Краткая коллекция англтекстов
Чарльз Теккерей
Vanity Fair/Ярмарка тщеславия
CHAPTER XL/ГЛАВА XL, In Which Becky Is Recognized by the Family/в которой Бекки признана членом семьи
| English | Русский |
| The heir of Crawley arrived at home, in due time, after this catastrophe, and henceforth may be said to have reigned in Queen's Crawley. For though the old Baronet survived many months, he never recovered the use of his intellect or his speech completely, and the government of the estate devolved upon his elder son. In a strange condition Pitt found it. Sir Pitt was always buying and mortgaging; he had twenty men of business, and quarrels with each; quarrels with all his tenants, and lawsuits with them; lawsuits with the lawyers; lawsuits with the Mining and Dock Companies in which he was proprietor; and with every person with whom he had business. To unravel these difficulties and to set the estate clear was a task worthy of the orderly and persevering diplomatist of Pumpernickel, and he set himself to work with prodigious assiduity. His whole family, of course, was transported to Queen's Crawley, whither Lady Southdown, of course, came too; and she set about converting the parish under the Rector's nose, and brought down her irregular clergy to the dismay of the angry Mrs Bute. Sir Pitt had concluded no bargain for the sale of the living of Queen's Crawley; when it should drop, her Ladyship proposed to take the patronage into her own hands and present a young protege to the Rectory, on which subject the diplomatic Pitt said nothing. | Наследник старого баронета прибыл в замок, лишь только узнал о катастрофе, и с этою времени, можно сказать, воцарился в Королевском Кроули. Ибо, хотя сэр Питт прожил еще несколько месяцев, к нему уже не возвращалось полностью ни сознание, ни способность речи, так что управление имением перешло в руки старшего сына. Питт нашел дела родителя в весьма беспорядочном состоянии. Сэр Питт все время то прикупал, то закладывал землю; он состоял в сношениях с десятками деловых люден и с каждым из них ссорился: ссорился и заводил тяжбы со своими арендаторами, заводил тяжбы со стряпчими, с компаниями но эксплуатации копей и доков, совладельцем которых он был, и со всеми, с кем только имел дело. Распутать все эти кляузы и очистить имение было задачей, достойной аккуратного и настойчивого пумнерникельского дипломата, и он принялся за работу с необычайным усердием. Вся его семья переселилась в Королевское Кроули, куда прибыла, конечно, и леди Саутдаун; она под носом у пастора принялась за обращение его прихожан и, к негодованию и досаде миссис Бьют, привезла с собой все свое неправоверное духовенство. Сэр Питт не успел запродать право на бенефицию с церковного прихода Королевского Кроули, и ее милость предложила, когда срок кончится, взять его под свое попечение и водворить в пасторском доме кого-нибуль из своих молодых proteges, на каковое предложение Питт дипломатически промолчал. |
| Mrs. Bute's intentions with regard to Miss Betsy Horrocks were not carried into effect, and she paid no visit to Southampton Gaol. She and her father left the Hall when the latter took possession of the Crawley Arms in the village, of which he had got a lease from Sir Pitt. The ex-butler had obtained a small freehold there likewise, which gave him a vote for the borough. The Rector had another of these votes, and these and four others formed the representative body which returned the two members for Queen's Crawley. | Намерения миссис Бьют относительно мисс Хорокс не были приведены в исполнение, и Бетси не попала в Саутгемптонскую тюрьму. Она покинула замок вместе с отцом, и последний вступил во владение деревенским трактиром "Герб Кроули", который получил в аренду от сэра Пита. Таким же образом бывший дворецкий оказался обладателем клочка земли, что давало ему голос в избирательном округе. Другим голосом располагал пастор, и ими, да еще четырьмя людьми ограничивалось число избирателей, посылавших в парламент двух членов от Королевского Кроули. |
| There was a show of courtesy kept up between the Rectory and the Hall ladies, between the younger ones at least, for Mrs. Bute and Lady Southdown never could meet without battles, and gradually ceased seeing each other. Her Ladyship kept her room when the ladies from the Rectory visited their cousins at the Hall. Perhaps Mr. Pitt was not very much displeased at these occasional absences of his mamma-in-law. He believed the Binkie family to be the greatest and wisest and most interesting in the world, and her Ladyship and his aunt had long held ascendency over him; but sometimes he felt that she commanded him too much. To be considered young was complimentary, doubtless, but at six-and-forty to be treated as a boy was sometimes mortifying. Lady Jane yielded up everything, however, to her mother. She was only fond of her children in private, and it was lucky for her that Lady Southdown's multifarious business, her conferences with ministers, and her correspondence with all the missionaries of Africa, Asia, and Australasia, &c., occupied the venerable Countess a great deal, so that she had but little time to devote to her granddaughter, the little Matilda, and her grandson, Master Pitt Crawley. The latter was a feeble child, and it was only by prodigious quantities of calomel that Lady Southdown was able to keep him in life at all. | Между дамами из пасторского дома и замка внешне установились вежливые отношения - по крайней мере, между младшим поколением, потому что миссис Бьют и леди Саутдаун никогда не могли встречаться без баталий и постепенно совсем перестали видеться. Когда обитательницы пасторского дома навещали родственников в замке, ее милость оставалась у себя в комнате, и, быть может, даже мистер Пихт был не слишком этим недоволен. Он верил, что фамилия Бинки - самая знатная, умная и влиятельная на свете, и перед "ее милостью", то есть своей тещей, ходил по струнке; но иногда он чувствовал, что леди Саутдаун слишком уж им командует. Если вас считают молодым, это, без сомнения, лестно, но когда вам сорок шесть лет и вас третируют, как мальчишку, вам недолго и обидеться. Леди Джейн - та во всем подчинялась матери. Она только позволяла себе тайно любить своих детей, и, но счастью для нее, нескончаемые дела леди Саутдаун - совещания с духовными лицами ц переписка со всеми миссионерами Африки, Азии и Австралии - отнимали у досточтимой графини так много времени, что она могла посвящать внучке, маленькой Матильде, и внуку, мистеру Питту Кроули, лишь считанные минуты. Последний был слабым ребенком, и только большими дозами каломели леди Саутдаун удавалось поддерживать его жизнь. |
| As for Sir Pitt he retired into those very apartments where Lady Crawley had been previously extinguished, and here was tended by Miss Hester, the girl upon her promotion, with constant care and assiduity. What love, what fidelity, what constancy is there equal to that of a nurse with good wages? They smooth pillows; and make arrowroot; they get up at nights; they bear complaints and querulousness; they see the sun shining out of doors and don't want to go abroad; they sleep on arm-chairs and eat their meals in solitude; they pass long long evenings doing nothing, watching the embers, and the patient's drink simmering in the jug; they read the weekly paper the whole week through; and Law's Serious Call or the Whole Duty of Man suffices them for literature for the year--and we quarrel with them because, when their relations come to see them once a week, a little gin is smuggled in in their linen basket. Ladies, what man's love is there that would stand a year's nursing of the object of his affection? Whereas a nurse will stand by you for ten pounds a quarter, and we think her too highly paid. At least Mr. Crawley grumbled a good deal about paying half as much to Miss Hester for her constant attendance upon the Baronet his father. | Что касается сэра Питта, то он был удален в те самые апартаменты, где когда-то угасла леди Кроули, и здесь мисс Эстер, горничная, так стремившаяся выслужиться, усердно и заботливо присматривала за ним. Какая любовь, какая верность, какая преданность могут сравниться с любовью, преданностью и верностью сиделок с хорошим жалованьем? Они оправляют подушки и варят кашу; они, чуть что, вскакивают по ночам; они переносят жалобы и воркотню больного; они видят яркое солнце за окном и не стремятся выйти на улицу; они спят, приткнувшись на стуле, и обедают в полном одиночестве; они проводят длинные-длинные вечера, ничего не делая и только следя за углями в камине и за питьем больного, закипающим в кастрюльке; они целую неделю читают еженедельный журнал, а "Строгий призыв Лоу" и "Долг человека" доставляют им чтение на год. И мы еще выговариваем им, когда их родные навещают их в воскресенье и приносят им немножко джину в корзинке с бельем. О милые дамы, какой мужчина, пусть даже самый любящий, выдержит такую муку - ухаживать в течение целого года за предметом своей страсти! А сиделка возится с вами за какие-нибудь десять фунтов в три месяца, и мы еще считаем, что платим ей слишком много. По крайней мере, мистер Кроули изрядно ворчал, когда платил половину этого мисс Эстер, неусыпно ухаживавшей за его отцом. |
| Of sunshiny days this old gentleman was taken out in a chair on the terrace--the very chair which Miss Crawley had had at Brighton, and which had been transported thence with a number of Lady Southdown's effects to Queen's Crawley. Lady Jane always walked by the old man, and was an evident favourite with him. He used to nod many times to her and smile when she came in, and utter inarticulate deprecatory moans when she was going away. When the door shut upon her he would cry and sob--whereupon Hester's face and manner, which was always exceedingly bland and gentle while her lady was present, would change at once, and she would make faces at him and clench her fist and scream out "Hold your tongue, you stoopid old fool," and twirl away his chair from the fire which he loved to look at--at which he would cry more. For this was all that was left after more than seventy years of cunning, and struggling, and drinking, and scheming, and sin and selfishness--a whimpering old idiot put in and out of bed and cleaned and fed like a baby. | В солнечные дни старого джентльмена выкатывали в кресле на террасу - в том самом кресле, которым пользовалась мисс Кроули в Брайтоне и которое было привезено сюда вместе с имуществом леди Саутдаун. Леди Джейн шла рядом с креслом старика, она явно была его любимицей - он усердно кивал ей головой и улыбался, когда она входила, а когда удалялась, испускал нечленораздельные жалобные стоны. Как только дверь за нею закрывалась, он начинал плакать и рыдать. В ответ на это лицо и манеры Эстер, чрезвычайно кроткой и ласковой в присутствии молодой леди, сразу же менялись, и она строила гримасы, грозила кулаком, кричала: "Замолчи, старый болван!" - и откатывала кресло больного от огня, на который он любил смотреть. Тогда он начинал плакать еще сильнее - ибо после семидесяти с лишним лет хитрости, надувательства, пьянства, интриг, греха и эгоизма теперь остался только хныкающий старый идиот, которого укладывали в постель и поднимали, умывали и кормили, как малого ребенка. |
| At last a day came when the nurse's occupation was over. Early one morning, as Pitt Crawley was at his steward's and bailiff's books in the study, a knock came to the door, and Hester presented herself, dropping a curtsey, and said, | Наконец наступил день, когда обязанности сиделки окончились. Рано утром к Питту Кроули, сидевшему над расходными книгами управляющего и дворецкого, постучались, и перед ним предстала Эстер, доложившая с низким реверансом: |
| "If you please, Sir Pitt, Sir Pitt died this morning, Sir Pitt. I was a-making of his toast, Sir Pitt, for his gruel, Sir Pitt, which he took every morning regular at six, Sir Pitt, and--I thought I heard a moan-like, Sir Pitt--and--and--and--" She dropped another curtsey. | - С вашего позволения, сэр Питт, сэр Питт скончался нынче утром, сэр Питт. Я поджаривала ему гренки, сэр Питт, к его кашке, сэр Питт, которую он кушал каждое утро ровно в шесть часов, сэр Питт, и... и мне показалось... я услышала словно стон, сэр Питт... и... и... и... - Она опять сделала реверанс. |
| What was it that made Pitt's pale face flush quite red? Was it because he was Sir Pitt at last, with a seat in Parliament, and perhaps future honours in prospect? "I'll clear the estate now with the ready money," he thought and rapidly calculated its incumbrances and the improvements which he would make. He would not use his aunt's money previously lest Sir Pitt should recover and his outlay be in vain. | Отчего бледное лицо Питта багрово вспыхнуло? Не от того ли, что он сделался наконец сэром Питтом с местом в парламенте и с возможными почестями впереди? "Теперь я очищу имение от долгов", - подумал он и быстро прикинул в уме, какова задолженность поместья и во что обойдется привести его в порядок. До сих пор он боялся пускать в ход тетушкины деньги, думая, что сэр Питт может поправиться, и тогда его затраты пропали бы даром. |
| All the blinds were pulled down at the Hall and Rectory: the church bell was tolled, and the chancel hung in black; and Bute Crawley didn't go to a coursing meeting, but went and dined quietly at Fuddleston, where they talked about his deceased brother and young Sir Pitt over their port. Miss Betsy, who was by this time married to a saddler at Mudbury, cried a good deal. The family surgeon rode over and paid his respectful compliments, and inquiries for the health of their ladyships. The death was talked about at Mudbury and at the Crawley Arms, the landlord whereof had become reconciled with the Rector of late, who was occasionally known to step into the parlour and taste Mr. Horrocks' mild beer. | Все шторы в замке и в пасторском доме были спущены; колокол уныло гудел, и алтарь был задрапирован черным. Вьют Кроули не пошел на собрание по поводу скачек, а спокойно пообедал в Фадлстоне, где за портвейном поговорили об его покойном брате и о молодом сэре Питте. Мисс Бетси, которая тем временем вышла замуж за шорника в Мадбери, поплакала. Домашний доктор приехал выразить почтительное соболезнование и осведомиться о здоровье уважаемых леди. О смерти этой толковали в Мадбери и в "Гербе Кроули". Хозяин трактира помирился с пастором, который, как говорили, теперь захаживал в заведение мистера Хорокса отведать его легкого пива. |
| "Shall I write to your brother--or will you?" asked Lady Jane of her husband, Sir Pitt. | - Не написать ли мне вашему брату...или вы напишете сами? - спросила леди Джейн своего мужа, сэра Питта. |
| "I will write, of course," Sir Pitt said, "and invite him to the funeral: it will be but becoming." | - Конечно, я сам напишу, - ответил сэр Питт, - и приглашу его на похороны: этого требует приличие... |
| "And--and--Mrs. Rawdon," said Lady Jane timidly. | - А... а... миссис Родон? - робко продолжала леди Джейн. |
| "Jane!" said Lady Southdown, "how can you think of such a thing?" | - Джейн! - сказала леди Саутдаун. - Как ты можешь даже думать об этом? |
| "Mrs. Rawdon must of course be asked," said Sir Pitt, resolutely. | - Конечно, необходимо пригласить и миссис Родон, - произнес решительно Питт. |
| "Not whilst I am in the house!" said Lady Southdown. | - Пока я в доме, этого не будет! - заявила леди Саутдаун. |
| "Your Ladyship will be pleased to recollect that I am the head of this family," Sir Pitt replied. "If you please, Lady Jane, you will write a letter to Mrs. Rawdon Crawley, requesting her presence upon this melancholy occasion." | - Я прошу вашу милость вспомнить, что глава этого дома - я, - сказал сэр Питт. - Пожалуйста, леди Джейн, напишите письмо миссис Родон Кроули и просите ее приехать по случаю печального события. |
| "Jane, I forbid you to put pen to paper!" cried the Countess. | - Джейн! Я запрещаю тебе прикасаться к бумаге! - воскликнула графиня. |
| "I believe I am the head of this family," Sir Pitt repeated; "and however much I may regret any circumstance which may lead to your Ladyship quitting this house, must, if you please, continue to govern it as I see fit." | - Мне кажется, что глава дома - я, - повторил сэр Питт, - и как я ни сожалею о всяком обстоятельстве, которое может заставить вашу милость покинуть этот дом, я все же, с вашего разрешения, буду управлять им так, как считаю нужным. |
| Lady Southdown rose up as magnificent as Mrs. Siddons in Lady Macbeth and ordered that horses might be put to her carriage. If her son and daughter turned her out of their house, she would hide her sorrows somewhere in loneliness and pray for their conversion to better thoughts. | Леди Саутдаун величественно поднялась, как миссис Сиддонс в роли леди Макбет, и приказала запрягать свою карету: если сын и дочь выгоняют ее из дома, она скроет свою скорбь где-нибудь в уединении и будет молить бота о том, чтобы он вразумил их. |
| "We don't turn you out of our house, Mamma," said the timid Lady Jane imploringly. | - Мы вовсе не выгоняем вас из дому, мама, - умоляюще сказала робкая леди Джейн. |
| "You invite such company to it as no Christian lady should meet, and I will have my horses to-morrow morning." | - Вы приглашаете сюда такое общество, с которым добрая христианка не может встречаться. Я уезжаю завтра утром! |
| "Have the goodness to write, Jane, under my dictation," said Sir Pitt, rising and throwing himself into an attitude of command, like the portrait of a Gentleman in the Exhibition, "and begin. 'Queen's Crawley, September 14, 1822.--My dear brother--'" | - Сделайте одолжение, пишите под мою диктовку, Джейн, - заявил сэр Питт, вставая и принимая повелительную позу, как на "Портрете джентльмена" с последней выставки. - Начинайте: "Королевское Кроули, четырнадцатое сентября тысяча восемьсот двадцать второго года. Дорогой брат..." |
| Hearing these decisive and terrible words, Lady Macbeth, who had been waiting for a sign of weakness or vacillation on the part of her son-in-law, rose and, with a scared look, left the library. Lady Jane looked up to her husband as if she would fain follow and soothe her mamma, but Pitt forbade his wife to move. | Услыхав эти решительные и ужасные слова, леди Макбет, которая ждала какого-нибудь признака слабости или колебания со стороны зятя, с испуганным видом покинула библиотеку. Леди Джейн посмотрела на мужа, как будто хотела пойти за матерью и успокоить ее, но Питт запретил жене двигаться с места. |
| "She won't go away," he said. "She has let her house at Brighton and has spent her last half-year's dividends. A Countess living at an inn is a ruined woman. I have been waiting long for an opportunity--to take this--this decisive step, my love; for, as you must perceive, it is impossible that there should be two chiefs in a family: and now, if you please, we will resume the dictation. 'My dear brother, the melancholy intelligence which it is my duty to convey to my family must have been long anticipated by,'" &c. | - Она не уедет, - сказал он. - Она сдала свой дом в Брайтоне и истратила свой полугодовой доход. Графиня не может жить в гостинице, ото неприлично. Я долго ждал случая, чтобы сделать такой... такой решительный шаг, моя дорогая: ведь вы понимаете, что в доме может быть только один глава. А теперь, с вашего позволения, будем продолжать: "Дорогой брат! Печальное известие, которое я считаю своим долгом сообщить всем членам семьи, не явилось для нас неожиданностью..." |
| In a word, Pitt having come to his kingdom, and having by good luck, or desert rather, as he considered, assumed almost all the fortune which his other relatives had expected, was determined to treat his family kindly and respectably and make a house of Queen's Crawley once more. It pleased him to think that he should be its chief. He proposed to use the vast influence that his commanding talents and position must speedily acquire for him in the county to get his brother placed and his cousins decently provided for, and perhaps had a little sting of repentance as he thought that he was the proprietor of all that they had hoped for. In the course of three or four days' reign his bearing was changed and his plans quite fixed: he determined to rule justly and honestly, to depose Lady Southdown, and to be on the friendliest possible terms with all the relations of his blood. | Словом, Питт, воцарившись в замке и благодаря удаче - или благодаря своим заслугам, как он думал, - прибрав к рукам почти все состояние, на которое рассчитывали и другие родственники, решил обращаться с ними ласково и великодушно и возродить Королевское Кроули к новой жизни. Ему льстило считать себя главою семьн. Ои предполагал воспользоваться обширным влиянием, которое скоро должен был приобрести в графстве благодаря своим выдающимся талантам и положению, чтобы найти брату хорошее место и прилично пристроить кузин. А может быть, он чувствовал легкие укоры совести, когда думал о том, что он - владелец всего богатства, на которое все они возлагали надежды. За три-четыре дня царствования тон Питта изменился и его планы вполне утвердились: он решил управлять честно и справедливо, низложить леди Саутдаун и быть по возможности в дружеских отношениях со всеми своими кровными родственниками. |
| So he dictated a letter to his brother Rawdon--a solemn and elaborate letter, containing the profoundest observations, couched in the longest words, and filling with wonder the simple little secretary, who wrote under her husband's order. | Итак, он диктовал письмо брату Родону - торжественное и хорошо обдуманное письмо, содержавшее глубокие замечания и составленное в напыщенных; выражениях, поразивших его простодушного маленького секретаря. |
| "What an orator this will be," thought she, "when he enters the House of Commons" (on which point, and on the tyranny of Lady Southdown, Pitt had sometimes dropped hints to his wife in bed); "how wise and good, and what a genius my husband is! I fancied him a little cold; but how good, and what a genius!" | "Каким оратором он будет, - думала она, - когда войдет в палату общин (об этом и о тирании леди Саутдаун Питт иногда намекал жене, лежа в постели). Как он умен и добр, какой гений мой муж! А я-то тогда считала его холодным. Нет, он добрый и гениальный!" |
| The fact is, Pitt Crawley had got every word of the letter by heart and had studied it, with diplomatic secrecy, deeply and perfectly, long before he thought fit to communicate it to his astonished wife. | Дело в том, что Питт Кроули знал каждое слово этого письма наизусть, изучив его всесторонне и хлубоко, словно дипломатическую тайну, еще задолго до того, как нашел нужным продиктовать его изумленной жене. |
| This letter, with a huge black border and seal, was accordingly despatched by Sir Pitt Crawley to his brother the Colonel, in London. Rawdon Crawley was but half-pleased at the receipt of it. | И вот письмо с широкой черной каймой и печатью было отправлено сэром Питтом Кроули брату полковнику в Лондон. Родон Кроули не слишком обрадовался, получив его. |
| "What's the use of going down to that stupid place?" thought he. "I can't stand being alone with Pitt after dinner, and horses there and back will cost us twenty pound." | "Что толку нам ехать в эту дыру? - подумал он. - Я не в состоянии оставаться с Питтом вдвоем после обеда, а лошади туда и обратно обойдутся нам фунтов в двадцать". |
| He carried the letter, as he did all difficulties, to Becky, upstairs in her bedroom--with her chocolate, which he always made and took to her of a morning. | Родон поднялся в спальню жены, как делал во всех затруднительных случаях, и отнес ей письмо вместе с шоколадом, который сам приготовлял и подавал ей по утрам. |
| He put the tray with the breakfast and the letter on the dressing- table, before which Becky sat combing her yellow hair. She took up the black-edged missive, and having read it, she jumped up from the chair, crying "Hurray!" and waving the note round her head. | Он поставил поднос с завтраком и письмом на туалетный стол, перед которым Бекки расчесывала свои золотистые волосы. Ребекка взяла послание с траурной каймой, прочитала и, размахивая письмом над головой, вскочила с криком "ур-ра!" |
| "Hurray?" said Rawdon, wondering at the little figure capering about in a streaming flannel dressing-gown, with tawny locks dishevelled. "He's not left us anything, Becky. I had my share when I came of age." | - Ура? - спросил Родон, удивленно глядя на маленькую фигурку, прыгавшую по комнате в фланелевом капоте и с развевающимися спутанными рыжеватыми локонами. - Он нам ничего не оставил, Бекки! Я получил свою долю, когда достиг совершеннолетия. |
| "You'll never be of age, you silly old man," Becky replied. "Run out now to Madam Brunoy's, for I must have some mourning: and get a crape on your hat, and a black waistcoat--I don't think you've got one; order it to be brought home to-morrow, so that we may be able to start on Thursday." | - Ты никогда не будешь совершеннолетним, глупыш! - ответила Бекки. - Беги сейчас же к мадам Бргонуа, ведь мне необходим траур. Да добудь и повяжи креп вокруг шляпы и купи себе черный жилет, у тебя ведь, кажется, нет черного. Вели прислать все это завтра, чтобы мы могли выехать в четверг. |
| "You don't mean to go?" Rawdon interposed. | - Неужели ты думаешь ехать? - не выдержал он. |
| "Of course I mean to go. I mean that Lady Jane shall present me at Court next year. I mean that your brother shall give you a seat in Parliament, you stupid old creature. I mean that Lord Steyne shall have your vote and his, my dear, old silly man; and that you shall be an Irish Secretary, or a West Indian Governor: or a Treasurer, or a Consul, or some such thing." | - Конечно, думаю! Я думаю, что леди Джейн представит меня в будущем году ко двору! Я думаю, что твой брат устроит тебе место в парламенте, милый ты мой дурачок! Я думаю, что ты и он будете голосовать за лорда Стайна и что ты сделаешься министром по ирландским делам, или губернатором Вест-Индии, или казначеем, или консулом, или чем-нибудь в этом роде! |
| "Posting will cost a dooce of a lot of money," grumbled Rawdon. | - Почтовые лошади обойдутся нам дьявольски дорого, - ворчал Родон. |
| "We might take Southdown's carriage, which ought to be present at the funeral, as he is a relation of the family: but, no--I intend that we shall go by the coach. They'll like it better. It seems more humble--" | - Мы можем поехать в карете Саутдауна, она, верно, будет представлять его на похоронах, ведь он родственник. Ах нет, лучше нам ехать в почтовой карете. Это им больше понравится. Это будет скромнее... |
| "Rawdy goes, of course?" the Colonel asked. | - Роди, конечно, едет? - спросил полковник. |
| "No such thing; why pay an extra place? He's too big to travel bodkin between you and me. Let him stay here in the nursery, and Briggs can make him a black frock. Go you, and do as I bid you. And you had best tell Sparks, your man, that old Sir Pitt is dead and that you will come in for something considerable when the affairs are arranged. He'll tell this to Raggles, who has been pressing for money, and it will console poor Raggles." And so Becky began sipping her chocolate. | - Ни в коем случае: зачем платить за лишнее место. Он слишком велик, чтобы втиснуть его между нами. Пускай остается здесь, в детской; Бригс может сшить ему черный костюмчик. Ну, ступай и сделай все, о чем я просила. Да скажи своему лакею Спарксу, что старый сэр Питт скончался и что ты кое-что получишь, когда все устроится. Он передаст это Реглсу, пусть хоть это утешит беднягу, а то он все пристает с деньгами. - И Бекки принялась за свой шоколад. |
| When the faithful Lord Steyne arrived in the evening, he found Becky and her companion, who was no other than our friend Briggs, busy cutting, ripping, snipping, and tearing all sorts of black stuffs available for the melancholy occasion. | Когда вечером явился преданный лорд Стайн, он застал Бекки с ее компаньонкою, которою была не кто иная, как наша Бригс. Они были очень заняты - пороли, вымеряли, кроили и прилаживали всевозможные черные лоскутки, какие нашлись в доме. |
| "Miss Briggs and I are plunged in grief and despondency for the death of our Papa," Rebecca said. "Sir Pitt Crawley is dead, my lord. We have been tearing our hair all the morning, and now we are tearing up our old clothes." | - Мы с мисс Бригс погружены в скорбь и уныние по случаю кончины нашего папа, - заявила Ребекка. - Сэр Питт Кроули скончался, милорд! Мы все утро рвали на себе волосы, а теперь рвем старые платья. |
| "Oh, Rebecca, how can you--" was all that Briggs could say as she turned up her eyes. | - О Ребекка, как можно!.. - только и выговорила Бригс, закатывая глаза. |
| "Oh, Rebecca, how can you--" echoed my Lord. "So that old scoundrel's dead, is he? He might have been a Peer if he had played his cards better. Mr. Pitt had very nearly made him; but he ratted always at the wrong time. What an old Silenus it was!" | - О Ребекка, как можно!.. - эхом отозвался милорд. - Итак, старый негодяй умер? Он мог бы быть пэром, если бы лучше разыграл свои карты. Мистер Питт чуть было не произвел его в пэры, но покойник всегда не вовремя изменял своей партии... Старый Силен!.. |
| "I might have been Silenus's widow," said Rebecca. "Don't you remember, Miss Briggs, how you peeped in at the door and saw old Sir Pitt on his knees to me?" | - Я могла бы быть вдовой Силена, - сказала Ребекка. - Помните, мисс Бригс, как вы подглядывали в дверь и увидели сэра Питта на коленях передо мною? |
| Miss Briggs, our old friend, blushed very much at this reminiscence, and was glad when Lord Steyne ordered her to go downstairs and make him a cup of tea. | Мисс Бригс, наша старая знакомая, сильно покраснела при этом воспоминании и была рада, когда лорд Стейн попросил ее спуститься вниз и приготовить для него чашку чаю. |
| Briggs was the house-dog whom Rebecca had provided as guardian of her innocence and reputation. Miss Crawley had left her a little annuity. She would have been content to remain in the Crawley family with Lady Jane, who was good to her and to everybody; but Lady Southdown dismissed poor Briggs as quickly as decency permitted; and Mr. Pitt (who thought himself much injured by the uncalled-for generosity of his deceased relative towards a lady who had only been Miss Crawley's faithful retainer a score of years) made no objection to that exercise of the dowager's authority. Bowls and Firkin likewise received their legacies and their dismissals, and married and set up a lodging-house, according to the custom of their kind. | Бригс и была той сторожевой собакой, которую завела Ребекка для охраны своей невинности и доброго имени. Мисс Кроули оставила ей небольшую ренту. Она охотно согласилась бы жить в семье Кроули, при леди Джейн, которая была добра к ней - как и ко всем, впрочем, - но леди Саутдаун уволила бедную Бригс так поспешно, как только позволяли приличия, и мистер Питт (считавший себя обиженным неуместной щедростью покойной родственницы по отношению к особе, которая была преданной слугой мисс Кроули всего лишь двадцать лет) не возражал против этого распоряжения вдовствующей леди. Боулс и Феркин также получили свою долю наследства и отставку; они поженились и, по обычаю людей их положения, открыли меблированные комнаты. |
| Briggs tried to live with her relations in the country, but found that attempt was vain after the better society to which she had been accustomed. Briggs's friends, small tradesmen, in a country town, quarrelled over Miss Briggs's forty pounds a year as eagerly and more openly than Miss Crawley's kinsfolk had for that lady's inheritance. Briggs's brother, a radical hatter and grocer, called his sister a purse-proud aristocrat, because she would not advance a part of her capital to stock his shop; and she would have done so most likely, but that their sister, a dissenting shoemaker's lady, at variance with the hatter and grocer, who went to another chapel, showed how their brother was on the verge of bankruptcy, and took possession of Briggs for a while. The dissenting shoemaker wanted Miss Briggs to send his son to college and make a gentleman of him. Between them the two families got a great portion of her private savings out of her, and finally she fled to London followed by the anathemas of both, and determined to seek for servitude again as infinitely less onerous than liberty. And advertising in the papers that a "Gentlewoman of agreeable manners, and accustomed to the best society, was anxious to," &c., she took up her residence with Mr. Bowls in Half Moon Street, and waited the result of the advertisement. | Бригс попробовала жить с родственниками в провинции, но вскоре отказалась от этой попытки, так как привыкла к лучшему обществу. Родственники, мелкие торговцы в захолустном городке, ссорились из-за ее сорока фунтов ежегодного дохода не менее ожесточенно и еще более откровенно, чем родственники мисс Кроули из-за ее наследства. Брат Бригс, шапочник и владелец бакалейной лавки, радикал, называл сестру аристократкой, кичащейся своим богатством, за то, что она не хотела вложить часть своего капитала в товар для его лавки. Она бы, вероятно, и сделала это, если бы не ее сестра, жена сапожника-диссидента, которая была не в ладах с шапочником и бакалейщиком, посещавшим другую церковь, и которая доказала ей, что брат их на краю банкротства, и на этом основании временно завладела Бригс. Диссидент-сапожник хотел, чтобы мисс Бригс на свои средства отправила его сына в колледж и сделала из него джентльмена. Оба семейства вытянули у нее большую часть ее сбережений; и, сопровождаемая проклятиями обеих сторон, она в конце концов бежала в Лондон, решив слова искать рабства, ибо находила его менее обременительным, чем свобода. Поместив в газетах объявление, что "Благородная дама с приятными манерами, вращавшаяся в лучшем обществе, ищет..." и т. д., она поселилась у мистера Боулса на Хафмун-стрит и стала ждать результатов. |
| So it was that she fell in with Rebecca. Mrs. Rawdon's dashing little carriage and ponies was whirling down the street one day, just as Miss Briggs, fatigued, had reached Mr. Bowls's door, after a weary walk to the Times Office in the City to insert her advertisement for the sixth time. Rebecca was driving, and at once recognized the gentlewoman with agreeable manners, and being a perfectly good-humoured woman, as we have seen, and having a regard for Briggs, she pulled up the ponies at the doorsteps, gave the reins to the groom, and jumping out, had hold of both Briggs's hands, before she of the agreeable manners had recovered from the shock of seeing an old friend. | Случай столкнул ее с Ребеккой. Нарядная коляска миссис Родон мчалась по улице как раз в тот день, когда усталая мисс Бригс добралась до дверей миссис Боулс после утомительной прогулки в контору газеты "Таймс" в Сити, куда она ходила, чтобы в шестой раз поместить свое объявление. Ребекка, сама правившая, сразу узнала благородную даму с приятными манерами; а поскольку Бекки, как нам известно, отличалась добродушием и питала уважение к Бригс, то она остановила лошадей у подъезда, передала вожжи груму и, выскочив из коляски, схватила Бригс за обе руки, прежде чем дама с приятными манерами очнулась от потрясения при виде старого друга. |
| Briggs cried, and Becky laughed a great deal and kissed the gentlewoman as soon as they got into the passage; and thence into Mrs. Bowls's front parlour, with the red moreen curtains, and the round looking-glass, with the chained eagle above, gazing upon the back of the ticket in the window which announced "Apartments to Let." | Бригс расплакалась, а Бекки расхохоталась и расцеловала благородную даму, как только они вошли в прихожую, оттуда они проследовали в гостиную миссис Боулг, с красными полушерстяными занавесями и зеркалом в круглой раме, с верхушки которой скованный орел устремлял взгляд на оборотную сторону билетика в окне, извещавшего, что: "Сдаются комнаты". |
| Briggs told all her history amidst those perfectly uncalled-for sobs and ejaculations of wonder with which women of her soft nature salute an old acquaintance, or regard a rencontre in the street; for though people meet other people every day, yet some there are who insist upon discovering miracles; and women, even though they have disliked each other, begin to cry when they meet, deploring and remembering the time when they last quarrelled. So, in a word, Briggs told all her history, and Becky gave a narrative of her own life, with her usual artlessness and candour. | Бригс рассказала всю свою историю, прерывая рассказ теми непрошеными всхлипываниями и восклицаниями удивления, с какими чувствительные натуры всегда приветствуют старых знакомых, увидев их на улице; ибо хотя люди встречают друг друга каждый день, некоторые смотрят на эти встречи, как на чудо, а женщины, даже когда они не любят друг друга, начинают плакать, вспоминая и сожалея о том времени, когда они последний раз поссорились. Словом, Бригс рассказала Бекки всю свою историю, а Бекки с присущей си безыскусственностью и искренностью сообщила приятельнице о своей жизни. |
| Mrs. Bowls, late Firkin, came and listened grimly in the passage to the hysterical sniffling and giggling which went on in the front parlour. Becky had never been a favourite of hers. Since the establishment of the married couple in London they had frequented their former friends of the house of Raggles, and did not like the latter's account of the Colonel's menage. | Мисс Боулс, урожденная Феркин, стоя в прихожей, мрачно прислушивалась к истерическим всхлипываниям и хихиканью, которые доносились из гостиной. Бекки никогда не была ее любимицей. Водворившись в Лондоне, супруги часто навещали своих прежних друзей Реглсов и, слушая их рассказы, не могли одобрить menage {Семейной жизни (франц.).} полковника. |
| "I wouldn't trust him, Ragg, my boy," Bowls remarked; | - Я бы не стал им доверять, Рег, голубчик, - говорил Боулс. |
| and his wife, when Mrs. Rawdon issued from the parlour, only saluted the lady with a very sour curtsey; and her fingers were like so many sausages, cold and lifeless, when she held them out in deference to Mrs. Rawdon, who persisted in shaking hands with the retired lady's maid. She whirled away into Piccadilly, nodding with the sweetest of smiles towards Miss Briggs, who hung nodding at the window close under the advertisement-card, and at the next moment was in the park with a half-dozen of dandies cantering after her carriage. | Поэтому и жена его, когда миссис Родон вышла из гостиной, приветствовала последнюю очень кислым реверансом, и пальцы ее напоминали сосиски - так они были безжизненны и холодны, - когда она протянула их миссис Родон, которая непременно захотела пожать руку отставной горничной. Бекки покатила дальше в сторону Пикадилли, нежно улыбаясь и кивая мисс Бригс, а та, высунувшись из окна рядом с билетиком о сдаче комнат, так же кивала ей; через минуту Бекки видели уже в Парке в обществе нескольких молодых денди, гарцевавших вокруг ее экипажа. |
| When she found how her friend was situated, and how having a snug legacy from Miss Crawley, salary was no object to our gentlewoman, Becky instantly formed some benevolent little domestic plans concerning her. This was just such a companion as would suit her establishment, and she invited Briggs to come to dinner with her that very evening, when she should see Becky's dear little darling Rawdon. | Узнав о положении приятельницы и о том, что она получила достаточное наследство от мисс Кроули, так что жалованье не имело для нее большого значения, Бекки быстро составила насчет нее маленький хозяйственный план. Бригс была как раз такой компаньонкой, в какой нуждалась Бекки, и она пригласила старую знакомую к обеду на тот же вечер, чтобы показать ей свое сокровище, малютку Родона. |
| Mrs. Bowls cautioned her lodger against venturing into the lion's den, | Миссис Боулс предостерегала свою жилицу, чтобы та не ввергалась в логовище льва. |
| "wherein you will rue it, Miss B., mark my words, and as sure as my name is Bowls." | - Вы будете раскаиваться, мисс Бригс, попомните мои слова: это так же верно, как то, что меня зовут Боулс. |
| And Briggs promised to be very cautious. The upshot of which caution was that she went to live with Mrs. Rawdon the next week, and had lent Rawdon Crawley six hundred pounds upon annuity before six months were over. | И Бригс обещала быть очень осторожной. В результате этой осторожности мисс Бригс уже на следующей неделе переселилась к миссис Родон, и не прошло шести месяцев, как она ссудила Родону Кроули шестьсот фунтов стерлингов. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая