Краткая коллекция англтекстов
Чарльз Теккерей
Vanity Fair/Ярмарка тщеславия
CHAPTER LIII/ГЛАВА LIII A Rescue and a Catastrophe/Спасение и катастрофа
| English | Русский |
| Friend Rawdon drove on then to Mr. Moss's mansion in Cursitor Street, and was duly inducted into that dismal place of hospitality. Morning was breaking over the cheerful house-tops of Chancery Lane as the rattling cab woke up the echoes there. A little pink-eyed Jew-boy, with a head as ruddy as the rising morn, let the party into the house, and Rawdon was welcomed to the ground-floor apartments by Mr. Moss, his travelling companion and host, who cheerfully asked him if he would like a glass of something warm after his drive. | Наш друг Родон подкатил к особняку мистера Мосса на Кэрситор-стрит и был должным образом введен под гостеприимные своды этого мрачного убежища. Стук колес прбудил эхо на Чансери-лейн, над веселыми крышами которой уже занималось утро. Заспанный мальчишка-еврей с золотисто-рыжей, как утренняя заря, шевелюрой отпер дверь, и мистер Мосс - провожатый и хозяин Родона - любезно пригласил полковника в покои нижнего этажа и осведомился, не пожелает ли он выпить после прогулки стаканчик чего-нибудь горяченького. |
| The Colonel was not so depressed as some mortals would be, who, quitting a palace and a placens uxor, find themselves barred into a spunging-house; for, if the truth must be told, he had been a lodger at Mr. Moss's establishment once or twice before. We have not thought it necessary in the previous course of this narrative to mention these trivial little domestic incidents: but the reader may be assured that they can't unfrequently occur in the life of a man who lives on nothing a year. | Полковник был не так удручен, как был бы удручен иной смертный, который, покинув дворец и placens uxor {Милую супругу (лат.).}, оказался бы запертым в доме бейлифа, - ибо, сказать по правде, Родону уже приходилось раза два гостить в учреждении мистера Мосса. Мы не считали нужным в предшествующих главах этой повести упоминать о таких мелких домашних неурядицах, но заверяем читателя, что они неизбежны в жизни человека, живущего неизвестно на что. |
| Upon his first visit to Mr. Moss, the Colonel, then a bachelor, had been liberated by the generosity of his aunt; on the second mishap, little Becky, with the greatest spirit and kindness, had borrowed a sum of money from Lord Southdown and had coaxed her husband's creditor (who was her shawl, velvet-gown, lace pocket-handkerchief, trinket, and gim-crack purveyor, indeed) to take a portion of the sum claimed and Rawdon's promissory note for the remainder: so on both these occasions the capture and release had been conducted with the utmost gallantry on all sides, and Moss and the Colonel were therefore on the very best of terms. | В первый раз полковник, тогда еще холостяк, был освобожден из дома мистера Мосса благодаря щедрости тетки. Во второй раз малютка Бекки с величайшим присутствием духа и любезностью заняла некоторую сумму денег у лорда Саутдауна и уговорила кредитора своего мужа (это, к слову сказать, был ее поставщик шалей, бархатных платьев, кружевных носовых платочков, безделушек и побрякушек) удовольствоваться частью требуемой суммы и взять на остальную обязательство Родона уплатить деньги в определенный срок. Таким образом, в обоих этих случаях все заинтересованные стороны проявили величайшую деликатность и предупредительность, и поэтому мистер Мосс и полковник были в наилучших отношениях. |
| "You'll find your old bed, Colonel, and everything comfortable," that gentleman said, "as I may honestly say. You may be pretty sure its kep aired, and by the best of company, too. It was slep in the night afore last by the Honorable Capting Famish, of the Fiftieth Dragoons, whose Mar took him out, after a fortnight, jest to punish him, she said. But, Law bless you, I promise you, he punished my champagne, and had a party ere every night--reglar tip-top swells, down from the clubs and the West End--Capting Ragg, the Honorable Deuceace, who lives in the Temple, and some fellers as knows a good glass of wine, I warrant you. I've got a Doctor of Diwinity upstairs, five gents in the coffee-room, and Mrs. Moss has a tably- dy-hoty at half-past five, and a little cards or music afterwards, when we shall be most happy to see you." | - Вам приготовлена ваша старая кровать, полковник, со всеми удобствами, - заявил мистер Мосс, - могу вас в этом заверить по совести. Вы не сомневайтесь, мы ее постоянно проветриваем и предоставляем только людям из самого лучшего общества. Прошлую ночь на ней почивал достопочтенный капитан Фэмига пятидесятого драгунского полка. Мамаша выкупила его через две недели, говорит - это ему просто для острастки. Но, видит бог, уж и дал он острастку моему шампанскому! И каждый-то вечер у него гости - все одни козыри, из клубов да из Вест-Энда: капитан Рэг, достопочтенный Дьюсэпс, что живет в Темпле, и другие, которые тоже понимают толк в добром стакане вина! Честное слово! Наверху у меня помещается доктор богословия, и пятеро джентльменов - в общей столовой. Миссис Мосс кормит за табльдотом в половине шестого, а после устраиваются разные развлечения - картишки или музыка. Будем весьма счастливы, если и вы придете. |
| "I'll ring when I want anything," said Rawdon and went quietly to his bedroom. | - Я позвоню, если мне что-нибудь понадобится, - сказал Родон и спокойно направился в свою спальню. |
| He was an old soldier, we have said, and not to be disturbed by any little shocks of fate. A weaker man would have sent off a letter to his wife on the instant of his capture. "But what is the use of disturbing her night's rest?" thought Rawdon. "She won't know whether I am in my room or not. It will be time enough to write to her when she has had her sleep out, and I have had mine. It's only a hundred-and-seventy, and the deuce is in it if we can't raise that." And so, thinking about little Rawdon (whom he would not have know that he was in such a queer place), the Colonel turned into the bed lately occupied by Captain Famish and fell asleep. It was ten o'clock when he woke up, and the ruddy- headed youth brought him, with conscious pride, a fine silver dressing-case, wherewith he might perform the operation of shaving. Indeed Mr. Moss's house, though somewhat dirty, was splendid throughout. There were dirty trays, and wine-coolers en permanence on the sideboard, huge dirty gilt cornices, with dingy yellow satin hangings to the barred windows which looked into Cursitor Street-- vast and dirty gilt picture frames surrounding pieces sporting and sacred, all of which works were by the greatest masters--and fetched the greatest prices, too, in the bill transactions, in the course of which they were sold and bought over and over again. The Colonel's breakfast was served to him in the same dingy and gorgeous plated ware. Miss Moss, a dark-eyed maid in curl-papers, appeared with the teapot, and, smiling, asked the Colonel how he had slep? And she brought him in the Morning Post, with the names of all the great people who had figured at Lord Steyne's entertainment the night before. It contained a brilliant account of the festivities and of the beautiful and accomplished Mrs. Rawdon Crawley's admirable personifications. | Как мы уже говорили, он был старый солдат и не смущался, когда судьба угощала его щелчками. Более слабый человек тут же послал бы письмо жене. "Но зачем смущать ее ночной покой? - подумал Родон. - Она не будет знать, у себя я или нет. Успею написать, когда она выспится, да и я тоже. Речь идет всего о каких-то ста семидесяти фунтах, черт побери, неужели мы этого не осилим?" И вот, с думами о маленьком Родоне (полковнику было бы очень тяжело, если бы мальчик узнал, в каком странном месте он находится), он улегся в постель, которую еще недавно занимал капитан Фэмиш, и крепко уснул. Было десять часов, когда он проснулся, и рыжеволосый юнец с нескрывамой гордостью поставил перед ним прекрасный серебряный туалетный прибор, с помощью которого Родон мог совершить церемонию бритья. Вообще дом мистера Мосса был хотя и грязноват, но зато обставлен великолепно. На буфете стояли en permanence {Постоянно (франц.).} грязные подносы и ведерки с остатками льда; на забранных решетками окнах, выходивших на Кэрситор-стрит, висели огромные грязные золоченые карнизы с грязными желтыми атласными портьерами; из широких грязных золоченых рам смотрели картины духовного содержания или сцены из охотничьей жизни, - все они принадлежали кисти величайших мастеров и высоко оценивались при вексельных операциях, во время которых они многократно переходили из рук в руки. Завтрак был подан полковнику также в нечищеной, но великолепной посуде. Мисс Мосс, черноглазая девица в папильотках, явилась с чайником и, улыбаясь, осведомилась у полковника, как он почивал. Она принесла ему и номер газеты "Морнинг пост" с полным списком именитых гостей, присутствовавших накануне на званом вечере у лорда Стайна. В газете содержался также отчет об этом блестящем празднестве и о замечательном исполнении прекрасной и талантливой миссис Родон Кроули сыгранных ею ролей. |
| After a lively chat with this lady (who sat on the edge of the breakfast table in an easy attitude displaying the drapery of her stocking and an ex-white satin shoe, which was down at heel), Colonel Crawley called for pens and ink, and paper, and being asked how many sheets, chose one which was brought to him between Miss Moss's own finger and thumb. Many a sheet had that dark-eyed damsel brought in; many a poor fellow had scrawled and blotted hurried lines of entreaty and paced up and down that awful room until his messenger brought back the reply. Poor men always use messengers instead of the post. Who has not had their letters, with the wafers wet, and the announcement that a person is waiting in the hall? | Поболтав с хозяйской дочкой (которая уселась на край сервированного для завтрака стола в самой непринужденной позе, выставляя напоказ спустившийся чулок и бывший когда-то белым атласный башмачок со стоптанным каблуком), полковник Кроули потребовал перьев, чернил и бумаги. На вопрос, сколько ему надо листков, он ответил: "Только один", каковой мисс Мосс и принесла ему, зажав между большим и указательным перстами. Много таких листков приносила эта темноглазая девица; много несчастных узников царапали и марали на них торопливые строчки с мольбами о помощи и расхаживали по этой ужасной комнате, пока посланный не приносил им ответа. Бедные люди всегда прибегают к услугам посыльных, а не почты. Кто из нас не получал писем с еще сырой облаткой и с сообщением, что человек в прихожей ожидает ответа! |
| Now on the score of his application, Rawdon had not many misgivings. | В успехе своего обращения Родон не сомневался. |
| DEAR BECKY, (Rawdon wrote) | "Дорогая Бекки! - писал он. |
| I HOPE YOU SLEPT WELL. Don't be FRIGHTENED if I don't bring you in your COFFY. Last night as I was coming home smoaking, I met with an ACCADENT. I was NABBED by Moss of Cursitor Street--from whose GILT AND SPLENDID PARLER I write this--the same that had me this time two years. Miss Moss brought in my tea--she is grown very FAT, and, as usual, had her STOCKENS DOWN AT HEAL. | - Надеюсь, ты спала хорошо. Не пугайся, что не я подаю тебе твой кофий. Вчера вечером, когда я возвращался домой покуревая, со мной случался акцидент. Меня сцапал Мосс с Кэрситор-стрит - в его позолоченной и пышной гостиной я и пишу это письмо, - тот самый, который уже забирал меня ровно два года тому назад. Мисс Мосс подавала мне чай; она очень растолстела, и, как всегда, чулки свалеваются у нее до пяток. |
| It's Nathan's business--a hundred-and-fifty--with costs, hundred- and-seventy. Please send me my desk and some CLOTHS--I'm in pumps and a white tye (something like Miss M's stockings)--I've seventy in it. And as soon as you get this, Drive to Nathan's--offer him seventy-five down, and ASK HIM TO RENEW--say I'll take wine--we may as well have some dinner sherry; but not PICTURS, they're too dear. | Это по иску Натана - сто пятьдесят фунтов, а с издержками - сто семьдесят. Пожалуйста, пришли мне мой письменный прибор и немного платья - я в бальных башмаках и белом галстуке (он уже похож на чулки мисс Мосс), - у меня там семьдесят фунтов. Как только получешь это письмо, поезжай к Натану, предложи ему семьдесят пять фунтов и попроси переписать вексель на остальную сумму. Скажи, что я возьму вина, - нам все равно надо покупать к обеду херес; но картин не бери - слишком дороги. |
| If he won't stand it. Take my ticker and such of your things as you can SPARE, and send them to Balls--we must, of coarse, have the sum to-night. It won't do to let it stand over, as to-morrow's Sunday; the beds here are not very CLEAN, and there may be other things out against me--I'm glad it an't Rawdon's Saturday for coming home. God bless you. | Бели он заупрямится, возьми мои часы и те из своих безделушек, без которых ты можешь обойтись, и отошли в ломбард - мы должны, конечно, получить деньги еще до вечера. Нельзя откладывать это дело, завтра воскресенье; кровати здесь не очень чистые, да и, кроме того, против меня могут возбудить еще новые дела. Радуюсь, что Родон не дома в эту субботу. Храни тебя бог. |
| Yours in haste, R. C. P.S. | Очень спешу. |
| Make haste and come. | Поторопись и приезжай!" |
| Твой Р. К. | |
| This letter, sealed with a wafer, was dispatched by one of the messengers who are always hanging about Mr. Moss's establishment, and Rawdon, having seen him depart, went out in the court-yard and smoked his cigar with a tolerably easy mind--in spite of the bars overhead--for Mr. Moss's court-yard is railed in like a cage, lest the gentlemen who are boarding with him should take a fancy to escape from his hospitality. | Это письмо, запечатанное облаткой, было отправлено с одним из посыльных, постоянно болтающихся около владений мистера Мосса. Убедившись, что письмо отослано, Родон вышел во двор и выкурил сигару в довольно сносном состоянии духа, несмотря на решетку над своей головой, - ибо двор мистера Мосса загорожен со всех сторон решетками, как клетка, чтобы джентльменам, проживающим у него, не пришла, чего доброго, фантазия покинуть его гостеприимный кров. |
| Three hours, he calculated, would be the utmost time required, before Becky should arrive and open his prison doors, and he passed these pretty cheerfully in smoking, in reading the paper, and in the coffee-room with an acquaintance, Captain Walker, who happened to be there, and with whom he cut for sixpences for some hours, with pretty equal luck on either side. | Три часа, рассчитывал Родон, это самый большой срок, который потребуется, чтобы Бекки приехала и вызволила его. И он недурно провел это время в курении, чтении газеты и беседе в общей столовой с одним знакомым, капитаном Уокером, который тоже оказался тут и с которым Родон несколько часов играл в карты по шести пенсов, с переменным успехом. |
| But the day passed away and no messenger returned--no Becky. Mr. Moss's tably-dy-hoty was served at the appointed hour of half-past five, when such of the gentlemen lodging in the house as could afford to pay for the banquet came and partook of it in the splendid front parlour before described, and with which Mr. Crawley's temporary lodging communicated, when Miss M. (Miss Hem, as her papa called her) appeared without the curl-papers of the morning, and Mrs. Hem did the honours of a prime boiled leg of mutton and turnips, of which the Colonel ate with a very faint appetite. Asked whether he would "stand" a bottle of champagne for the company, he consented, and the ladies drank to his 'ealth, and Mr. Moss, in the most polite manner, "looked towards him." | Но время шло, а посыльный не возвращался; не приезжала и Бекки. "Табльдот" мистера Мосса был сервирован точно в половине шестого. Те из проживавших в доме джентльменов, которые были в состоянии платить за угощение, уселись за стол в описанной нами выше парадной гостиной, с которой сообщалось временное жилище мистера Кроули. Мисс М. (мисс Хем, как называл ее папаша) явилась к обеду уже без папильоток; миссис Хем предложила вниманию собравшихся отличную баранью ногу с репой. Полковник ел без особенного аппетита. На вопрос, не поставит ли он бутылку шампанского для всей компании, Родон ответил утвердительно, и дамы выпили за его здоровье, а мистер Мосс учтивейшим образом с ним чокнулся. |
| In the midst of this repast, however, the doorbell was heard--young Moss of the ruddy hair rose up with the keys and answered the summons, and coming back, told the Colonel that the messenger had returned with a bag, a desk and a letter, which he gave him. | Но вот в середине обеда зазвонил колокольчик у входных дверей. Рыжий отпрыск Мосса поднялся из-за стола с ключами и пошел отворять; вернувшись, он сообщил полковнику, что посланный прибыл с чемоданом, письменной шкатулкой и письмом, которое юноша и передал Родону. |
| "No ceramony, Colonel, I beg," said Mrs. Moss with a wave of her hand, and he opened the letter rather tremulously. It was a beautiful letter, highly scented, on a pink paper, and with a light green seal. | - Без церемоний, полковник, прошу вас, - сказала миссис Мосс, делая широкий жест рукой, и Родон с легким трепетом вскрыл письмо. Это было чудесное письмо, сильно надушенное, на розовой бумаге и с светло-зеленой печатью. |
| MON PAUVRE CHER PETIT, (Mrs. Crawley wrote) | "Mon pauvre cher petit {Мой бедный малыш (франц.).}, - писала миссис Кроули. |
| I could not sleep ONE WINK for thinking of what had become of my odious old monstre, and only got to rest in the morning after sending for Mr. Blench (for I was in a fever), who gave me a composing draught and left orders with Finette that I should be disturbed ON NO ACCOUNT. So that my poor old man's messenger, who had bien mauvaise mine Finette says, and sentoit le Genievre, remained in the hall for some hours waiting my bell. You may fancy my state when I read your poor dear old ill-spelt letter. | - Я не могла уснуть ни на одно мгновение, думая о том, что случилось с моим противным старым чудовищем, и забылась сном только утром, после того как послала за мистером Бленчем (меня лихорадило), и он дал мне успокоительную микстуру и оставил Финет указание, чтобы меня не будили ни под каким видом. Поэтому посыльный моего бедного старичка, - у этого посыльного, по словам Финет, hien mauvaiso mine {Довольно подозрительный вид (франц.).} и il sentait le Genievre {От него несло джином (франц.).}, - просидел в прихожей несколько часов в ожидании моего звонка. Можешь представить себе мое состояние, когда я прочитала твое милое бедное безграмотное письмо! |
| Ill as I was, I instantly called for the carriage, and as soon as I was dressed (though I couldn't drink a drop of chocolate--I assure you I couldn't without my monstre to bring it to me), I drove ventre a terre to Nathan's. I saw him--I wept--I cried--I fell at his odious knees. Nothing would mollify the horrid man. He would have all the money, he said, or keep my poor monstre in prison. I drove home with the intention of paying that triste visite chez mon oncle (when every trinket I have should be at your disposal though they would not fetch a hundred pounds, for some, you know, are with ce cher oncle already), and found Milor there with the Bulgarian old sheep-faced monster, who had come to compliment me upon last night's performances. Paddington came in, too, drawling and lisping and twiddling his hair; so did Champignac, and his chef--everybody with foison of compliments and pretty speeches--plaguing poor me, who longed to be rid of them, and was thinking every moment of the time of mon pauvre prisonnier. | Хотя мне нездоровилось, я сейчас же вызвала карету и, как только оделась (я не могла выпить и капли шоколада, - уверяю тебя, не могла, потому что мне принес его не мой monstre {Чудовище (франц.).}), помчалась ventre a terre {Во весь дух (франц.).} к Натану. Я видела его... молила... плакала... припадала к его гнусным стопам. Ничто не могло смягчить этого ужасного человека. Либо подавай ему все деньги, сказал он, либо мой бедный муженек останется в тюрьме. Я поехала домой с намерением нанести une triste visite chez inon oncle {Печальный визит моему дяде (то есть ростовщику) (франц.).} (все мои безделушка будут отданы в твое распоряжение, хотя за них не выручишь и ста фунтов; часть из них, как ты знаешь, уже находится у ее cher oncle {Этого дорогого дяди (франц.).}) и застала у нас милорда вместе с болгарским чудовищем, которые приехали поздравить меня со вчерашним успехом. Приехал и Паддингтон и, как всегда, мямлил, сюсюкал и дергал себя за волосы. Затем явился Шамшиньяк со своим шефом - все с foison {Изобилием (франц.).} комплиментов и прекрасных речей - и мучили меня, бедную, а я только о том и мечтала, как бы поскорее избавиться от них, и ни на минуту не переставала думать о mon pauvre prisonnier {Моем бедном узнике (франц.).}. |
| When they were gone, I went down on my knees to Milor; told him we were going to pawn everything, and begged and prayed him to give me two hundred pounds. He pish'd and psha'd in a fury--told me not to be such a fool as to pawn--and said he would see whether he could lend me the money. At last he went away, promising that he would send it me in the morning: when I will bring it to my poor old monster with a kiss from his affectionate | Когда они уехали, я бросилась на колени перед милордом, рассказала ему, что мы собираемся все заложить, и просила и молила его дать мне двести фунтов. Он яростно фыркал и шипел, заявил мне, что закладывать вещи глупо, и сказал, что посмотрит, не может ли он одолжить мне денег. Наконец он уехал, пообещав прислать деньги утром, и тогда я привезу их моему бедному старому чудовищу с поцелуем от его любящей |
| BECKY | Бекки. |
| I am writing in bed. Oh I have such a headache and such a heartache! | Пишу в постели. О, как у меня болит голова и как ноет сердце!" |
| When Rawdon read over this letter, he turned so red and looked so savage that the company at the table d'hote easily perceived that bad news had reached him. All his suspicions, which he had been trying to banish, returned upon him. She could not even go out and sell her trinkets to free him. She could laugh and talk about compliments paid to her, whilst he was in prison. Who had put him there? Wenham had walked with him. Was there.... He could hardly bear to think of what he suspected. Leaving the room hurriedly, he ran into his own--opened his desk, wrote two hurried lines, which he directed to Sir Pitt or Lady Crawley, and bade the messenger carry them at once to Gaunt Street, bidding him to take a cab, and promising him a guinea if he was back in an hour. | Когда Родон прочел это письмо, он так покраснел и насупился, что общество за табльдотом легко догадалось: полковник получил дурные вести. Все подозрения, которые он гнал от себя, вернулись. Она даже не могла съездить и продать свои безделушки, чтобы освободить мужа! Она может смеяться и болтать, выслушивать комплименты, в то время как он сидит в тюрьме. Кто посадил его туда? Уэнхем шел вместе с ним. Не было ли здесь... Но Родон не мог допустить даже мысли об этом. Он поспешно оставил комнату и побежал к себе, открыл письменный прибор, торопливо набросал две строчки, адресовал их сэру Питту или леди Кроули и велел посыльному немедля доставить письмо на Гонт-стрит, - пусть наймет кеб, и - гинею на чай, если через час вернется с ответом. |
| In the note he besought his dear brother and sister, for the sake of God, for the sake of his dear child and his honour, to come to him and relieve him from his difficulty. He was in prison, he wanted a hundred pounds to set him free--he entreated them to come to him. | В записке он умолял дорогих брата и сестру, ради господа бога, ради маленького Родона и рада его собственной чести, приехать к нему и выручить его из беды. Он в тюрьме; ему нужно сто фунтов, чтобы выйти на свободу, - он умоляет и заклинает приехать к нему. |
| He went back to the dining-room after dispatching his messenger and called for more wine. He laughed and talked with a strange boisterousness, as the people thought. Sometimes he laughed madly at his own fears and went on drinking for an hour, listening all the while for the carriage which was to bring his fate back. | Отправив посыльного, полковник вернулся в столовую и потребовал еще вина. Он смеялся и болтал с каким-то странным оживлением, как показалось собеседникам. Время от времени он, словно безумный, хохотал над своими собственными опасениями и еще целый час продолжал пить, все время прислушиваясь, не подъезжает ли карета, которая должна была привезти решение его судьбы. |
| At the expiration of that time, wheels were heard whirling up to the gate--the young janitor went out with his gate-keys. It was a lady whom he let in at the bailiff's door. | По истечении этого срока у ворот послышался шум колес. Молодой привратник пошел отворять. Прибыла леди, которую он и впустил в дверь. |
| "Colonel Crawley," she said, trembling very much. | - К полковнику Кроули, - сказала дама с сильной дрожью в голосе. |
| He, with a knowing look, locked the outer door upon her--then unlocked and opened the inner one, and calling out, "Colonel, you're wanted," led her into the back parlour, which he occupied. | Юноша, оценив посетительницу опытным взглядом, закрыл за ней наружную дверь, затем отпер и раскрыл внутреннюю и, крикнув: "Полковник, вас спрашивают!" - провел даму в заднюю гостиную, которую занимал Кроули. |
| Rawdon came in from the dining-parlour where all those people were carousing, into his back room; a flare of coarse light following him into the apartment where the lady stood, still very nervous. | Родон вышел из столовой, где остальные продолжали бражничать; луч слабого света проник вслед за ним в помещение, где дама ждала его, все еще сильно волнуясь. |
| "It is I, Rawdon," she said in a timid voice, which she strove to render cheerful. "It is Jane." | - Это я, Родон, - застенчиво сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал весело. - Это я, Джейн! |
| Rawdon was quite overcome by that kind voice and presence. He ran up to her--caught her in his arms-- gasped out some inarticulate words of thanks and fairly sobbed on her shoulder. She did not know the cause of his emotion. | Родон был потрясен этим ласковым голосом и появлением невестки. Он бросился к ней, обнял ее, бормоча бессвязные слова благодарности, и чуть не расплакался у нее на плече. Она не поняла причины его волнения. |
| The bills of Mr. Moss were quickly settled, perhaps to the disappointment of that gentleman, who had counted on having the Colonel as his guest over Sunday at least; and Jane, with beaming smiles and happiness in her eyes, carried away Rawdon from the bailiff's house, and they went homewards in the cab in which she had hastened to his release. | Векселя мистера Мосса были быстро погашены, возможно к разочарованию этого джентльмена, рассчитывавшего, что полковник пробудет у него в гостях по меньшей мере все воскресенье, и Джейн, сияя счастливой улыбкой, увезла с собой Родона из дома бейлифа в том самом кебе, в котором она поспешила к нему на выручку. |
| "Pitt was gone to a parliamentary dinner," she said, "when Rawdon's note came, and so, dear Rawdon, I--I came myself"; | - Питта не было дома, когда принесли ваше письмо, - сказала Джейн, - он на обеде с другими членами парламента; поэтому, милый мой Родон, я... я поехала сама. |
| and she put her kind hand in his. Perhaps it was well for Rawdon Crawley that Pitt was away at that dinner. Rawdon thanked his sister a hundred times, and with an ardour of gratitude which touched and almost alarmed that soft-hearted woman. | И она вложила в его руку свою нежную ручку. Быть может, для Родона Кроули и лучше было, что Питт поехал на этот обед. Родон благодарил свою невестку с таким жаром, что эта мягкосердечная женщина была растрогана и даже встревожилась. |
| "Oh," said he, in his rude, artless way, "you--you don't know how I'm changed since I've known you, and--and little Rawdy. I--I'd like to change somehow. You see I want--I want--to be--" | - О вы... вы не знаете, - сказал он, как всегда грубовато и простодушно, - до чего я переменился с тех пор, как узнал вас и... ц полюбил маленького Роди! Мне... мне хотелось бы начать другую жизнь. Знаете, я хочу... я хочу стать... |
| He did not finish the sentence, but she could interpret it. And that night after he left her, and as she sat by her own little boy's bed, she prayed humbly for that poor way-worn sinner. | Он не закончил фразы, но Джейн поняла смысл его слов. И в тот вечер, расставшись с Родоном и сидя у кроватки своего маленького сына, она смиренно помолилась за этого бедного, заблудшего грешника. |
| Rawdon left her and walked home rapidly. It was nine o'clock at night. He ran across the streets and the great squares of Vanity Fair, and at length came up breathless opposite his own house. He started back and fell against the railings, trembling as he looked up. The drawing-room windows were blazing with light. She had said that she was in bed and ill. He stood there for some time, the light from the rooms on his pale face. | Простившись с невесткой, Родон быстро зашагал домой. Было девять часов вечера. Он пробежал по улицам и широким площадям Ярмарки Тщеславия и, наконец, едва переводя дух, остановился у своего дома. Он поднял голову - и в испуге, весь дрожа, отступил к решетке: окна гостиной были ярко освещены, а Бекки писала, что она больна и лежит в постели! Родон несколько минут простоял на месте; свет из окон падал на его бледное "лицо. |
| He took out his door-key and let himself into the house. He could hear laughter in the upper rooms. He was in the ball-dress in which he had been captured the night before. He went silently up the stairs, leaning against the banisters at the stair-head. Nobody was stirring in the house besides--all the servants had been sent away. Rawdon heard laughter within--laughter and singing. Becky was singing a snatch of the song of the night before; a hoarse voice shouted "Brava! Brava!"--it was Lord Steyne's. | Он достал из кармана ключ от входной двери и вошел в дом. Из верхних комнат до него донесся смех. Родон был в бальном костюме, - в том виде, в каком его арестовали. Он медленно поднялся по лестнице и прислонился к перилам верхней площадки. Никто во всем доме не шевельнулся, - все слуги были отпущены со двора. Родон услышал в комнатах хохот... хохот и пение. Бекки запела отрывок из песенки, которую исполняла накануне; хриплый голос закричал: "Браво! браво!" Это был голос лорда Стайна. |
| Rawdon opened the door and went in. A little table with a dinner was laid out--and wine and plate. | Родон открыл дверь и вошел. Маленький стол был накрыт для обеда - на нем поблескивало серебро и графины. |
| Steyne was hanging over the sofa on which Becky sat. The wretched woman was in a brilliant full toilette, her arms and all her fingers sparkling with bracelets and rings, and the brilliants on her breast which Steyne had given her. He had her hand in his, and was bowing over it to kiss it, when Becky started up with a faint scream as she caught sight of Rawdon's white face. At the next instant she tried a smile, a horrid smile, as if to welcome her husband; and Steyne rose up, grinding his teeth, pale, and with fury in his looks. | Стайн склонился над софой, на которой сидела Бскки. Негодная женщина была в вечернем туалете, ее руки и пальцы сверкали браслетами и кольцами, на груди были брильянты, подаренные ей Стайном. Милорд держал ее за руку и наклонился, чтобы поцеловать ей пальчики, как вдруг Бекки слабо вскрикнула и вскочила - она увидела бледное лицо Родона. В следующее мгновение она попыталась улыбнуться, как бы приветствуя вернувшегося супруга, - ужасная то была улыбка; Стайн выпрямился, бледный, скрипя зубами и с яростью во взоре. |
| He, too, attempted a laugh--and came forward holding out his hand. | Он, в свою очередь, сделал попытку засмеяться и шагнул вперед, протягивая руку. |
| "What, come back! How d'ye do, Crawley?" he said, the nerves of his mouth twitching as he tried to grin at the intruder. | - Как! Вы уже вернулись?.. Здравствуйте, Кроули! - произнес он, и рот у него перекосился, когда он попробовал улыбнуться непрошеному гостю. |
| There was that in Rawdon's face which caused Becky to fling herself before him. | Что-то в лице Родона заставило Бекки кинуться к мужу. |
| "I am innocent, Rawdon," she said; "before God, I am innocent." She clung hold of his coat, of his hands; her own were all covered with serpents, and rings, and baubles. "I am innocent. Say I am innocent," she said to Lord Steyne. | - Я невинна, Родон! - сказала она. - Клянусь богом, невинна! - Она цеплялась за его платье, хватала его за руки. Ее руки были сплошь покрыты змейками, кольцами, браслетами. - Я невинна! Скажите же, что я невинна! - взмолилась она, обращаясь к лорду Стайну. |
| He thought a trap had been laid for him, and was as furious with the wife as with the husband. | Тот решил, что ему подстроена ловушка, и ярость его обрушилась на жену так же, как и на мужа. |
| "You innocent! Damn you," he screamed out. "You innocent! Why every trinket you have on your body is paid for by me. I have given you thousands of pounds, which this fellow has spent and for which he has sold you. Innocent, by --! You're as innocent as your mother, the ballet-girl, and your husband the bully. Don't think to frighten me as you have done others. Make way, sir, and let me pass"; and Lord Steyne seized up his hat, and, with flame in his eyes, and looking his enemy fiercely in the face, marched upon him, never for a moment doubting that the other would give way. | - Это вы-то невинны, черт вас возьми! - завопил он. - Вы невинны! Да каждая побрякушка, что на вас надета, оплачена мною! Я передавал вам тысячи фунтов, которые тратил этот молодец и за которые он вас продал. Невинны, дьявол... Вы так же невинны, как ваша танцовщица-мать и ваш сводник-супруг. Не думайте меня запугать, как вы запугивали других... С дороги, сэр! Дайте пройти! - И лорд Стайн схватил шляпу и, с бешеной злобой глянув в лицо своему врагу, двинулся прямо на него, ни на минуту не сомневаясь, что тот даст ему дорогу. |
| But Rawdon Crawley springing out, seized him by the neckcloth, until Steyne, almost strangled, writhed and bent under his arm. | Но Родон Кроули прыгнул и схватил его за шейный платок. Полузадушенный Стайн корчился и извивался под его рукой. |
| "You lie, you dog!" said Rawdon. "You lie, you coward and villain!" And he struck the Peer twice over the face with his open hand and flung him bleeding to the ground. | - Лжешь, собака! - кричал Родон. - Лжешь, трус и негодяй! - И он дважды наотмашь ударил пэра Англии по лицу и швырнул его, окровавленного, на пол. |
| It was all done before Rebecca could interpose. She stood there trembling before him. She admired her husband, strong, brave, and victorious. | Все это произошло раньше, чем Ребекка могла вмешаться. Она стояла подле, трепеща всем телом. Она любовалась своим супругом, сильным, храбрым - победителем! |
| "Come here," he said. | - Подойди сюда! - приказал он. |
| She came up at once. | Она подошла к нему. |
| "Take off those things." | - Сними с себя это. |
| She began, trembling, pulling the jewels from her arms, and the rings from her shaking fingers, and held them all in a heap, quivering and looking up at him. | Вся дрожа, она начала неверными руками стаскивать браслеты с запястий и кольца с трясущихся пальцев и подала все мужу, вздрагивая и робко поглядывая на него. |
| "Throw them down," he said, and she dropped them. | - Брось все здесь, - сказал тот, и она выпустила драгоценности из рук. |
| He tore the diamond ornament out of her breast and flung it at Lord Steyne. It cut him on his bald forehead. Steyne wore the scar to his dying day. | Родон сорвал у нее с груди брильянтовое украшение и швырнул его в лорда Стайна. Оно рассекло ему лысый лоб. Стайн так и прожил с этим шрамом до могилы. |
| "Come upstairs," | - Пойдем наверх! |
| Rawdon said to his wife. | - приказал Родон жене. |
| "Don't kill me, Rawdon," she said. | - Не убивай меня, Родон! - взмолилась она. |
| He laughed savagely. | Он злобно захохотал. |
| "I want to see if that man lies about the money as he has about me. Has he given you any?" | - Я хочу убедиться, лжет ли этот человек насчет денег, как он налгал на меня. Он давал тебе что-нибудь? |
| "No," said Rebecca, "that is--" | - Нет, - отвечала Ребекка, - то есть... |
| "Give me your keys," Rawdon answered, | - Дай мне ключи, - сказал Родон. |
| and they went out together. | И супруги вышли из комнаты. |
| Rebecca gave him all the keys but one, and she was in hopes that he would not have remarked the absence of that. It belonged to the little desk which Amelia had given her in early days, and which she kept in a secret place. But Rawdon flung open boxes and wardrobes, throwing the multifarious trumpery of their contents here and there, and at last he found the desk. The woman was forced to open it. It contained papers, love-letters many years old--all sorts of small trinkets and woman's memoranda. And it contained a pocket-book with bank-notes. Some of these were dated ten years back, too, and one was quite a fresh one--a note for a thousand pounds which Lord Steyne had given her. | Ребекка отдала мужу все ключи, кроме одного, в надежде, что Родон этого не заметит. Ключ этот был от маленькой шкатулки, которую ей подарила Эмилия в их юные годы и которую Бекки хранила в укромном месте. Но Родон вскрыл все ящики и гардеробы, вышвырнул из них на пол горы пестрых тряпок и наконец нашел шкатулку. Ребекка вынуждена была ее отпереть. Там хранились документы, старые любовные письма, всевозможные мелкие безделушки и женские реликвии. А кроме того, там лежал бумажник с кредитными билетами. Некоторые из них были тоже десятилетней давности, но один был совсем еще новенький - банкнот в тысячу фунтов, подаренный Бекки лордом Стайном. |
| "Did he give you this?" Rawdon said. | - Это от него? - спросил Родон. |
| "Yes," Rebecca answered. | - Да, - ответила Ребекка. |
| "I'll send it to him to-day," Rawdon said (for day had dawned again, and many hours had passed in this search), "and I will pay Briggs, who was kind to the boy, and some of the debts. You will let me know where I shall send the rest to you. You might have spared me a hundred pounds, Becky, out of all this--I have always shared with you." | - Я отошлю ему деньги сегодня же, - сказал Родон (потому что уже занялся новый день: обыск тянулся несколько часов), - заплачу Бригс, она была так ласкова с мальчиком, и покрою еще некоторые долги. Ты мне укажешь, куда тебе послать остальное. Ты могла бы уделить мне сотню фунтов, Бекки, из стольких-то денег, - я всегда с тобой делился. |
| "I am innocent," said Becky. | - Я невинна, - повторила Бекки. |
| And he left her without another word. | И муж оставил ее, не сказав больше ни слова. |
| What were her thoughts when he left her? She remained for hours after he was gone, the sunshine pouring into the room, and Rebecca sitting alone on the bed's edge. The drawers were all opened and their contents scattered about--dresses and feathers, scarfs and trinkets, a heap of tumbled vanities lying in a wreck. Her hair was falling over her shoulders; her gown was torn where Rawdon had wrenched the brilliants out of it. She heard him go downstairs a few minutes after he left her, and the door slamming and closing on him. She knew he would never come back. He was gone forever. Would he kill himself?--she thought--not until after he had met Lord Steyne. She thought of her long past life, and all the dismal incidents of it. Ah, how dreary it seemed, how miserable, lonely and profitless! Should she take laudanum, and end it, to have done with all hopes, schemes, debts, and triumphs? The French maid found her in this position--sitting in the midst of her miserable ruins with clasped hands and dry eyes. The woman was her accomplice and in Steyne's pay. | О чем она думала, когда он оставил ее? После его ухода прошло несколько часов, солнце заливало комнату, а Ребекка все сидела одна на краю постели. Все ящики были открыты, и содержимое их разбросано по полу: платья и перья, шарфы и драгоценности - обломки крушения тщеславных надежд! Волосы у Бекки рассыпались по плечам, платье разорвалось, когда Родон срывал с него брильянты. Она слышала, как он спустился по лестнице и как за ним захлопнулась дверь. Она знала: он не вернется. Он ушел навсегда. "Неужели он убьет себя? - подумала она. - Нет, разве что после дуэли с лордом Стайном..." она задумалась о своей долгой жизни и о всех печальных ее событиях. Ах, какой она показалась Бекки унылой, какой жалкой, одинокой и неудачной! Не принять ли ей опиум и тоже покончить с жизнью - покончить со всеми надеждами, планами, триумфами и долгами? В таком положении и застала се француженка-горничная: Ребекка сидела как на пожарище, стиснув руки, с сухими глазами. Горничная была ее сообщницей и состояла на жалованье у Стайна. |
| "Mon Dieu, madame, what has happened?" she asked. | - Mon Dieu, madame! Что случилось? - спросила она. |
| What had happened? Was she guilty or not? She said not, but who could tell what was truth which came from those lips, or if that corrupt heart was in this case pure? | Да, что случилось? Была она виновна или нет? Бекки говорила - нет, но кто мог бы сказать, где была правда в том, что исходило из этих уст, и было ли на сей раз чисто это порочное сердце? |
| All her lies and her schemes, an her selfishness and her wiles, all her wit and genius had come to this bankruptcy. The woman closed the curtains and, with some entreaty and show of kindness, persuaded her mistress to lie down on the bed. Then she went below and gathered up the trinkets which had been lying on the floor since Rebecca dropped them there at her husband's orders, and Lord Steyne went away. | Столько лжи и выдумки, столько эгоизма, изворотливости, ума - и такое банкротство! Горничная задернула занавеси и просьбами и показной лаской убедила хозяйку лечь в постель. Затем она отправилась вниз и подобрала драгоценности, валявшиеся на полу с тех пор, как Ребекка бросила их там по приказу мужа, а лорд Стайн удалился. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая