THE WHITE MONKEY/Белая обезьяна (часть вторая)

CHAPTER II VICTORINE/II. ВИКТОРИНА

English	Русский
All through December balloons had been slack--hardly any movement about them, even in Christmas week, and from the Bickets Central Australia was as far as ever. The girl Victorine, restored to comparative health, had not regained her position in the blouse department of Messrs. Boney Blayds & Co. They had given her some odd sewing, but not of late, and she had spent much time trying to get work less uncertain. Her trouble was--had always been--her face. It was unusual. People did not know what to make of a girl who looked like that. Why employ one who without qualification of wealth, rank, fashion, or ability (so far as they knew) made them feel ordinary? For--however essential to such as Fleur and Michael--dramatic interest was not primary in the manufacture or sale of blouses, in the fitting-on of shoes, the addressing of envelopes, making-up of funeral wreaths, or the other ambitions of Victorine. Behind those large dark eyes and silent lips, what went on? It worried Boney Blayds & Co., and the more wholesale firms of commerce. The lurid professions--film-super, or mannequin--did not occur to one, of self-deprecating nature, born in Putney.	Весь декабрь воздушные шары шли плохо, даже перед рождеством, и Центральная Австралия была так же далека от Бикетов, как и раньше. Викторина почти поправилась, но уже не могла вернуться на работу в мастерскую "Бонн Блэйдс и Кь". Ей давали на дом сдельную работу, но не часто, и она все пыталась найти что-нибудь более прочное. Как всегда, ей страшно мешала ее внешность. Людям трудно было придумать что-нибудь для этой маленькой женщины с таким необычным лицом. Как принять на службу человека, который, как они знали, не обладает ни образованием, ни богатством, ни знатностью, ни особыми способностями и все же дает вам почувствовать, что он выше вас? Интерес к необычному, дававший таким, как Майкл и Флер, много острых ощущений, не играл никакой роли, когда речь шла о шитье блузок, примерке обуви, надписывании конвертов, плетении надгробных вещее" - словом, о тех занятиях, о которых мечтала Викторина. Что скрывали эти большие темные глаза, эти молчаливые губы? "Бони Блэйдс и Кь" и всякие другие почтенные коммерческие предприятия были даже обеспокоены этим. А соблазнительные профессии - статистки в кино, манекенщицы - не приходили в голову скромному существу, рожденному в Пэтни.
When Bicket had gone out of a morning with his tray and his balloons not yet blown up, she would stand biting her finger, as though to gnaw her way to some escape from this hand-to-mouth existence which kept her husband thin as a rail, tired as a rook, shabby as a tailless sparrow, and, at the expense of all caste feeling, brought them in no more than just enough to keep them living under a roof. It had long been clear to them both that there was no future in balloons, just a cadging present. And there smouldered in the silent, passive Victorine a fierce resentment. She wanted better things for herself, for him, chiefly for him.	И каждое утро, когда Бикет уходил, взяв лоток со сложенными оболочками шаров, она стояла, грызя палец, мучительно придумывая, как бы прогрызть выход из этого полуголодного существования, от которого ее муж стал худ как спичка, измучен, как собака, и общипан, как бесхвостый воробей. Его унизительное ремесло едва давало им кров и пищу. Они давно поняли, что никакого будущего торговля шарами не сулит: только бы выклянчить на сегодняшний обед. И в тихонькой, покорной Викторине накипала горячая обида. Во что бы то ни стало она хотела изменить жизнь к лучшему и для себя и для Тони - особенно для Тони.
On the morning when the mark was bumping down, she was putting on her velveteen jacket and toque (best remaining items of her wardrobe), having taken a resolve. Bicket never mentioned his old job, and his wife had subtly divined some cause beyond the ordinary for his loss of it. Why not see if she could get him taken back? He had often said: "Mr. Mont's a gent and a sort o' socialist; been through the war, too; no high-and-mighty about HIM." If she could 'get at' this phenomenon! With the flush of hope and daring in her sallow cheeks, she took stock of her appearance from the window-glasses of the Strand. Her velveteen of jade-green always pleased one who had an eye for colour, but her black skirt--well, perhaps the wear and tear of it wouldn't show if she kept behind the counter.	В то утро, когда так упала марка, она надела свой бархатный жакетик и шапочку - лучшее, что осталось в ее скудном гардеробе. Она решилась. Бикет никогда не вспоминал о своем прежнем месте, и она смутно догадывалась, что дело с его увольнением обстоит совсем не так просто. Почему бы не попытаться опять его устроить? Он часто говорил ей: "Вот мистер Монт - настоящий джентльмен! Он что-то вроде социалиста, и на войне побывал, и вообще совсем не задается!" Вот если бы попасть к этому чудаку! И ее худенькое личико зарумянилось решимостью и надеждой, когда, проходя по Стрэнду, она взглянула на себя в зеркало витрины. Цвет ее зеленого бархатного жакетика всегда нравился тем, кто знал толк в оттенках, но зато черная юбка... ну, да может быть, никто не заметит, насколько юбка потерта, если не выходить из-за перегородки в конторе.
Had she brass enough to say that she came about a manuscript? And she rehearsed with silent lips, pinching her accent: "Would you ask Mr. Mont, please, if I could see him; it's about a manuscript." Yes! and then would come the question: "What name, please?" "Mrs. Bicket?" Never! "Miss Victorine Collins?" All authoresses had maiden names. Victorine--yes! But Collins! It didn't sound like. And no one would know what her maiden name had been. Why not choose one? They often chose. And she searched. Something Italian, like--like--Hadn't their landlady said to them when they came in: "Is your wife Eyetalian?" Ah! Manuelli! That was certainly Italian--the ice-cream man in Little Ditch Street had it! She walked on practising beneath her breath. If only she could get to see this Mr. Mont!	Хватит ли у нее смелости сказать, что она пришла по поводу рукописи? И она мысленно прорепетировала, тщательно выговаривая слова: "Будьте любезны попросить мистера Момта принять меня, мне надо поговорить насчет рукописи". Да! А вдруг спросят: "Как передать?" Сказать - миссис Бикет? Ни за что! Мисс Викторина Коллинз? У всех Писательниц девичьи фамилии. Но Коллинз! Не звучит "мкак! И кому какое дело до ее девичьей фамилии? А почему бы не выдумать? Писатели всегда придумывают себе фамилии. И Викторина стала подбирать имя. Что-нибудь итальянское, вроде, вроде... Ведь хозяйка так и спросила, когда они въезжали: "А ваша жена - итальянка, мистер Бикет?" Ага! Мануэлли! Настоящее итальянское имя, как у мороженщика на Дич-стрит. По дороге она повторяла заранее придуманные слова. Только бы ей попасть к атому мистеру Монту!
She entered, trembling. All went exactly as foreseen, even to the pinching of her accent, till she stood waiting for them to bring an answer from the speaking tube, concealing her hands in their very old gloves. Had Miss Manuelli an appointment? There was no manuscript.	Она вошла дрожа. Все шло, как она предполагала, вплоть до тщательно выговоренной фразы. Она ждала, пока о ней докладывали по внутреннему телефону, и прятала руки в ветхих перчатках. Назначили ли мисс Мануэлли прийти? Такой рукописи еще не было.
"No," said Victorine, "I haven't sent it yet. I wanted to see him first."	- Нет, - сказала Викторина, - я ее еще не посылала. Я хотела сначала повидать мистера Монта.
The young man at the counter was looking at her hard. He went again to the tube, then spoke.	Молодой человек у конторки пристально посмотрел на нее, снова подошел к телефону и потом сказал:
"Will you wait a minute, please--Mr. Mont's lady secretary is coming down."	- Попрошу минутку подождать: сейчас к вам выйдет секретарша мистера Монта.
Victorine inclined her head towards her sinking heart. A lady secretary! She would never get there now! And there came on her the sudden dread of false pretences. But the thought of Tony standing at his corner, ballooned up to the eyes, as she had spied out more than once, fortified her desperation.	Викторина наклонила голову; ее сердце сжалось. Секретарша! Ну, теперь ей к нему ни за что не попасть. И вдруг она испугалась своей выдумки. Но мысль о Тони, там, на углу, в облаке разноцветных шаров - она не раз подсматривала за ним - поддержала ее отчаянную решимость.
A girl's voice said:	Женский голос:
"Miss Manuelli? Mr. Mont's secretary, perhaps you could give me a message."	- Мисс Мануэлли? Я секретарь мистера Монта. Может быть, вы сообщите, по какому делу он вам нужен?
A fresh-faced young woman's eyes were travelling up and down her. Pinching her accent hard, she said:	Свеженькая молодая женщина смерила Викторину внимательным взглядом.
"Oh! I'm afraid I couldn't do that."	- Нет, боюсь, что мне придется лично его побеспокоить.
The travelling gaze stopped at her face.	Внимательный взгляд остановился на ее лице.
"If you'll come with me, I'll see if he can see you."	- Пожалуйста, пройдите со мной, может быть, он вас примет.
Alone in a small waiting-room, Victorine sat without movement, till she saw a young man's face poked through the doorway, and heard the words:	Викторина, не шелохнувшись, сидела в маленькой приемной. Вдруг она увидела в дверях лицо какого-то молодого человека и услышала:
"Will you come in?"	- Войдите, пожалуйста.
She took a deep breath, and went. Once in the presence, she looked from Michael to his secretary and back again, subtly daring his youth, his chivalry, his sportsmanship, to refuse her a private interview. Through Michael passed at once the thought: 'Money, I suppose. But what an interesting face!' The secretary drew down the corners of her mouth and left the room,	Она судорожно глотнула воздух и вошла. В кабинете Майкла она взглянула на него, на его секретаршу и снова на него, бессознательно взывая к его благородству, его молодости, его честности, - неужели он откажется переговорить с ней наедине? У Майкла сразу мелькнула мысль: "Деньги, наверно. Но какое интересное лицо!" Секретарша опустила уголки губ и вышла из комнаты.
"Well, Miss--er--Manuelli?"	- Ну, что скажете, мисс... э-э... Мануэлли?
"Not Manuelli, please--Mrs. Bicket; my husband used to be here."	- Простите, не Мануэлли. Я миссис Бикет. Мой муж тут служил.
"What!" The chap that had snooped 'Copper Coin!' Phew! Bicket's yarn--his wife--pneumonia! She looked as if she might have had it.	Как, жена того парня, что таскал "Медяки"? Гм! Бикет, помнится, что-то плел - жена, воспаление легких. Да, похоже, что она болела.
"He often spoke of you, sir. And, please, he hasn't any work. Couldn't you find room for him again, sir?"	- Он часто говорил о вас, сэр. И он теперь совсем без работы. Может, у вас бы нашлось для него место, сэр?
Michael stood silent. Did this terribly interesting-looking girl know about the snooping?	Майкл молчал. Знает ли эта маленькая женщина с таким необычайно интересным лицом о воровстве?
"He just sells balloons in the street now; I can't bear to see him. Over by St. Paul's he stands, and there's no money in it; and we do so want to get out to Australia. I know he's very nervy, and gets wrong with people. But if you COULD take him back here. . . ."	- Он сейчас продает шары на улице. Я не могу видеть этого! Стоит у святого Павла и почти ничего не зарабатывает. А мы так хотим уехать в Австралию. Я знаю - он очень нервный и часто спорит с людьми. Но если бы только вы могли его принять...
No! she did not know!	Нет. Она ничего не знает!
"Very sorry, Mrs. Bicket. I remember your husband well, but we haven't a place for him. Are YOU all right again?"	- Очень сожалею, миссис Бикет. Я хорошо помню вашего мужа, но у нас нет для него места. А вы совсем поправились?
"Oh! yes. Except that I can't get work again either."	- О да! Только я тоже никак не могу найти работу!
What a face for wrappers! Sort of Mona Lisa-ish! Storbert's novel! Ha!	Какое лицо для обложек! Прямо Мона Лиза!! Ага! Роман Сторберта!
"Well, I'll have a talk with your husband. I suppose you wouldn't like to sit to an artist for a book-wrapper? It might lead to work in that line if you want it. You're just the type for a friend of mine. Do you know Aubrey Greene's work?"	- Ладно, я поговорю с вашим мужем. Скажите, вы бы не согласились позировать художнику для обложки? При желании могли бы и дальше работать по этой части. Вы как раз подходящая модель для моего друга. Вы знаете работы Обрн Грина?
"No, sir."	- Нет, сэр.
"It's pretty good--in fact, very good in a decadent way. You wouldn't mind sitting?"	- Очень неплохо - даже совсем хорошо, хоть и в декадентском духе. Так вы согласились бы позировать?
"I wouldn't mind anything to save some money. But I'd rather you didn't tell my husband I'd been to see you. He might take it amiss."	- Я согласна на всякую работу, лишь бы добыть денег. Но лучше не говорите мужу, что я была у вас. Он может рассердиться.
"All right! I'll see him by accident. Near St. Paul's, you said? But there's no chance here, Mrs. Bicket. Besides, he couldn't make two ends meet on this job, he told me."	- Хорошо! Я с ним встречусь как будто случайно. Вы говорите, он стоит у святого Павла? Только здесь, к сожалению, работы нет, миссис Бикет. Да кроме того, он едва сводил концы с концами на наше жалованье.
"When I was ill, sir."	- Когда я болела, сэр.
"Of course, that makes a difference."	- Да, конечно, это сыграло роль.
"Yes, sir."	- Конечно, сэр.
"Well, let me write you a note to Mr. Greene. Will you sit down a minute?"	- Ладно, давайте я напишу вам записку к мистеру Грину. Присядьте.
He stole a look at her while she sat waiting. Really, her sallow, large-eyed face, with its dead-black, bobbed, frizzy-ended hair, was extraordinarily interesting--a little too refined and anaemic for the public; but, dash it all! the public couldn't always have its Reckitt's blue eyes, corn-coloured hair, and poppy cheeks. "She's not a peach," he wrote, "on the main tree of taste; but so striking in her way that she really might become a type, like Beardsley's or Dana's."	Он писал, украдкой поглядывая на нее. Это худенькое большеглазое лицо, эти иссиня-черные вьющиеся волосы - необычайно интересно! Пожалуй, чересчур утонченно и бледно для вкусов широкой публики. Но, черт возьми! Нельзя же из-за публики вечно рисовать стандартные синие глаза, золотистые локоны и красные, как мак, щеки! "Она не совсем в обычном вкусе, писал он, - но так хороша в своем роде, что может стать художественным типом, как типы Бердсли и Дана".
When she had taken the note and gone, he rang for his secretary.	Когда Викторина ушла с запиской, Майкл позвонил секретарше.
"No, Miss Perren, she didn't take anything off me. But some type, eh?"	- Нет, мисс Перрен, она ничего у меня не выпрашивала. Но какое лицо, правда?
"I thought you'd like to see her. She wasn't an authoress, was she?"	- Я тоже решила, что вам надо поглядеть на нее. Но ведь она не писательница?
"Far from it."	- О нет!
"Well, I hope she got what she wanted."	- Ну, надеюсь, она добилась того, что ей нужно.
Michael grinned.	Майкл усмехнулся.
"Partly, Miss Perren--partly. You think I'm an awful fool, don't you?"	- Отчасти, мисс Перрен, отчасти! Вы меня считаете ужасным дураком, а?
"I'm sure I don't; but I think you're too soft-hearted."	- Ничуть, что вы! Но, по-моему, вы слишком мягкосердечны.
Michael ran his fingers through his hair.	Майкл взъерошил волосы.
"Would it surprise you to hear that I've done a stroke of business?"	- А вы бы удивились, если бы я сказал, что сделал важное дело?
"Yes, Mr. Mont."	- Пожалуй, мистер Монт.
"Then I won't tell you what it is. When you've done pouting, go on with that letter to my father about 'Duet': 'We are sorry to say that in the present state of the trade we should not be justified in reprinting the dialogue between those two old blighters; we have already lost money by it!' You must translate, of course. Now can we say something to cheer the old boy up? How about this? 'When the French have recovered their wits, and the birds begin to sing-- in short, when spring comes--we hope to reconsider the matter in the light of--of'--er--what, Miss Perren?"	- Ну, тогда я вам не скажу ничего. Когда вы перестанете дуться, можно продолжать письмо к моему отцу насчет "Дуэта". Очень, мол, сожалеем, что при нынешнем положении дел мы лишены возможности переиздать разговор этих старых хрычей; мы на этом и так потеряли уйму денег. Конечно, вам придется это перевести. А потом надо написать старику что-нибудь ободряющее. Ну, например: "Когда французы образумятся и птички запоют, - словом, к весне мы надеемся еще раз пересмотреть этот вопрос в свете..." м-м-м... чего, мисс Перрен?
"'The experience we shall have gained.' Shall I leave out about the French and the birds?"	- В свете накопленного нами опыта. Насчет французов и птичек можно пропустить?
"Excellent! 'Yours faithfully, Danby and Winter.' Don't you think it was a scandalous piece of nepotism bringing the book here at all, Miss Perren?"	- Чудесно! "Преданные вам Дэнби и Уинтер". Вы не считаете, что появление этой книги в нашем издательстве - возмутительный пример непотизма?
"What is 'nepotism'?"	- А что такое непотизм?
"Taking advantage of your son. He's never made a sixpence by any of his books."	- Злоупотребление сыновней преданностью. Он никогда ни гроша не заработал своими книгами.
"He's a very distinguished writer, Mr. Mont."	- Он очень изысканный писатель, мистер Монт.
"And we pay for the distinction. Well, he's a good old Bart. That's all before lunch, and mind you have a good one. That girl's figure wasn't usual either, was it? She's thin, but she stands up straight. There's a question I always want to ask, Miss Perren: Why do modern girls walk in a curve with their heads poked forward? They can't all be built like that."	- А мы за эту изысканность расплачиваемся. И всетаки он славный "Старый Барт"! Ну, вот пока и все. Идите завтракать, мисс Перрен, да как следует позавтракайте! У этой девушки и фигура необычайная, правда? Она очень тоненькая, но держится совсем прямо. Да, я все хотел вас спросить, мисс Перрен... Почему современные девицы всегда ходят как-то изогнувшись и вытянув шею вперед? Ведь не может быть, что они все так сложены?
The secretary's cheeks brightened.	Щеки секретарши зарделись.
"There IS a reason, Mr. Mont."	- Конечно, причина есть, мистер Монт.
"Good! What is it?"	- А! Какая?
The secretary's cheeks continued to brighten.	Щеки секретарши зарделись еще ярче.
"I don't really know whether I can--"	- Я... я как-то не решаюсь...
"Oh! sorry. I'll ask my wife. Only she's quite straight herself."	- О, простите! Я спрошу жену. Только она-то держится очень прямо!
"Well, Mr. Mont, it's this, you see: They aren't supposed to have anything be--behind, and, of course, they have, and they can't get the proper effect unless they curve their chests in and poke their heads forward. It's the fashion-plates and mannequins that do it."	- Видите ли, в чем дело, мистер Монт: сейчас модно, чтобы... ну, сзади... ничего не было, а ведь это... и м... не так - вот они и стараются добиться такого вида, втягивая грудь и вытягивая шею. На модных картинках так рисуют, и манекенщицы всегда так ходят.
"I see," said Michael; "thank you, Miss Perren; awfully good of you. It's the limit, isn't it?"	- Понятно, - сказал Майкл. - Спасибо, мисс Перрен! Очень мило, что вы объяснили. Дальше идти некуда, верно?
"Yes, I don't hold with it, myself."	- Да, я сама совершенно не придерживаюсь этой моды.
"No, quite!"	- Нет, ничуть!
The secretary lowered her eyelids and withdrew.	Секретарша опустила глаза и удалилась.
Michael sat down and drew a face on his blotting-paper. It was not Victorine's. . . .	Майкл сел к столу и стал рисовать на промокашке женский профиль. Но это была не Викторина...
Armed with the note to Aubrey Greene, Victorine had her usual lunch, a cup of coffee and a bit of heavy cake, and took the tube towards Chelsea. She had not succeeded, but the gentleman had been friendly and she felt cheered.	Викторина, позавтракав, как всегда, чашкою кофе с булкой, поехала подземкой в Челси с письмом Майкла к Обри Грину. Правда, ее поход не увенчался успехом, но мистер Монт был очень добр, и Викторина повеселела.
At the studio door was a young man inserting a key--very elegant in smoke-grey Harris tweeds, a sliding young man with no hat, beautifully brushed-back bright hair, and a soft voice.	У студии стоял, отпирая дверь, молодой человек - очень элегантный, в светло-сером спортивном костюме, весь какой-то скользящий, без шляпы, со светлыми, красиво зачесанными назад волосами и мягким голосом.
"Model?" he said.	- Натурщица? - спросил он.
"Yes, sir, please. I have a note for you from Mr. Mont."	- Да, сэр. Вот, пожалуйста, у меня к вам записка от мистера Монта.
"Michael? Come in."	- От Майкла? Войдите.
Victorine followed him in. It was 'not half' sea-green in there; a high room with rafters and a top light, and lots of pictures and drawings on the walls, and as if they had slipped off on to the floor. A picture on an easel of two ladies with their clothes sliding down troubled Victorine. She became conscious of the gentleman's eyes, sea-green like the walls, sliding up and down her.	Викторина прошла за ним. Комната почти вся светлозеленая - высокая комната с верхним светом и стропилами; стены сплошь увешаны рисунками и картинами, а часть картин как будто соскользнула на пол. На мольберте стояло изображение двух дам, с которых почти совсем соскользнули платья, - и Викторина смутилась. Она заметила, что глаза художника, светло-зеленые, как стены комнаты, скользят по ней внимательным взглядом.
"Will you sit for anything?" he asked.	- Вы будете позировать как угодно?
Victorine answered mechanically: "Yes, sir."	- Да, сэр, - машинально ответила Викторина.
"Do you mind taking your hat off?"	- Снимите, пожалуйста, шляпу.
Victorine took off the toque, and shook out her hair.	Викторина сняла шапочку и встряхнула волосами.
"Ah!" said the gentleman. "I wonder."	- О-о! - протянул художник. - Интересно!
Victorine wondered what.	Викторина не поняла, что ему интересно.
"Just sit down on the dais, will you?"	- Будьте добры, взойдите на помост!
Victorine looked about her, uncertain. A smile seemed to fly up his forehead and over his slippery bright hair.	Викторина нерешительно оглянулась. Улыбка словно скользнула по всему лицу художника, по лбу, по блестящим светлым волосам.
"This is your first shot, then?"	- Видно, это ваш первый опыт?
"Yes, sir."	- Да, сэр.
"All the better." And he pointed to a small platform.	- Тем лучше. - И он указал на маленькое возвышение.
Victorine sat down on it in a black oak chair.	Викторина села в черное дубовое кресло.
"You look cold."	- Вам как будто холодно?
"Yes, sir."	- Да, сэр.
He went to a cupboard and returned with two small glasses of a brown fluid.	Он подошел к шкафу и вернулся с двумя рюмками чегото коричневого.
"Have a Grand Marnier?"	- Выпейте Grand Marnier.
She noticed that he tossed his off in one gulp, and did the same. It was sweet, strong, very nice, and made her gasp.	Она увидела, как он залпом проглотил ликер, и последовала его примеру. Ликер был сладкий, очень вкусный, у нее сразу перехватило дыхание.
"Take a cigarette."	- Возьмите папироску.
Victorine took one from a case he handed, and put it between her lips. He lit it. And again a smile slid up away over the top of his head.	Викторина взяла папироску из его портсигара и сжала ее губами. Он дал ей прикурить. И снова улыбка скользнула по его лицу и спряталась в блестящих волосах.
"You draw it in," he said. "Where were you born?"	- В себя тяните, - сказал он. - Где вы родились?
"In Putney, sir."	- В Пэтни, сэр.
"That's very interesting. Just sit still a minute. It's not as bad as having a tooth out, but it takes longer. The great thing is to keep awake."	- Это занятно! Вы только посидите минуточку спокойно. Это не так страшно, как рвать зуб, только дольше. Главное - старайтесь не заснуть.
"Yes, sir."	- Хорошо, сэр.
He took a large piece of paper and a bit of dark stuff, and began to draw.	Он взял большой лист бумаги и кусок чего-то черного и начал рисовать.
"Tell me," he said, "Miss--"	- Скажите, пожалуйста, мисс...
"Collins, sir--Victorine Collins."	- Коллинз, сэр, Викторина Коллинз.
Some instinct made her give her maiden name. It seemed somehow more professional.	Она инстинктивно назвала свою девичью фамилию - ей это казалось более профессиональным.
"Are you at large?" He paused, and again the smile slid up over his bright hair: "Or have you any other occupation?"	- Вы сейчас без работы? - он остановился, и снова улыбка скользнула по его лицу. - Или у вас еще есть какоенибудь занятие?
"Not at present, sir. I'm married, but nothing else."	- Сейчас нет, сэр. Я замужем, и больше ничего.
For some time after that the gentleman was silent. It was interesting to see him, taking a look, making a stroke on the paper, taking another look. Hundreds of looks, hundreds of strokes. At last he said:	Некоторое время художник молчал. Было занятно следить, как он смотрит - и делает штрих. Сто взглядов - сто штрихов. Наконец он сказал:
"All right! Now we'll have a rest. Heaven sent you here, Miss Collins. Come and get warm."	- Чудесно! Теперь отдохнем. Само небо послало вас сюда, мисс Коллинз. Идите погрейтесь.
Victorine approached the fire.	Викторина подошла к камину.
"Do you know anything about expressionism?"	- Вы что-нибудь слышали об экспрессионизме?
"No, sir."	- Нет, сэр.
"Well, it means not troubling about the outside except in so far as it expresses the inside. Does that convey anything to you?"	- Понимаете, это значит обращать внимание на внешность, только поскольку она выражает внутреннее состояние. Вам это что-нибудь объясняет?
"No, sir."	- Нет, сэр.
"Quite! I think you said you'd sit for the--er--altogether?"	- Так. Кажется, вы сказали, что согласны, позировать... м-м... совсем?
Victorine regarded the bright and sliding gentleman.	Викторина смотрела на веселого, скользящего джентльмена.
She did not know what he meant, but she felt that he meant something out of the ordinary.	Она не понимала, что он хочет сказать, но чувствовала что-то не совсем обычное.
"Altogether what, sir?"	- Как это "совсем", сэр?
"Nude."	- Совсем нагой.
"Oh!" She cast her eyes down, then raised them to the sliding clothes of the two ladies. "Like that?"	- О-о! - она опустила глаза, потом посмотрела на соскользнувшие платья тех двух женщин. - Вот гак?
"No, I shouldn't be treating you cubistically."	- Нет, вас я не стану изображать в кубистическом духе.
A slow flush was burning out the sallow in her cheeks. She said slowly:	На впалых щеках Викторины загорелся слабый румянец. Она медленно проговорила:
"Does it mean more money?"	- А за это больше платят?
"Yes, half as much again--more perhaps. I don't want you to if you'd rather not. You can think it over and let me know next time."	- Да, почти вдвое - а то и больше. Но я вас не уговариваю, если не хотите. Вы можете подумать и сказать мне в следующий раз.
She raised her eyes again, and said:	Она снова подняла глаза и сказала:
"Thank you, sir."	- Благодарю вас, сэр.
"Righto! Only please don't 'sir' me."	- Не стоит! Только, пожалуйста, не величайте меня "сэром".
Victorine smiled. It was the first time she had achieved this functional disturbance, and it seemed to have a strange effect. He said hurriedly:	Викторина улыбнулась. В первый раз художник увидел это функциональное явление на лице Викторины и оно произвело на него неожиданное впечатление.
"By George! When you smile, Miss Collins, I see you impressionistically. If you've rested, sit up there again."	- Ей-богу, - сказал он торопливо, - когда вы улыбаетесь, мисс Коллинз, я вижу вас импрессионистически. Если вы отдохнули, сядьте снова в кресло.
Victorine went back.	Викторина пошла на место.
The gentleman took a fresh piece of paper.	Художник достал чистый лист бумаги.
"Can you think of anything that will keep you smiling?"	- Вы можете думать о чем-нибудь таком, чтобы улыбаться?
She shook her head. That was a fact.	Викторина отрицательно покачала головой. И это была правда.
"Nothing comic at all? I suppose you're not in love with your husband, for instance?"	- Ни о чем смешном не можете думать? Например, вы любите своего мужа?
"Oh! yes."	- О да!
"Well, try that."	- Ну, попробуйте думать о нем.
Victorine tried that, but she could only see Tony selling his balloons.	Викторина попробовала, но могла себе представить только Тони, продающего шары.
"That won't do," said the gentleman. "Don't think of him! Did you ever see 'L'apres midi d'un Faune'?"	- Нет, нет, так не годится, - сказал художник. - Не думайте о нем. Вы видели картину "Отдых фавна"?
"No, sir."	- Нет, сэр.
"Well, I've got an idea. 'L'apres midi d'une Dryade.' About the nude you really needn't mind. It's quite impersonal. Think of art, and fifteen bob a day. Shades of Nijinsky, I see the whole thing!"	- А вот у меня появилась мысль: "Отдых дриады". А насчет позирования вам, право, нечего смущаться. Это ведь совершенно безлично. Думайте об искусстве и пятнадцати шиллингах в день. Клянусь Нижинским! [18] Я уже вижу всю картину.
All the time that he was talking his eyes were sliding off and on to her, and his pencil off and on to the paper. A sort of infection began to ferment within Victorine. Fifteen shillings a day! Blue butterflies!	Он говорил, и его глаза скользили по ней взад и вперед, а карандаш скользил по бумаге. Какое-то брожение поднялось в душе Викторины. Пятнадцать шиллингов в день! Синие бабочки!
There was a profound silence. His eyes and hand slid off and on. A faint smile had come on Victorine's face--she was adding up the money she might earn.	В комнате стояла глубокая тишина. Взгляд и рука художника скользили без остановки. Слабая улыбка осветила лицо Викторины: она подсчитывала, сколько можно заработать.
At last his eyes and hand ceased moving, and he stood looking at the paper.	Наконец его взгляд перестал скользить, и он не отрывал глаз от бумаги.
"That's all for to-day, Miss Collins. I've got to think it out. Will you give me your address?"	- На сегодня все, мисс Коллинз. Мне надо еще кое-что обдумать. Дайте мне ваш адрес.
Victorine thought rapidly.	Викторина быстро соображала.
"Please, sir, will you write to me at the post office. I don't want my husband to know that I'm--I'm--"	- Пожалуйста, сэр, пишите мне до востребования. Я не хотела бы, чтобы муж узнал, что я... я...
"Affiliated to art? Well! Name of post office?"	- Причастны к искусству? Ну, ладно, какое почтовое отделение?
Victorine gave it and resumed her hat.	Викторина назвала отделение и надела шляпу.
"An hour and a half, five shillings, thank you. And to-morrow, at half-past two, Miss Collins--not 'sir.'"	- Полтора часа - пять шиллингов, спасибо. И завтра, в половине третьего, мисс Коллинз, - без "сэра", пожалуйста!
"Yes, s--, thank you."	- Хорошо, с... спасибо!
Waiting for her 'bus in the cold January air, the altogether appeared to Victorine improbable. To sit in front of a strange gentleman in her skin! If Tony knew! The slow flush again burned up the sallow in her cheeks. She climbed into the 'bus. But fifteen shillings! Six days a week--why, it would be four pound ten! In four months she could earn their passage out. Judging by the pictures in there, lots must be doing it. Tony must know nothing, not even that she was sitting for her face. He was all nerves, and that fond of her! He would imagine things; she had heard him say those artists were just like cats. But that gentleman had been very nice, though he did seem as if he were laughing at everything. She wished he had shown her the drawing. Perhaps she would see herself in an exhibition some day. But without--oh! And suddenly she thought: 'If I ate a bit more, I'd look nice like that, too!' And as if to escape from the daring of that thought, she stared up into the face opposite. It had two chins, was calm and smooth and pink, with light eyes staring back at her. People had thoughts, but you couldn't tell what they were! And the smile which Aubrey Greene desired crept out on his model's face.	Викторина ждала автобуса на холодном январском ветру, и ей казалось, что позировать нагой - немыслимо. Сидеть перед чужим господином без всего! Если бы Тони знал! Снова румянец медленно залил ее впалые щеки. Она вошла в автобус. Но ведь пятнадцать шиллингов! Шесть раз в неделю - да это выходит четыре фунта десять шиллингов! За четыре месяца она может заработать на проезд туда. Если судить по картинам в студии, масса женщин это делают. Тони ничего не должен знать - даже того, что она позирует для лица. Он такой нервный и так ее любит! Он выдумает бог знает чего; она помнит, как он говорил, что все эти художники настоящие скоты. Но этот джентльмен был очень мил, хоть и казалось, точно он над всем смеется. Она пожалела, что не взглянула на рисунок. Может быть, она увидит себя на выставке. Но без всего - ой! И вдруг ей пришло в голову: "Если бы мне побольше есть, я в таком виде хорошо бы выглядела". И чтобы уйти от соблазна этой мысли, она уставилась на лицо пассажира, сидевшего напротив. Лицо было спокойное, гладкое, розовое с двумя подбородками, со светлыми глазами, пристально глядевшими на нее. Никогда не угадать, о чем люди думают. И улыбка, которой так добивался Обри Грин, озарила лицо его натурщицы.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты