Я уверен, что попади мы на солнышко, мы с тобой стали бы вдвое толще, чем сейчас. Хотелось бы увидеть румянец на твоих щечках, Вик!
"How much does it cost to get out there?"	- А сколько стоит туда проехать?
"A lot more than we can ly hands on, that's the trouble. But I've been thinkin'. England's about done. There's too many like me."	- Много больше, чем мы с тобой можем достать, в том-то и беда. Но я все думаю. С Англией пора покончить. Тут слишком много таких, как я.
"No," said Victorine; "there aren't enough."	- Нет, - сказала Викторина, - таких, как ты, мало!
Bicket looked at her face, then quickly at his plate.	Бикет взглянул на нее и быстро опустил глаза в тарелку.
"What myde you take a fancy to me?"	- За что ты полюбила меня?
"Because you don't think first of yourself, that's why."	- За то, что ты не думаешь в первую очередь о себе, вот за что.
"Used to before I knew you. But I'd do anything for you, Vic."	- Думал сперва, пока с тобой не познакомился, но для тебя, Вик, я на все пойду!
"Have some of this jelly, then, it's awful good."	- Ну, тогда съешь кусочек студня, он страшно вкусный.
Bicket shook his head.	Бикет покачал головой.
"If we could wyke up in Central Austrylia," he said. "But there's only one thing certain, we'll wyke up in this blighted little room. Never mind, I'll get a job and earn the money yet."	- Если б можно было проснуться в Центральной Австралии, - сказал он. - Но верно одно - мы проснемся опять в этой паршивой комнатенке. Ну, не беда, достану работу и заработаю!
"Could we win it on a race?"	- А мы не могли бы выиграть на скачках?
"Well, I've only got forty-seven bob all told, and if we lose it, where'll you be? You've got to feed up, you know. No, I must get a job."	- Да ведь у меня ровным счетом сорок семь шиллингов, и если мы их проиграем, что с тобой будет? А тебе надо хорошо питаться, сама знаешь. Нет, я должен найти работу.
"They'll give you a good recommend, won't they?"	- Наверно, тебе дадут хорошую рекомендацию, правда?
Bicket rose and stacked his plate and cup.	Бикет встал и отодвинул тарелку и чашку.
"They would, but that job's off--overstocked."	- Они бы дали, но такой работы не найти - всюду переполнено.
Tell her the truth? Never! So help him!	Сказать ей правду? Ни за что на свете!
In their bed, one of those just too wide for one and just not wide enough for two, he lay, with her hair almost in his mouth, thinking what to say to his Union, and how to go to work to get a job. And in his thoughts as the hours drew on he burned his boats. To draw his unemployment money he would have to tell his Union what the trouble was. Blow the Union! He wasn't going to be accountable to them! HE knew why he'd pinched the books; but it was nobody else's business, nobody else could understand his feelings, watching her so breathless, pale and thin. Strike out for himself! And a million and a half out o' work! Well, he had a fortnight's keep, and something would turn up--and he might risk a bob or two and win some money, you never knew. She turned in her sleep. 'Yes,' he thought, 'I'd do it agyne . . .'	В кровати, слишком широкой для одного и слишком узкой для двоих, он лежал с нею рядом, так что ее волосы почти касались его губ, и думал, что сказать в союзе и как получить работу. И мысленно, пока тянулись часы, он сжигал свои корабли. Чтобы получить пособие по безработице, ему придется рассказать в своем профсоюзе, что случилось. К черту союз! Не станет он перед ними отчитываться! Он-то знает, почему он стащил эти книги, но никому больше дела нет, никто не поймет его переживаний, когда он видел, как она лежала обессиленная, бледная, исхудавшая. Надо самому пробиваться! А ведь безработных полтора миллиона! Ладно, у него хватит денег на две недели, а там что-нибудь подвернется - может, он рискнет монеткойдругой - и выиграет, почем знать! Вик зашевелилась во сне. "Да, - подумал он, - я бы опять это сделал..."
Next day, after some hours on foot, he stood under the grey easterly sky in the grey street, before a plate-glass window protecting an assortment of fruits and sheaves of corn, lumps of metal, and brilliant blue butterflies, in the carefully golden light of advertised Australia. To Bicket, who had never been out of England, not often out of London, it was like standing outside Paradise. The atmosphere within the office itself was not so golden, and the money required considerable; but it brought Paradise nearer to take away pamphlets which almost burned his hands, they were so warm.	На следующий день, пробегав много часов, он стоял под серым облачным небом, на серой улице, перед зеркальной витриной, за которой лежала груда фруктов, снопы колосьев, самородки золота и сверкающие синие бабочки под искусственным золотым солнцем австралийской рекламы. Бикету, никогда не выезжавшему из Англии и даже редко из Лондона, казалось, что он стоит в преддверии рая. В конторе атмосфера была не такая уж лучезарная, и деньги на проезд требовались значительные, но рай стал ближе, когда ему дали проспекты, которые почти что жгли ему руки - до того они казались горячими.
Later, he and she, sitting in the one armchair--advantage of being thin--pored over these alchemised pages and inhaled their glamour.	Усевшись в одно кресло - иногда лучше быть худым! - они вместе просматривали эти заколдованные страницы и впивали их жар.
"D'you think it's true, Tony?"	- По-твоему, это все правда. Тони?
"If it's thirty per cent. true it's good enough for me. We just must get there somehow. Kiss me."	- Если тут хоть на тридцать процентов правды - с меня хватит. Нам непременно надо туда попасть, во что бы то ни стало! Поцелуй меня!
From around the corner in the main road the rumbling of the trams and carts, and the rattling of their window-pane in the draughty dry easterly wind increased their feeling of escape into a gas-lit Paradise.	И под уличный грохот трамваев и фургонов, под дребезжание оконной рамы на сухом, пронизывающем восточном ветру они укрылись в свой спасительный, освещенный газом рай.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты