Краткая коллекция англтекстов
Чарльз Теккерей
Vanity Fair/Ярмарка тщеславия
CHAPTER VIII/ГЛАВА VIII Private and Confidential/ приватная и конфиденциальная
| English | Русский |
| Miss Rebecca Sharp to Miss Amelia Sedley, | "От мисс Ребекки Шарп к мисс Эмлии Седли, |
| Russell Square, London. (Free.--Pitt Crawley.) | Рассел-сквер, Лондон |
| MY DEAREST, SWEETEST AMELIA, | (Свободно от почтовых сборов. Питт Кроули) |
| With what mingled joy and sorrow do I take up the pen to write to my dearest friend! Oh, what a change between to-day and yesterday! Now I am friendless and alone; yesterday I was at home, in the sweet company of a sister, whom I shall ever, ever cherish! | Моя драгоценнейшая, любимейшая Эмилия! С каким смешанным чувством радости и печали берусь я за перо, чтобы написать своему самому дорогому другу! О, какая разница между сегодняшним днем и вчерашним! Сегодня я без друзей и одинока; вчера я была дома, с нежно любимой сестрой, которую всегда, всегда буду обожать! |
| I will not tell you in what tears and sadness I passed the fatal night in which I separated from you. YOU went on Tuesday to joy and happiness, with your mother and YOUR DEVOTED YOUNG SOLDIER by your side; and I thought of you all night, dancing at the Perkins's, the prettiest, I am sure, of all the young ladies at the Ball. I was brought by the groom in the old carriage to Sir Pitt Crawley's town house, where, after John the groom had behaved most rudely and insolently to me (alas! 'twas safe to insult poverty and misfortune!), I was given over to Sir P.'s care, and made to pass the night in an old gloomy bed, and by the side of a horrid gloomy old charwoman, who keeps the house. I did not sleep one single wink the whole night. | Не стану рассказывать, в каких слезах и тоске провела я роковой вечер, в который рассталась с тобой. Тебя ожидали во вторник радость и счастье в обществе твоей матушки и преданного тебе юного воина, и я поминутно представляла себе, как ты танцуешь у Перкинсов, где ты была, конечно, украшением бала. Меня в старой карете отвезли в городской дом сэра Питта Кроули, где я была передана на попечение сэра П., подвергшись сперва самому грубому и нахальному обращению со стороны грума Джона. (Увы, бедность и несчастье можно оскорблять безнаказанно!) Там мне пришлось провести ночь на старой жуткой кровати, бок о бок с ужасной, мрачной старой служанкой, которая присматривает за домом. Ни на один миг не сомкнула я глаз за всю ночь! |
| Sir Pitt is not what we silly girls, when we used to read Cecilia at Chiswick, imagined a baronet must have been. Anything, indeed, less like Lord Orville cannot be imagined. Fancy an old, stumpy, short, vulgar, and very dirty man, in old clothes and shabby old gaiters, who smokes a horrid pipe, and cooks his own horrid supper in a saucepan. He speaks with a country accent, and swore a great deal at the old charwoman, at the hackney coachman who drove us to the inn where the coach went from, and on which I made the journey OUTSIDE FOR THE GREATER PART OF THE WAY. | Сэр Питт ничуть не похож на тех баронетов, которых мы, глупенькие девочки, воображали себе, зачитываясь в Чизике "Сесилией". Право, трудно себе представить кого-нибудь менее похожего на лорда Орвиля. Представь себе коренастого, приземистого, неимоверно вульгарного и неимоверно грязного старика в заношенном платье и обтрепанных старых гетрах, который курит ужасную трубку и сам готовит себе какой-то ужасный ужин в кастрюле. Говорит он как последний мужлан, и надо было бы тебе слышать, какими поносными словами он ругал старуху служанку и извозчика, отвезшего нас на постоялый двор, откуда отправлялась карета, - та самая, в которой мне и пришлось совершить путешествие, сидя большую часть пути на империале. |
| I was awakened at daybreak by the charwoman, and having arrived at the inn, was at first placed inside the coach. But, when we got to a place called Leakington, where the rain began to fall very heavily--will you believe it?--I was forced to come outside; for Sir Pitt is a proprietor of the coach, and as a passenger came at Mudbury, who wanted an inside place, I was obliged to go outside in the rain, where, however, a young gentleman from Cambridge College sheltered me very kindly in one of his several great coats. | Служанка разбудила меня чуть свет, и мы отправились на постоялый двор, где мне сперва было отведено место внутри кареты. Но когда мы прибыли в селение, называемое Ликингтон, и полип страшный дождь, то - поверишь ли? - меня заставили занять наружное место. Сэр Питт - один из владельцев этих карет, и когда в дороге явился новый пассажир, пожелавший получить место внутри, я была вынуждена пересесть наверх, под дождь; впрочем, мой сосед, молодой джентльмен из Кембриджского колледжа, очень любезно закутал меня в одну из своих многочисленных шинелей. |
| This gentleman and the guard seemed to know Sir Pitt very well, and laughed at him a great deal. They both agreed in calling him an old screw; which means a very stingy, avaricious person. He never gives any money to anybody, they said (and this meanness I hate); and the young gentleman made me remark that we drove very slow for the last two stages on the road, because Sir Pitt was on the box, and because he is proprietor of the horses for this part of the journey. | И этот джентльмен и кондуктор хорошо знают, по-видимому, сэра Питта и изрядно потешались над ним. Оба с полным единодушием называли его старым сквалыгою, что обозначает очень прижимистого, скупого человека. Он дрожит над каждым грошом, говорили они (а такую мелочность я ненавижу). Молодой джентльмен пояснил мне, что два последних перегона мы плелись так тихо потому, что сэр Питт восседал на козлах, а он владелец лошадей, которых запрягают на эту часть пути. |
| "But won't I flog 'em on to Squashmore, when I take the ribbons?" said the young Cantab. "And sarve 'em right, Master Jack," said the guard. When I comprehended the meaning of this phrase, and that Master Jack intended to drive the rest of the way, and revenge himself on Sir Pitt's horses, of course I laughed too. | "Зато и буду же я их стегать до самого Скуошмора, когда вожжи перейдут в мои руки!" - говорил молодой студент. "Жарьте вовсю, мистер Джек!" - поддакивал кондуктор. Когда я уяснила себе смысл этой фразы, поняв, что мистер Джек намерен сам править остальную часть пути и выместить свою досаду на лошадях сэра Питта, то, разумеется, расхохоталась тоже. |
| A carriage and four splendid horses, covered with armorial bearings, however, awaited us at Mudbury, four miles from Queen's Crawley, and we made our entrance to the baronet's park in state. There is a fine avenue of a mile long leading to the house, and the woman at the lodge-gate (over the pillars of which are a serpent and a dove, the supporters of the Crawley arms), made us a number of curtsies as she flung open the old iron carved doors, which are something like those at odious Chiswick. | Однако в Мадберн, в четырех милях от Королевского Кроули, нас ожидала карета с четверкой великолепных лошадей, в сбруе, украшенной гербами, и мы самым парадным образом совершили свой въезд в парк баронета. К дому ведет прекрасная аллея в целую милю длиной, а около сторожки у ворот (над столбами которых красуются змея и голубь, поддерживающие герб Кроули) привратница сделала нам тысячу реверансов, открывая во всю ширь старые резные чугунные ворота, напомнившие мне такие же у нас в противном Чизике. |
| "There's an avenue," said Sir Pitt, "a mile long. There's six thousand pound of timber in them there trees. Do you call that nothing?" He pronounced avenue--EVENUE, and nothing--NOTHINK, so droll; and he had a Mr. Hodson, his hind from Mudbury, into the carriage with him, and they talked about distraining, and selling up, and draining and subsoiling, and a great deal about tenants and farming--much more than I could understand. Sam Miles had been caught poaching, and Peter Bailey had gone to the workhouse at last. | - Эта алея тянется на целую милю, - сказал сэр Питт. - Тут строевого лесу на шесть тыщ фунтов. Как, по-вашему, пустячки? - он вместо "аллея" говорит "алеа", а вместо "тысяч" - "тыщ", представляешь? Усадил с собой в карету некоего мистера Ходсона, своего приказчика из Мадбери, и они повели беседу о каких-то описях за долги и продаже имущества, об осушке и пропашке и о всякой всячине насчет арендаторов и фермеров, - многого я совершенно не поняла. Сэма Майлса накрыли с поличным, когда он охотился в господском лесу, а Питера Бэйли отправили наконец в работный дом. |
| "Serve him right," said Sir Pitt; "him and his family has been cheating me on that farm these hundred and fifty years." | - Так ему и надо! - сказал сэр Питт. - Он со своей семейкой обдувал меня на этой ферме целых полтораста лет! |
| Some old tenant, I suppose, who could not pay his rent. Sir Pitt might have said "he and his family," to be sure; but rich baronets do not need to be careful about grammar, as poor governesses must be. | Наверное, это какой-нибудь старый арендатор, который не мог внести арендной платы. Сэр Питт мог бы, конечно, выражаться поделикатнее, говорить, скажем, "обманывал", вместо "обдувал", но богатым баронетам не приходится особенно стесняться насчет стиля, не то что нам, бедным гувернанткам! |
| As we passed, I remarked a beautiful church-spire rising above some old elms in the park; and before them, in the midst of a lawn, and some outhouses, an old red house with tall chimneys covered with ivy, and the windows shining in the sun. | По дороге мое внимание привлек красивый церковный шпиль над купой старых вязов в парке, а перед вязами, посреди лужайки и между каких-то служб, - старинный красный дом, весь увитый плющом, с высокими трубами и с окнами, сверкавшими на солнце. |
| "Is that your church, sir?" I said. | - Это ваша церковь, сэр? - спросила я. |
| "Yes, hang it," (said Sir Pitt, only he used, dear, A MUCH WICKEDER WORD); "how's Buty, Hodson? Buty's my brother Bute, my dear--my brother the parson. Buty and the Beast I call him, ha, ha!" | - Разумеется... провались она! - сказал сэр Питт (но только он, милочка, употребил еще более гадкое выражение). - Как поживает Бьюти, Ходсон? Бьюти - это мой брат Бьют, - объяснил он мне. - Мой брат - пастор! Ха-ха-ха! |
| Hodson laughed too, and then looking more grave and nodding his head, said, | Ходсон тоже захохотал, а затем, приняв более серьезный вид и покачивая головой, заметил: |
| "I'm afraid he's better, Sir Pitt. He was out on his pony yesterday, looking at our corn." | - Боюсь, что ему лучше, сэр Пии. Он вечером выезжал верхом взглянуть на наши хлеба. |
| "Looking after his tithes, hang'un (only he used the same wicked word). Will brandy and water never kill him? He's as tough as old whatdyecallum--old Methusalem." | - Подсчитать, сколько ему придется с десятины, чтоб его (тут он опять ввернул то же самое гадкое слово)... Неужели же грог его не доконает? Он живуч, словно сам... как бишь его? - словно сам Мафусаил! |
| Mr. Hodson laughed again. | Мистер Ходсон опять захохотал. |
| "The young men is home from college. They've whopped John Scroggins till he's well nigh dead." | - Молодые люди приехали из колледжа. Они отколотили Джона Скроггинса так, что тот едва ноги унос. |
| "Whop my second keeper!" roared out Sir Pitt. | - Как? Отколотили моего младшего лесника? - взревел сэр Питт. |
| "He was on the parson's ground, sir," replied Mr. Hodson; | - Он попался на земле пастора, сэр, - ответил мистер Ходсон. |
| and Sir Pitt in a fury swore that if he ever caught 'em poaching on his ground, he'd transport 'em, by the lord he would. However, he said, | Тут сэр Питт, вне себя от бешенства, поклялся, что если только уличит их в браконьерстве на своей земле, то не миновать им каторги, ей-богу! Потом он заметил: |
| "I've sold the presentation of the living, Hodson; none of that breed shall get it, I war'nt"; | - Я продал право предоставления бенефиции, Ходсон. Никто из этого отродья не получит ее. |
| and Mr. Hodson said he was quite right: and I have no doubt from this that the two brothers are at variance--as brothers often are, and sisters too. Don't you remember the two Miss Scratchleys at Chiswick, how they used always to fight and quarrel--and Mary Box, how she was always thumping Louisa? | Мистер Ходсон нашел, что баронет поступил совершенно правильно; а я поняла из всего этого, что оба брата не ладят между собой, как часто бывает с братьями, да и с сестрами тоже. Помнишь в Чизике двух сестер, мисс Скретчли, как они всегда дрались и ссорились, или как Мэри Бокс постоянно колотила Луизу? |
| Presently, seeing two little boys gathering sticks in the wood, Mr. Hodson jumped out of the carriage, at Sir Pitt's order, and rushed upon them with his whip. | Но тут, завидев двух мальчиков, собиравших хворост в лесу, мистер Ходсон по приказанию сэра Питта выскочил из кареты и кинулся на них с хлыстом. |
| "Pitch into 'em, Hodson," roared the baronet; "flog their little souls out, and bring 'em up to the house, the vagabonds; I'll commit 'em as sure as my name's Pitt." | - Вздуйте их, Ходсон! - вопил баронет. - Выбейте из бродяг их мерзкие душонки и тащите обоих ко мне домой! Я их отдам под суд, не будь я Питт Кроули! |
| And presently we heard Mr. Hodson's whip cracking on the shoulders of the poor little blubbering wretches, and Sir Pitt, seeing that the malefactors were in custody, drove on to the hall. | Мы услышали, как хлыст мистера Ходсона заходил по спинам несчастных мальчуганов, ревевших во все горло, а сэр Питт, убедившись, что злоумышленники задержаны, подкатил к парадному подъезду. |
| All the servants were ready to meet us, and . | Все слуги высыпали нам навстречу, и мы... |
| . . | . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
| Here, my dear, I was interrupted last night by a dreadful thumping at my door: and who do you think it was? Sir Pitt Crawley in his night-cap and dressing-gown, such a figure! As I shrank away from such a visitor, he came forward and seized my candle. | На этом месте, милочка, я была прервана вчера страшным стуком в дверь. И кто же, по-твоему, это был? Сэр Питт Кроули собственной персоной, в ночном колпаке и халате. Ну и фигура! Я отшатнулась при виде такого посетителя, а он вошел в комнату и схватил мою свечу. |
| "No candles after eleven o'clock, Miss Becky," said he. "Go to bed in the dark, you pretty little hussy" (that is what he called me), "and unless you wish me to come for the candle every night, mind and be in bed at eleven." | - Никаких свечей после одиннадцати, мисс Бекки, - сказал он мне. - Можете укладываться в потемках, хорошенькая вы плутовка (так он меня назвал). И если не желаете, чтобы я являлся к вам каждый вечер за свечкой, запомните, что надо ложиться спать в одиннадцать часов. |
| And with this, he and Mr. Horrocks the butler went off laughing. You may be sure I shall not encourage any more of their visits. They let loose two immense bloodhounds at night, which all last night were yelling and howling at the moon. | Сказав это, он и мистер Хорокс, дворецкий, со смехом удалились. Можешь быть уверена, что я не стану поощрять в дальнейшем подобные визиты. Поздно вечером были спущены с цепи две огромные собаки-ищейки, которые всю ночь лаяли и выли на луну. |
| "I call the dog Gorer," said Sir Pitt; "he's killed a man that dog has, and is master of a bull, and the mother I used to call Flora; but now I calls her Aroarer, for she's too old to bite. Haw, haw!" | - Этого пса я зову Хватом, - сообщил мне сэр Питт. - Он загрыз как-то человека, право слово, и справляется с быком. Мать его прежде звали Флорой, но теперь я дал ей кличку Аврора, потому что она от старости не может кусаться. Хе, хе. |
| Before the house of Queen's Crawley, which is an odious old- fashioned red brick mansion, with tall chimneys and gables of the style of Queen Bess, there is a terrace flanked by the family dove and serpent, and on which the great hall-door opens. And oh, my dear, the great hall I am sure is as big and as glum as the great hall in the dear castle of Udolpho. It has a large fireplace, in which we might put half Miss Pinkerton's school, and the grate is big enough to roast an ox at the very least. Round the room hang I don't know how many generations of Crawleys, some with beards and ruffs, some with huge wigs and toes turned out, some dressed in long straight stays and gowns that look as stiff as towers, and some with long ringlets, and oh, my dear! scarcely any stays at all. At one end of the hall is the great staircase all in black oak, as dismal as may be, and on either side are tall doors with stags' heads over them, leading to the billiard-room and the library, and the great yellow saloon and the morning-rooms. I think there are at least twenty bedrooms on the first floor; one of them has the bed in which Queen Elizabeth slept; and I have been taken by my new pupils through all these fine apartments this morning. They are not rendered less gloomy, I promise you, by having the shutters always shut; and there is scarce one of the apartments, but when the light was let into it, I expected to see a ghost in the room. We have a schoolroom on the second floor, with my bedroom leading into it on one side, and that of the young ladies on the other. Then there are Mr. Pitt's apartments--Mr. Crawley, he is called--the eldest son, and Mr. Rawdon Crawley's rooms--he is an officer like SOMEBODY, and away with his regiment. There is no want of room I assure you. You might lodge all the people in Russell Square in the house, I think, and have space to spare. | Перед господским домом - вообрази себе пребезобразное старомодное кирпичное здание с высокими печными трубами и фронтонами в стиле королевы Бесс - тянется терраса, охраняемая с обеих сторон фамильной змеей и голубем, а отсюда вход прямо в огромную залу. Ах, моя милочка, эта зала такая же пустынная и унылая, как в нашем дорогом Удольфском замке! Там огромнейший камин, куда можно было бы упрятать половину пансиона мисс Пинкертон, и решетка таких размеров, что на ней можно при желании изжарить целого быка! Кругом по стенам развешано уж и не знаю сколько поколений Кроули: одни с бородами, в жабо; другие в чудовищной величины париках и в диковинных башмаках с загибающимися кверху носками; дамы облачены в длинные прямые корсеты и платья-панцири, а некоторые с длинными локонами и - представь себе, милочка! - пожалуй, и вовсе без корсетов. В одном конце залы - широкая лестница, вся из черного дуба, такая мрачная, что уж мрачнее и быть не может, и по обеим ее сторонам высокие двери с прибитыми над ними оленьими головами, - они ведут в бильярдную, библиотеку, большую желтую залу и в гостиные. На втором этаже по меньшей мере двадцать спален, и в одной из них кровать, на которой спала королева Елизавета. По всем этим великолепным покоям меня водили сегодня утром мои новые ученицы. Могу тебя уверить, что ни одно помещение не выигрывает от того, что в нем постоянно закрыты ставни, и не становится от этого более уютным; а когда их открывали, я так и думала, что на нас откуда-нибудь из угла выскочит привидение! Наша классная помещается во втором этаже, и из нее одна дверь ведет в мою спальню, а другая в спальню девиц. Затем идут апартаменты мистера Питта - мистера Кроули, как его здесь называют, - старшего сына, и покои мистера Годона Кроули - он офицер, как и еще некто, и находится сейчас в полку. Словом, недостатка в помещении тут нет, могу тебя уверить! Мне кажется, в этом доме можно было бы разместить все население Рассел-сквер, да и то еще осталось бы место! |
| Half an hour after our arrival, the great dinner-bell was rung, and I came down with my two pupils (they are very thin insignificant little chits of ten and eight years old). I came down in your dear muslin gown (about which that odious Mrs. Pinner was so rude, because you gave it me); for I am to be treated as one of the family, except on company days, when the young ladies and I are to dine upstairs. | Через полчаса после нашего приезда зазвонил большой колокол к обеду, и я спустилась в столовую со своими двумя ученицами (это худенькие, невзрачные создания десяти и восьми лет). Я сошла вниз в твоем чудном кисейном платьице (из-за которого мне так нагрубила противная мисс Пиннер, когда ты мне подарила его); дело в том, что я буду здесь на положении члена семьи, кроме дней больших приемов, когда мне положено обедать с барышнями наверху. |
| Well, the great dinner-bell rang, and we all assembled in the little drawing-room where my Lady Crawley sits. She is the second Lady Crawley, and mother of the young ladies. She was an ironmonger's daughter, and her marriage was thought a great match. She looks as if she had been handsome once, and her eyes are always weeping for the loss of her beauty. She is pale and meagre and high-shouldered, and has not a word to say for herself, evidently. Her stepson Mr. Crawley, was likewise in the room. He was in full dress, as pompous as an undertaker. He is pale, thin, ugly, silent; he has thin legs, no chest, hay-coloured whiskers, and straw-coloured hair. He is the very picture of his sainted mother over the mantelpiece--Griselda of the noble house of Binkie. | Ну, так вот, большой колокол прозвонил к обеду, и мы все собрались в маленькой гостиной, где обыкновенно проводит время леди Кроули. Миледи - вторая жена сэра Питта и мать девочек. Она дочь торговца железным и скобяным товаром, и ее брак с сэром Питтом считался блестящей для нее партией. Видно, что когда-то она была хороша собой, но теперь глаза у нее вечно слезятся, словно они оплакивают ее былую красоту. Она бледна, худа, сутуловата и, очевидно, не умеет за себя постоять. Пасынок ее, мистер Кроули, тоже находился здесь. Он был в полном параде, важный и чинный, как гробовщик! Он бледен, сухощав, невзрачен, молчалив. У него тонкие ноги, полное отсутствие груди, бакенбарды цвета сена и волосы цвета соломы. Это вылитый портрет в бозе почившей матушки - Гризельды из благородного дома Бинки, чье изображение висит над камином. |
| "This is the new governess, Mr. Crawley," said Lady Crawley, coming forward and taking my hand. "Miss Sharp." | - Это новая гувернантка, мистер Кроули, - сказала леди Кроули, подходя ко мне и взяв меня за руку, - мисс Шарп. |
| "O!" said Mr. Crawley, and pushed his head once forward and began again to read a great pamphlet with which he was busy. | - Гм! - произнес мистер Кроули, мотнув головой, и опять погрузился в чтение какой-то объемистой брошюры. |
| "I hope you will be kind to my girls," said Lady Crawley, with her pink eyes always full of tears. | - Надеюсь, вы будете ласковы с моими девочками, - сказала леди Кроули, взглянув на меня своими красноватыми глазами, вечно полными слез. |
| "Law, Ma, of course she will," said the eldest: and I saw at a glance that I need not be afraid of THAT woman. | - Ну да, мама, конечно, будет! - отрезала старшая. Я с первого же взгляда поняла, что этой женщины мне нечего опасаться. |
| "My lady is served," says the butler in black, in an immense white shirt-frill, that looked as if it had been one of the Queen Elizabeth's ruffs depicted in the hall; and so, taking Mr. Crawley's arm, she led the way to the dining-room, whither I followed with my little pupils in each hand. | - Кушать подано, миледи! - доложил дворецкий в черном фраке и огромном белом жабо, напомнившем мне одно из тех кружевных украшений времен королевы Елизаветы, которые изображены на портретах в зале. Леди Кроули, приняв руку, предложенную ей мистером Кроули, направилась впереди всех в столовую, куда последовала за ними и я, ведя за руку своих маленьких учениц. |
| Sir Pitt was already in the room with a silver jug. He had just been to the cellar, and was in full dress too; that is, he had taken his gaiters off, and showed his little dumpy legs in black worsted stockings. The sideboard was covered with glistening old plate--old cups, both gold and silver; old salvers and cruet-stands, like Rundell and Bridge's shop. Everything on the table was in silver too, and two footmen, with red hair and canary-coloured liveries, stood on either side of the sideboard. | Сэр Питт уже восседал там с серебряным жбаном в руках, - он, видимо, только что побывал в погребе. Он тоже приоделся - то есть снял гетры и облек свои пухлые ножки в черные шерстяные чулки. Буфет уставлен сверкающей посудой - старинными чашами, золотыми и серебряными, старинными блюдами и судками, словно в магазине Рандела и Бриджа. Вся сервировка тоже из серебра, и два лакея, рыжие, в ливреях канареечного цвета, вытянулись по обе стороны буфета. |
| Mr. Crawley said a long grace, and Sir Pitt said amen, and the great silver dish-covers were removed. | Мистер Кроули прочел длинную предобеденную молитву, сэр Питт сказал "аминь", и большие серебряные крышки были сняты. |
| "What have we for dinner, Betsy?' said the Baronet. | - Что у нас на обед, Бетси? - спросил баронет. |
| "Mutton broth, I believe, Sir Pitt," answered Lady Crawley. | - Кажется, суп из баранины, сэр Питт, - ответила леди Кроули. |
| "Mouton aux navets," added the butler gravely (pronounce, if you please, moutongonavvy); "and the soup is potage de mouton a l'Ecossaise. The side-dishes contain pommes de terre au naturel, and choufleur a l'eau." | - Mouton aux navets {Баранина с репой (франц.).}, - важно добавил дворецкий (он произнес это "мутонгонави"), - на первое potage de mouton a l'Ecossaise {Бараний суп по-шотландски (франц.).}. В качестве гарнира pommes de terre an naturel и chou-fleur a l'eau {Вареный картофель и цветная капуста (франц.).}. |
| "Mutton's mutton," said the Baronet, "and a devilish good thing. What SHIP was it, Horrocks, and when did you kill?" | - Баранина есть баранина, - сказал баронет, - и ничего не может быть лучше. Какой это баран, Хорокс, и когда его зарезали? |
| "One of the black-faced Scotch, Sir Pitt: we killed on Thursday. | - Из черноголовых шотландских, сэр Питт... Зарезали в четверг. |
| "Who took any?" | - Кто что взял? |
| "Steel, of Mudbury, took the saddle and two legs, Sir Pitt; but he says the last was too young and confounded woolly, Sir Pitt." | - Стил из Мадбери взял седло и две ноги, сэр Питт. Он говорит, что последний баран был чересчур тощ, - одна, говорит, шерсть да кости, сэр Питт. |
| "Will you take some potage, Miss ah--Miss Blunt? said Mr. Crawley. | - Не желаете ли potage, мисс... э... мисс Скарн? - спросил мистер Кроули. |
| "Capital Scotch broth, my dear," said Sir Pitt, "though they call it by a French name." | - Отличная шотландская похлебка, моя милая, - добавил сэр Питт, - хоть ее и называют как-то по-французски. |
| "I believe it is the custom, sir, in decent society," said Mr. Crawley, haughtily, | - Мне кажется, сэр, в приличном обществе принято называть это блюдо, как я его назвал, - произнес мистер Кроули высокомерно. |
| "to call the dish as I have called it"; and it was served to us on silver soup plates by the footmen in the canary coats, with the mouton aux navets. Then "ale and water" were brought, and served to us young ladies in wine- glasses. I am not a judge of ale, but I can say with a clear conscience I prefer water. | И лакеи в канареечных ливреях стали разносить суп в серебряных тарелках одновременно с mouton aux navets. Затем был подан эль с водой, причем нам, молодым особам, налили его в рюмки. Я не большой знаток эля, но могу сказать по чистой совести, что предпочитаю воду. |
| While we were enjoying our repast, Sir Pitt took occasion to ask what had become of the shoulders of the mutton. | Пока мы наслаждались трапезой, сэру Питту пришло на мысль спросить, куда девались бараньи лопатки. |
| "I believe they were eaten in the servants' hall," said my lady, humbly. | - Вероятно, их съели в людской, - ответила смиренно миледи. |
| "They was, my lady," said Horrocks, "and precious little else we get there neither." | - Точно так, миледи, - подтвердил Хорокс, - да ведь это почитай и все, что нам досталось. |
| Sir Pitt burst into a horse-laugh, and continued his conversation with Mr. Horrocks. | Сэр Питт разразился хриплым смехом и продолжал свою беседу с мистером Хороксом. |
| "That there little black pig of the Kent sow's breed must be uncommon fat now." | - А черный поросенок от кентской матки, должно быть, здорово разжирел? |
| "It's not quite busting, Sir Pitt," said the butler with the gravest air, at which Sir Pitt, and with him the young ladies, this time, began to laugh violently. | - Да не сказать, что лопается от жиру, сор Питт, - ответил дворецкий с серьезнейшим видом. Но тут сэр Питт, а за ним и обе девочки начали неистово хохотать. |
| "Miss Crawley, Miss Rose Crawley," said Mr. Crawley, "your laughter strikes me as being exceedingly out of place." | - Мисс Кроули, мисс Роза Кроули, - заметил мистер Кроули, - ваш смех поражает меня своей крайней неуместностью. |
| "Never mind, my lord," said the Baronet, "we'll try the porker on Saturday. Kill un on Saturday morning, John Horrocks. Miss Sharp adores pork, don't you, Miss Sharp?" | - Успокойтесь, милорд, - сказал баронет, - мы отведаем в субботу поросятники. Заколоть его в субботу утром, Джон Хорокс! Мисс Шарп обожает свинину. Не правда ли, мисс Шарп? |
| And I think this is all the conversation that I remember at dinner. When the repast was concluded a jug of hot water was placed before Sir Pitt, with a case-bottle containing, I believe, rum. Mr. Horrocks served myself and my pupils with three little glasses of wine, and a bumper was poured out for my lady. When we retired, she took from her work-drawer an enormous interminable piece of knitting; the young ladies began to play at cribbage with a dirty pack of cards. We had but one candle lighted, but it was in a magnificent old silver candlestick, and after a very few questions from my lady, I had my choice of amusement between a volume of sermons, and a pamphlet on the corn-laws, which Mr. Crawley had been reading before dinner. | Вот, кажется, и все, что я запомнила из застольной беседы. По окончании трапезы перед сэром Питтом поставили кувшин с кипятком и графинчик из поставца, содержавший, по-моему, ром. Мистер Хорокс налил мне и моим ученицам по рюмочке вина, а миледи - целый бокал. Когда мы перешли в гостиную, леди Кроули вынула из ящика своего рабочего стола какое-то бесконечное вязанье, а девочки засели играть в крибедж, вытащив засаленную колоду карт. У нас горела всего только одна свеча, но зато в великолепном старинном серебряном подсвечнике. И после нескольких весьма скупых вопросов, заданных миледи, мне для собственного развлечения был предоставлен выбор между томом проповедей и той самой брошюрой о хлебных законах, которую мистер Кроули читал перед обедом. |
| So we sat for an hour until steps were heard. | Так мы и просидели около часа, пока не послышались шаги. |
| "Put away the cards, girls," cried my lady, in a great tremor; "put down Mr. Crawley's books, Miss Sharp"; and these orders had been scarcely obeyed, when Mr. Crawley entered the room. | - Бросьте карты, девочки! - закричала миледи в страшном испуге. - Положите на место книги мистера Кроули, мисс Шарп! - И едва мы успели выполнить эти приказания, как в комнату вошел мистер Кроули. |
| "We will resume yesterday's discourse, young ladies," said he, "and you shall each read a page by turns; so that Miss a--Miss Short may have an opportunity of hearing you"; and the poor girls began to spell a long dismal sermon delivered at Bethesda Chapel, Liverpool, on behalf of the mission for the Chickasaw Indians. Was it not a charming evening? | - Мы продолжим нашу вчерашнюю беседу, молодые девицы, - сказал он, - каждая из вас будет поочередно читать по странице, так что мисс... э... мисс Шорт будет иметь случай послушать вас. - И бедные девочки принялись читать по складам длинную унылую проповедь, произнесенную в капелле Вифезды в Ливерпуле по случаю обращения в христианство индейцев племени Чикасо. Не правда ли, какой восхитительный вечер! |
| At ten the servants were told to call Sir Pitt and the household to prayers. Sir Pitt came in first, very much flushed, and rather unsteady in his gait; and after him the butler, the canaries, Mr. Crawley's man, three other men, smelling very much of the stable, and four women, one of whom, I remarked, was very much overdressed, and who flung me a look of great scorn as she plumped down on her knees. | В десять часов слугам было приказано позвать сэра Питта и всех домочадцев на общую молшву. Сор Пдтт пожаловал первый, с изрядно раскрасневшимся лицом и довольно неуверенной походкой. За ним явились дворецкий, обе канарейки, камердинер мистера Кроули, еще трое слуг, от которых сильно несло конюшней, и четыре женщины, причем одна из них, разодетая, как я заметила, в пух и прах, прежде чем бухнуться на колени, смерила меня уничтожающим взглядом. |
| After Mr. Crawley had done haranguing and expounding, we received our candles, and then we went to bed; and then I was disturbed in my writing, as I have described to my dearest sweetest Amelia. | После того как мистер Кроули покончил со своими разглагольствованиями и назиданиями, нам были вручены свечи, а затем мы отправились спать. И вот тут-то меня и потревожили, не дав дописать письмо, о чем я уже сообщала моей драгоценной Эмилии. |
| Good night. A thousand, thousand, thousand kisses! | Спокойной ночи! Целую тысячу, тысячу, тысячу раз! |
| Saturday.--This morning, at five, I heard the shrieking of the little black pig. Rose and Violet introduced me to it yesterday; and to the stables, and to the kennel, and to the gardener, who was picking fruit to send to market, and from whom they begged hard a bunch of hot-house grapes; but he said that Sir Pitt had numbered every "Man Jack" of them, and it would be as much as his place was worth to give any away. The darling girls caught a colt in a paddock, and asked me if I would ride, and began to ride themselves, when the groom, coming with horrid oaths, drove them away. | Суббота. Сегодня в пять часов утра я слышала визг черного поросенка. Роза и Вайолет вчера знакомили меня с ним, а также водили на конюшню, на псарню и к садовнику, который снимал фрукты для отправки на рынок. Девочки клянчили у него по кисточке оранжерейного винограду, но садовник уверял, что сэр Питт пересчитал каждую ягодку и он поплатится местом, если даст им что-нибудь. Милые девочки поймали жеребенка на конном дворе и предложили мне покататься верхом, а потом давай скакать на нем сами, пока прибежавший со страшными ругательствами грум не прогнал их. |
| Lady Crawley is always knitting the worsted. Sir Pitt is always tipsy, every night; and, I believe, sits with Horrocks, the butler. Mr. Crawley always reads sermons in the evening, and in the morning is locked up in his study, or else rides to Mudbury, on county business, or to Squashmore, where he preaches, on Wednesdays and Fridays, to the tenants there. | Леди Кроули вечно вяжет что-то из шерсти. Сэр Питт вечно напивается к концу дня. Мне кажется, он коротает время с Хороксом, дворецким. Мистер Кроули вечно читает проповеди по вечерам. Утром он сидит запершись в своем кабинете или же ездит верхом в Мадбери по делам графства, а то в Скуошмор - по средам и пятницам, - где проповедует тамошним арендаторам. |
| A hundred thousand grateful loves to your dear papa and mamma. Is your poor brother recovered of his rack-punch? Oh, dear! Oh, dear! How men should beware of wicked punch! | Передай от меня сто тысяч благодарностей и приветов своим милым папе и маме. Что твой бедный братец, поправился ли он после аракового пунша? Ах, боже мой! Кат; мужчинам следовало бы остерегаться этого гадкого пунша. |
| Ever and ever thine own | Вечно, вечно твоя |
| REBECCA | Ребекка ". |
| Everything considered, I think it is quite as well for our dear Amelia Sedley, in Russell Square, that Miss Sharp and she are parted. Rebecca is a droll funny creature, to be sure; and those descriptions of the poor lady weeping for the loss of her beauty, and the gentleman "with hay-coloured whiskers and straw-coloured hair," are very smart, doubtless, and show a great knowledge of the world. That she might, when on her knees, have been thinking of something better than Miss Horrocks's ribbons, has possibly struck both of us. But my kind reader will please to remember that this history has "Vanity Fair" for a title, and that Vanity Fair is a very vain, wicked, foolish place, full of all sorts of humbugs and falsenesses and pretensions. And while the moralist, who is holding forth on the cover ( an accurate portrait of your humble servant), professes to wear neither gown nor bands, but only the very same long-eared livery in which his congregation is arrayed: yet, look you, one is bound to speak the truth as far as one knows it, whether one mounts a cap and bells or a shovel hat; and a deal of disagreeable matter must come out in the course of such an undertaking. | Принимая все это в соображение, я считаю совершенно правильным и полезным для нашей дорогой Эмилии Седли на Рассел-сквер, что она и мисс Шарп расстались. Ребекка, разумеется, шаловливое и остроумное существо; ее описания бедной леди, оплакивающей свою красоту, и джентльмена с "бакенбардами цвета сена и волосами цвета соломы" бесспорно очень милы и указывают на известный житейский опыт. Хотя то, что она могла, стоя на коленях, думать о таких пустяках, как ленты мисс Хорокс, вероятно, немало поразило нас с вами. Но пусть любезный читатель не забывает, что наша повесть в веселой желтой обложке носит наименование "Ярмарки Тщеславия", а Ярмарка Тщеславия - место суетное, злонравное, сумасбродное, полное всяческих надувательств, фальши и притворства. И хотя изображенный на обложке моралист, выступающий перед публикой (точный портрет вашего покорного слуги), и заявляет, что он не носит ни облачения, ни белого воротничка, а только такое же шутовское одеяние, в какое наряжена его паства, однако ничего не поделаешь, приходится говорить правду, поскольку уж она нам известна, независимо от того, что у нас на голове: колпак ли с бубенцами или широкополая шляпа; а раз так - на свет божий должно выйти столько неприятных вещей, что и не приведи бог. |
| I have heard a brother of the story-telling trade, at Naples, preaching to a pack of good-for-nothing honest lazy fellows by the sea-shore, work himself up into such a rage and passion with some of the villains whose wicked deeds he was describing and inventing, that the audience could not resist it; and they and the poet together would burst out into a roar of oaths and execrations against the fictitious monster of the tale, so that the hat went round, and the bajocchi tumbled into it, in the midst of a perfect storm of sympathy. | Я слышал в Неаполе одного собрата по ремеслу, когда он, проповедуя на морском берегу перед толпой откровенных и честных бездельников, вошел в такой азарт, изобличая злодейство своих выдуманных героев, что слушатели не могли устоять: вместе с сочинителем они разразились градом ругательств и проклятий по адресу выдуманного им чудовища, так что, когда шляпа пошла по кругу, медяки щедро посыпались в нее среди настоящей бури сочувствия. |
| At the little Paris theatres, on the other hand, you will not only hear the people yelling out "Ah gredin! Ah monstre:" and cursing the tyrant of the play from the boxes; but the actors themselves positively refuse to play the wicked parts, such as those of infames Anglais, brutal Cossacks, and what not, and prefer to appear at a smaller salary, in their real characters as loyal Frenchmen. I set the two stories one against the other, so that you may see that it is not from mere mercenary motives that the present performer is desirous to show up and trounce his villains; but because he has a sincere hatred of them, which he cannot keep down, and which must find a vent in suitable abuse and bad language. | С другой стороны, в маленьких парижских театрах вы не только услышите, как публика выкрикивает из лож: "Ah, gredin! Ah, monstre!" {Ах, негодяй! Ах, чудовище! (франц.).} - и осыпает ругательствами выведенного в пьесе тирана, - бывает и так, что сами актеры наотрез отказываются исполнять роли злодеев, вроде, например, des infames Anglais {Гнусных англичан (франц.).}, неистовых казаков и тому подобное, и предпочитают довольствоваться меньшим жалованьем, но зато выступать в более естественной для них роли честных французов. Я сопоставил эти два случая, дабы вы могли видеть, что автор этой повести не из одних корыстных побуждений желает вывести на чистую воду и строго покарать своих злодеев; он питает к ним искреннюю ненависть, которую не в силах побороть и которая должна найти выход в подобающем порицании и осуждении. |
| I warn my "kyind friends," then, that I am going to tell a story of harrowing villainy and complicated--but, as I trust, intensely interesting--crime. My rascals are no milk-and-water rascals, I promise you. When we come to the proper places we won't spare fine language--No, no! But when we are going over the quiet country we must perforce be calm. A tempest in a slop-basin is absurd. We will reserve that sort of thing for the mighty ocean and the lonely midnight. The present Chapter is very mild. Others--But we will not anticipate THOSE. | Итак, предупреждаю моих благосклонных друзей, что я намерен рассказать о возмутительной низости и весьма сложных, но - как я надеюсь - небезынтересных преступлениях. Мои злодеи не какие-нибудь желторотые разини, смею вас уверить! Когда мы дойдем до соответствующих мест, мы не пожалеем ярких красок. Нет, нет! Но, шествуя по мирной местности, мы будем поневоле сохранять спокойствие. Буря в стакане воды - нелепость. Предоставим подобного рода вещи могучему океану и глухой полуночи. Настоящая глава - образец кротости и спокойствия. Другие же... Но не будем забегать вперед. |
| And, as we bring our characters forward, I will ask leave, as a man and a brother, not only to introduce them, but occasionally to step down from the platform, and talk about them: if they are good and kindly, to love them and shake them by the hand: if they are silly, to laugh at them confidentially in the reader's sleeve: if they are wicked and heartless, to abuse them in the strongest terms which politeness admits of. | И я хочу просить позволения, на правах человека и брата, по мере того как мы будем выводить наших действующих лиц, не только представлять их вам, но иногда спускаться с подмостков и беседовать о них; и если они окажутся хорошими и милыми, хвалить их и жать им руки; если они глуповаты, украдкой посмеяться над ними вместе с читателем; если же они злы и бессердечны, порицать их в самых суровых выражениях, какие только допускает приличие. |
| Otherwise you might fancy it was I who was sneering at the practice of devotion, which Miss Sharp finds so ridiculous; that it was I who laughed good-humouredly at the reeling old Silenus of a baronet-- whereas the laughter comes from one who has no reverence except for prosperity, and no eye for anything beyond success. Such people there are living and flourishing in the world--Faithless, Hopeless, Charityless: let us have at them, dear friends, with might and main. Some there are, and very successful too, mere quacks and fools: and it was to combat and expose such as those, no doubt, that Laughter was made. | Иначе вы можете вообразить, что это я сам язвительно насмехаюсь над проявлениями благочестия, которые мисс Шарп находит такими смешными; что это я сам добродушно подшучиваю над пошатывающимся старым Силеном - баронетом, тогда как этот смех исходит от того, кто не питает уважения ни к чему, кроме богатства, закрывает глаза на все, кроме успеха. Такие люди живут и процветают в этом мире, не зная ни веры, ни упования, ни любви; давайте же, дорогие друзья, ополчимся на них со всей мощью и силой! Преуспевают в жизни и другие - шарлатаны и дураки, и вот для борьбы с такими-то людьми и для их обличения, несомненно, и создан Смех! |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая