Краткая коллекция англтекстов
Чарльз Теккерей
Vanity Fair/Ярмарка тщеславия
CHAPTER LIV/Глава LIV Sunday After the Battle/Воскресенье после битвы
| English | Русский |
| The mansion of Sir Pitt Crawley, in Great Gaunt Street, was just beginning to dress itself for the day, as Rawdon, in his evening costume, which he had now worn two days, passed by the scared female who was scouring the steps and entered into his brother's study. Lady Jane, in her morning-gown, was up and above stairs in the nursery superintending the toilettes of her children and listening to the morning prayers which the little creatures performed at her knee. Every morning she and they performed this duty privately, and before the public ceremonial at which Sir Pitt presided and at which all the people of the household were expected to assemble. Rawdon sat down in the study before the Baronet's table, set out with the orderly blue books and the letters, the neatly docketed bills and symmetrical pamphlets, the locked account-books, desks, and dispatch boxes, the Bible, the Quarterly Review, and the Court Guide, which all stood as if on parade awaiting the inspection of their chief. | Особняк сэра Питта Кроули на Грейт-Гонт-стрит только что начал совершать свой утренний туалет, когда Родон в бальном костюме, который был на нем уже двое суток, напугав своим видом служанку, мывшую крыльцо, прошел мимо нее прямо в кабинет к брату. Леди Джейн уже встала и сидела в капоте наверху в детской, наблюдая за одеванием детей и слушая, как малютки, прижавшись к ней, читают утренние молитвы. Каждое утро она и дети исполняли этот долг у себя, до публичного церемониала, который возглавлял сэр Питт и на котором полагалось присутствовать всем домашним. Родон опустился в кресло в кабинете перед столом баронета, где были в образцовом порядке разложены Синие книги, письма, аккуратно помеченные счета и симметричные пачки брошюр, а запертые на замочек счетные книги, письменные приборы и ящички с депешами, Библия, журнал "Трехмесячное обозрение" и "Придворный справочник" выстроились в ряд, как солдаты в ожидании смотра. |
| A book of family sermons, one of which Sir Pitt was in the habit of administering to his family on Sunday mornings, lay ready on the study table, and awaiting his judicious selection. And by the sermon-book was the Observer newspaper, damp and neatly folded, and for Sir Pitt's own private use. His gentleman alone took the opportunity of perusing the newspaper before he laid it by his master's desk. Before he had brought it into the study that morning, he had read in the journal a flaming account of "Festivities at Gaunt House," with the names of all the distinguished personages invited by tho Marquis of Steyne to meet his Royal Highness. Having made comments upon this entertainment to the housekeeper and her niece as they were taking early tea and hot buttered toast in the former lady's apartment, and wondered how the Rawding Crawleys could git on, the valet had damped and folded the paper once more, so that it looked quite fresh and innocent against the arrival of the master of the house. | Сборник семейных проповедей - сэр Питт преподносил их своему семейству по утрам в воскресенье - лежал в полной готовности на столе, дожидаясь, чтобы его владелец выбрал в нем нужные страницы. А рядом со сборником проповедей лежал номер газеты "Наблюдатель", еще сырой и аккуратно сложенный, предназначавшийся для личного пользования сэра Питта. Один лишь камердинер позволял себе просматривать газету, прежде чем положить ее на хозяйский стол. В это утро, перед тем как отнести газету в кабинет, он прочитал красочный отчет о "празднествах в Гонт-Хаусе" с перечислением всех именитых особ, приглашенных маркизом Стайном на вечер, удостоенный присутствия его королевского высочества. Обсудив это событие с экономкой и ее племянницей, с которыми он рано утром пил чай и ел горячие гренки с маслом в комнате названной леди, и выразив удивление, каким это образом справляются Родоны Кроули со своими делами, камердинер подержал газету над паром и снова сложил ее, так чтобы к приходу хозяина дома она имела совершенно свежий и нетронутый вид. |
| Poor Rawdon took up the paper and began to try and read it until his brother should arrive. But the print fell blank upon his eyes, and he did not know in the least what he was reading. The Government news and appointments (which Sir Pitt as a public man was bound to peruse, otherwise he would by no means permit the introduction of Sunday papers into his household), the theatrical criticisms, the fight for a hundred pounds a side between the Barking Butcher and the Tutbury Pet, the Gaunt House chronicle itself, which contained a most complimentary though guarded account of the famous charades of which Mrs. Becky had been the heroine--all these passed as in a haze before Rawdon, as he sat waiting the arrival of the chief of the family. | Бедный Родон взял газету и попробовал было заняться чтением, но строчки прыгали у него перед глазами, и он не понимал ни единого слова. Правительственные известия и назначения (сэр Питт, как общественный деятель, был обязан их просматривать, иначе он ни за что не потерпел бы у себя в доме воскресных газет), театральная критика, состязание на приз в сто фунтов между "Баркингским мясником" и "Любимцем Татбери", даже хроника Гонт-Хауса, содержавшая самый похвальный, хотя и сдержанный отчет о знаменитых шарадах, в которых отличалась миссис Бекки, - все это проплыло в какой-то дымке перед Родоном, пока он сидел в ожидании главы рода Кроули. |
| Punctually, as the shrill-toned bell of the black marble study clock began to chime nine, Sir Pitt made his appearance, fresh, neat, smugly shaved, with a waxy clean face, and stiff shirt collar, his scanty hair combed and oiled, trimming his nails as he descended the stairs majestically, in a starched cravat and a grey flannel dressing-gown--a real old English gentleman, in a word--a model of neatness and every propriety. He started when he saw poor Rawdon in his study in tumbled clothes, with blood-shot eyes, and his hair over his face. He thought his brother was not sober, and had been out all night on some orgy. | Едва кабинетные часы черного мрамора начали резко отзванивать девять, появился сэр Питт, свежий, аккуратный, гладко выбритый, с чистым желтоватым лицом, в тугом воротничке, с зачесанными и напомаженными остатками волос; он величественно спустился с лестницы, в накрахмаленном галстуке и сером фланелевом халате, полируя на ходу ногти и являя собою образец подлинного английского джентльмена старых времен, образец опрятности и всяческой благопристойности. Он вздрогнул, когда увидел у себя в кабинете бедного Родона, в измятом костюме, растрепанного, с налитыми кровью глазами. Питт подумал, что брат его выпил лишнего и провел всю ночь в какой-нибудь оргии. |
| "Good gracious, Rawdon," he said, with a blank face, "what brings you here at this time of the morning? Why ain't you at home?" | - Милосердный боже, Родон! - сказал он в изумлении. - Что привело тебя сюда в такой ранний час? Почему ты не дома? |
| "Home," said Rawdon with a wild laugh. "Don't be frightened, Pitt. I'm not drunk. Shut the door; I want to speak to you." | - Дома? - произнес Родон с горьким смехом. - Не пугайся, Питт. Я не пьян. Закрой дверь: мне надо поговорить с тобой. |
| Pitt closed the door and came up to the table, where he sat down in the other arm-chair--that one placed for the reception of the steward, agent, or confidential visitor who came to transact business with the Baronet--and trimmed his nails more vehemently than ever. | Питт закрыл дверь, затем, подойдя к столу, опустился в другое кресло - в то самое, которое было поставлено здесь для приемов управляющего, агента или какого-нибудь доверенного посетителя, приходившего побеседовать с баронетом по делу, - и стал еще усерднее подчищать ногти. |
| "Pitt, it's all over with me," the Colonel said after a pause. "I'm done." | - Питт, я конченый человек, - сказал полковник, немного помолчав. - Я погиб. |
| "I always said it would come to this," the Baronet cried peevishly, and beating a tune with his clean-trimmed nails. "I warned you a thousand times. I can't help you any more. Every shilling of my money is tied up. Even the hundred pounds that Jane took you last night were promised to my lawyer to-morrow morning, and the want of it will put me to great inconvenience. I don't mean to say that I won't assist you ultimately. But as for paying your creditors in full, I might as well hope to pay the National Debt. It is madness, sheer madness, to think of such a thing. You must come to a compromise. It's a painful thing for the family, but everybody does it. There was George Kitely, Lord Ragland's son, went through the Court last week, and was what they call whitewashed, I believe. Lord Ragland would not pay a shilling for him, and--" | - Я всегда говорил, что так и будет! - раздраженно воскликнул баронет, отбивая такт своими аккуратно подстриженными ногтями. - Я предупреждал тебя тысячу раз. Не могу больше ничем тебе помочь. Все мои деньги рассчитаны до последнего шиллинга. Даже те сто фунтов, которые Джейн отвезла тебе вчера, были обещаны моему поверенному на завтрашнее утро, и отсутствие их создаст для меня большие затруднения. Не хочу сказать, что я вовсе отказываю тебе в помощи. Но заплатить твоим кредиторам сполна я не могу так же, как не могу заплатить национальный долг. Ждать этого от меня - безумие, чистейшее безумие! Ты должен пойти на сделку. Для семьи это тягостно, но все так поступают. Вот, например, Джордж Кастли, сын лорда Регленда, судился на прошлой неделе и вышел, как они, кажется, называют это, обеленным. Лорд Регленд не дал бы ему и шиллинга и... |
| "It's not money I want," Rawdon broke in. "I'm not come to you about myself. Never mind what happens to me." | - Мне не деньги нужны, - перебил его Родон. - Я пришел говорить не о себе. Неважно, что будет со мной... |
| "What is the matter, then?" said Pitt, somewhat relieved. | - Тогда в чем же дело? - сказал Питт с некоторым облегчением. |
| "It's the boy," said Rawdon in a husky voice. "I want you to promise me that you will take charge of him when I'm gone. That dear good wife of yours has always been good to him; and he's fonder of her than he is of his . . .--Damn it. Look here, Pitt--you know that I was to have had Miss Crawley's money. I wasn't brought up like a younger brother, but was always encouraged to be extravagant and kep idle. But for this I might have been quite a different man. I didn't do my duty with the regiment so bad. You know how I was thrown over about the money, and who got it." | - Мой мальчик... - произнес Родон хриплым голосом. - Я хочу, чтобы ты обещал мне, что будешь о нем заботиться, когда меня не станет. Твоя милая, добрая жена всегда относилась к нему хорошо, он любит ее гораздо больше, чем свою... Нет, к черту! Слушай, Питт... Ты знаешь, что я должен был получить деньги мисс Кроули. Меня воспитывали не так, как воспитывают младших братьев, и всегда поощряли быть сумасбродом и лодырем. Не будь этого, я мог бы стать совсем другим человеком. Я не так уж плохо нес службу в полку. Ты знаешь, почему деньги уплыли от меня и кто их получил. |
| "After the sacrifices I have made, and the manner in which I have stood by you, I think this sort of reproach is useless," Sir Pitt said. "Your marriage was your own doing, not mine." | - После всех жертв, принесенных мною, и той поддержки, которую я тебе оказал, я считаю подобного рода упреки излишними, - сказал сэр Питт. - Не я же тебя толкал на этот брак. |
| "That's over now," said Rawdon. "That's over now." And the words were wrenched from him with a groan, which made his brother start. | - С пим теперь покопчено! - ответил Родон. Эти слова вырвались у него с таким стоном, что сэр Питт вздрогнул и выпрямился. |
| "Good God! is she dead?" Sir Pitt said with a voice of genuine alarm and commiseration. | - Боже мой! Она умерла? - воскликнул он голосом, полным неподдельной тревоги и жалости. |
| "I wish I was," Rawdon replied. "If it wasn't for little Rawdon I'd have cut my throat this morning--and that damned villain's too." | - Хотел бы я сам умереть! - отвечал Родон. - Если бы не маленький Родон, я сегодня у гром перерезал бы себе горло... да и этому мерзавцу тоже. |
| Sir Pitt instantly guessed the truth and surmised that Lord Steyne was the person whose life Rawdon wished to take. The Colonel told his senior briefly, and in broken accents, the circumstances of the case. | Сэр Питт мгновенно угадал всю правду и сообразил, на чью жизнь готов был покуситься Родом. Полковник кратко и несвязно изложил старшему брату все обстоятельства дела. |
| "It was a regular plan between that scoundrel and her," he said. "The bailiffs were put upon me; I was taken as I was going out of his house; when I wrote to her for money, she said she was ill in bed and put me off to another day. And when I got home I found her in diamonds and sitting with that villain alone." | - Она была в сговоре с этим негодяем, - сказал он. - На меня напустили бейлифов, меня схватили, когда я выходил из его дома. Когда я попросил ее достать денег, она написала, что лежит больная и выручит меня на другой день. А когда я пришел домой, то застал ее в брильянтах, наедине с этим мерзавцем. |
| He then went on to describe hurriedly the personal conflict with Lord Steyne. To an affair of that nature, of course, he said, there was but one issue, and after his conference with his brother, he was going away to make the necessary arrangements for the meeting which must ensue. | Затем он в нескольких словах описал свое столкновение с лордом Стайном. В делах такого рода, сказал он, существует только один выход. И после беседы с братом он предпримет необходимые шаги для устройства дуэли, которая должна воспоследовать. |
| "And as it may end fatally with me," Rawdon said with a broken voice, "and as the boy has no mother, I must leave him to you and Jane, Pitt--only it will be a comfort to me if you will promise me to be his friend." | - И так как я не знаю, останусь ли я в живых, - произнес Родон упавшим голосом, - а у моего мальчика нет матери, то мне приходится оставить его на попечение твое, Питт, и Джейн... только у меня будет спокойнее на душе, если ты пообещаешь быть ему другом. |
| The elder brother was much affected, and shook Rawdon's hand with a cordiality seldom exhibited by him. Rawdon passed his hand over his shaggy eyebrows. | Старший брат был очень взволнован и пожал Родону руку с сердечностью, которую редко обнаруживал. Родон провел рукой по своим густым бровям. |
| "Thank you, brother," said he. "I know I can trust your word." | - Спасибо, брат, - сказал он. - Я знаю, что могу верить твоему слову. |
| "I will, upon my honour," the Baronet said. And thus, and almost mutely, this bargain was struck between them. | - Клянусь честью, я исполню твою просьбу! - ответил баронет. И таким образом между ними без лишних слов состоялся этот уговор. |
| Then Rawdon took out of his pocket the little pocket-book which he had discovered in Becky's desk, and from which he drew a bundle of the notes which it contained. | Затем Родон извлек из кармана маленький бумажник, обнаруженный им в шкатулке Бекки, и вынул пачку кредитных билетов. |
| "Here's six hundred," he said--"you didn't know I was so rich. I want you to give the money to Briggs, who lent it to us--and who was kind to the boy--and I've always felt ashamed of having taken the poor old woman's money. And here's some more--I've only kept back a few pounds--which Becky may as well have, to get on with." | - Вот шестьсот фунтов, - сказал он, - ты и не знал, что я так богат. Я хочу, чтобы ты вернул деньги Бригс, которая дала их нам взаймы... Она была так добра к мальчику... и мне всегда было стыдно, что мы забрали деньги у бедной старухи. Вот еще деньги, - я оставляю себе всего несколько фунтов, а это надо отдать Бекки на прожитье. |
| As he spoke he took hold of the other notes to give to his brother, but his hands shook, and he was so agitated that the pocket-book fell from him, and out of it the thousand-pound note which had been the last of the unlucky Becky's winnings. | С этими словами он достал из бумажника еще несколько кредиток, чтобы отдать их брату, но руки у него дрожали, и он был так взволнован, что уронил бумажник, и из него вылетел тысячефунтовый билет - последнее приобретение злополучной Бекки. |
| Pitt stooped and picked them up, amazed at so much wealth. | Питт, изумленный таким богатством, нагнулся и подобрал деньги с пола. |
| "Not that," Rawdon said. "I hope to put a bullet into the man whom that belongs to." He had thought to himself, it would be a fine revenge to wrap a ball in the note and kill Steyne with it. | - Нет, эти не тронь. Я надеюсь всадить пулю в человека, которому они принадлежат. - Родону представлялось, что это будет славная месть - завернуть нулю в билет и убить ею Стайна. |
| After this colloquy the brothers once more shook hands and parted. Lady Jane had heard of the Colonel's arrival, and was waiting for her husband in the adjoining dining-room, with female instinct, auguring evil. The door of the dining-room happened to be left open, and the lady of course was issuing from it as the two brothers passed out of the study. She held out her hand to Rawdon and said she was glad he was come to breakfast, though she could perceive, by his haggard unshorn face and the dark looks of her husband, that there was very little question of breakfast between them. Rawdon muttered some excuses about an engagement, squeezing hard the timid little hand which his sister-in-law reached out to him. Her imploring eyes could read nothing but calamity in his face, but he went away without another word. Nor did Sir Pitt vouchsafe her any explanation. The children came up to salute him, and he kissed them in his usual frigid manner. The mother took both of them close to herself, and held a hand of each of them as they knelt down to prayers, which Sir Pitt read to them, and to the servants in their Sunday suits or liveries, ranged upon chairs on the other side of the hissing tea-urn. Breakfast was so late that day, in consequence of the delays which had occurred, that the church-bells began to ring whilst they were sitting over their meal; and Lady Jane was too ill, she said, to go to church, though her thoughts had been entirely astray during the period of family devotion. | После этого разговора братья еще раз пожали друг другу руку и расстались. Леди Джейн услышала о приходе полковника и, чуя женским сердцем беду, дожидалась своего супруга рядом, в столовой. Дверь в столовую случайно осталась открытой, и, конечно, леди Джейн вышла оттуда, как раз когда братья показались на пороге кабинета. Джейн протянула Родону руку и выразила удовольствие, что он пришел к утреннему завтраку, хотя по измученному, небритому лицу полковника и мрачному виду мужа она могла заметить, что им обоим было не до завтрака. Родон пробормотал какую-то отговорку насчет важного дела и крепко стиснул робкую ручку, которую ему протянула невестка. Ее умоляющие глаза не могли прочесть у него на лице ничего, кроме горя, но он ушел, не сказав ей больше ни слова. Сэр Питт тоже не удостоил ее никакими объяснениями. Дети подошли к нему поздороваться, и он поцеловал их холодно, как всегда. Мать привлекла обоих детей к себе и держала их за ручки, когда они преклоняли колени во время молитв, которые сэр Питт читал членам семьи и слугам, чинно сидевшим рядами, в праздничных платьях и ливреях, на стульях, поставленных по другую сторону стола с кипевшим на нем большим чайником. Завтрак так запоздал в этот день вследствие неожиданной помехи, что семья еще сидела за столом, когда зазвонили в церкви. Леди Джейн сказалась слишком нездоровой, чтобы идти в церковь, но и во время семейной молитвы мысли ее были совсем не о божественном. |
| Rawdon Crawley meanwhile hurried on from Great Gaunt Street, and knocking at the great bronze Medusa's head which stands on the portal of Gaunt House, brought out the purple Silenus in a red and silver waistcoat who acts as porter of that palace. The man was scared also by the Colonel's dishevelled appearance, and barred the way as if afraid that the other was going to force it. But Colonel Crawley only took out a card and enjoined him particularly to send it in to Lord Steyne, and to mark the address written on it, and say that Colonel Crawley would be all day after one o'clock at the Regent Club in St. James's Street--not at home. The fat red-faced man looked after him with astonishment as he strode away; so did the people in their Sunday clothes who were out so early; the charity- boys with shining faces, the greengrocer lolling at his door, and the publican shutting his shutters in the sunshine, against service commenced. The people joked at the cab-stand about his appearance, as he took a carriage there, and told the driver to drive him to Knightsbridge Barracks. | Между тем Родон Кроули уже оставил позади Грейт-Гонт-стрит и, ударив молоточком по голове большой бронзовой медузы, стоявшей на крыльце Гонт-Хауса, вызвал краснорожего Силена в малиновом жилете с серебром, исполнявшего в этом дворце должность швейцара. Швейцар тоже испугался, увидев полковника в таком растрепанном виде, и преградил ему дорогу, словно боясь, что тот ворвется в дом силой. Но полковник Кроули только достал свою карточку и особо наказал швейцару передать ее лорду Стайну - заметить написанный на ней адрес и сказать, что полковник Кроули будет весь день после часу в "Риджент-клубе" на Сент-Джеймс-стрит, а не у себя дома. Жирный, краснолицый швейцар удивленно посмотрел вслед Родону, когда тот зашагал прочь; оглядывались на него и прохожие в праздничном платье, вышедшие на улицу спозаранок, приютские мальчуганы с дочиста отмытыми лицами, зеленщик, прислонившийся к дверям своей лавки, и владелец питейного заведения, закрывавший на солнышке ставни, ибо в церквах уже начиналась служба. Зеваки, собравшиеся у извозчичьей биржи, отпустили не одну шутку по поводу наружности полковника, когда тот нанимал экипаж и давал вознице адрес - Найтсбриджские казармы. |
| All the bells were jangling and tolling as he reached that place. He might have seen his old acquaintance Amelia on her way from Brompton to Russell Square, had he been looking out. Troops of schools were on their march to church, the shiny pavement and outsides of coaches in the suburbs were thronged with people out upon their Sunday pleasure; but the Colonel was much too busy to take any heed of these phenomena, and, arriving at Knightsbridge, speedily made his way up to the room of his old friend and comrade Captain Macmurdo, who Crawley found, to his satisfaction, was in barracks. | Воздух гудел от колокольного звона, когда Родон приехал на место. Если бы он выглянул из экипажа, он мог бы увидеть свою старую знакомую, Эмилию, шедшую из Бромптона к Рассел-сквер. Целые отряды школьников направлялись в церковь, чисто подметенные тротуары и наружные места карет были заполнены людьми, спешившими на воскресную прогулку. Но полковник был слишком занят своими думами, чтобы обращать на все это внимание, и, прибыв в Найтсбридж, быстро поднялся в комнату своего старого друга и товарища капитана Макмердо, которого, к своему удовольствию, и застал дома. |
| Captain Macmurdo, a veteran officer and Waterloo man, greatly liked by his regiment, in which want of money alone prevented him from attaining the highest ranks, was enjoying the forenoon calmly in bed. He had been at a fast supper-party, given the night before by Captain the Honourable George Cinqbars, at his house in Brompton Square, to several young men of the regiment, and a number of ladies of the corps de ballet, and old Mac, who was at home with people of all ages and ranks, and consorted with generals, dog-fanciers, opera-dancers, bruisers, and every kind of person, in a word, was resting himself after the night's labours, and, not being on duty, was in bed. | Капитан Макмердо, старый служака, участник сражения при Ватерлоо, большой любимец полка, в котором он только из-за недостатка средств не мог достигнуть высших чинов, наслаждался утренним покоем в кровати. Накануне он был на веселом ужине, устроенном капитаном Джорджем Синкбарзом в своем доме на Бромптон-сквер для нескольких молодых офицеров и большого количества дам из кордебалета, и старый Мак, который чувствовал себя от лично с людьми всех возрастов и рангов и водился с генералами, собачниками, танцовщицами, боксерами - словом, со всякими решительно людьми, - отдыхал после ночных трудов и, не будучи дежурным, лежал в постели. |
| His room was hung round with boxing, sporting, and dancing pictures, presented to him by comrades as they retired from the regiment, and married and settled into quiet life. And as he was now nearly fifty years of age, twenty-four of which he had passed in the corps, he had a singular museum. He was one of the best shots in England, and, for a heavy man, one of the best riders; indeed, he and Crawley had been rivals when the latter was in the Army. To be brief, Mr. Macmurdo was lying in bed, reading in Bell's Life an account of that very fight between the Tutbury Pet and the Barking Butcher, which has been before mentioned--a venerable bristly warrior, with a little close-shaved grey head, with a silk nightcap, a red face and nose, and a great dyed moustache. | Его комната была сплошь увешана картинами, посвященными боксу, балету и спорту и подаренными ему товарищами, когда те выходили в отставку, женились и переходили к спокойному образу жизни. И так как капитану было теперь лет пятьдесят и двадцать четыре из них он провел на военной службе, то у него подобрался своеобразный музей. Он был одним из лучших стрелков в Англии и одним из лучших, для своего веса, наездников. Они с Кроули были соперниками, когда тот служил в полку. Короче сказать, мистер Макмердо лежал в постели, читая в "Белловой жизни" отчет о том самом состязании между "Любимцем Татбери" и "Баркингским мясником", о котором мы упоминали выше. Это был почтенный вояка, с маленькой, коротко остриженной седой головой, в шелковом ночном колпаке, румяный и красноносый, с длинными крашеными усами. |
| When Rawdon told the Captain he wanted a friend, the latter knew perfectly well on what duty of friendship he was called to act, and indeed had conducted scores of affairs for his acquaintances with the greatest prudence and skill. His Royal Highness the late lamented Commander-in-Chief had had the greatest regard for Macmurdo on this account, and he was the common refuge of gentlemen in trouble. | Когда Родон сообщил капитану, что нуждается в друге, тот отлично понял, какого рода дружеская услуга от него требуется. Ему довелось провести для своих знакомых десятки таких дел весьма осмотрительно и искусно. Его королевское высочество, незабвенной памяти покойный главнокомандующий, питал за это величайшее уважение к Макмердо, и капитан был всеобщим прибежищем для джентльменов в беде. |
| "What's the row about, Crawley, my boy?" said the old warrior. "No more gambling business, hay, like that when we shot Captain Marker?" | - Ну, в чем дело, мой милый Кроули? - спросил старый вояка, - Еще какая-нибудь картежная история? Вроде той, когда мы ухлопали капитана Маркера, а? |
| "It's about--about my wife," Crawley answered, casting down his eyes and turning very red. | - Нет, теперь это... теперь это из-за моей жены, - отвечал Кроули, потупив взор и сильно покраснев. Тот только свистнул. |
| The other gave a whistle. "I always said she'd throw you over," he began--indeed there were bets in the regiment and at the clubs regarding the probable fate of Colonel Crawley, so lightly was his wife's character esteemed by his comrades and the world; but seeing the savage look with which Rawdon answered the expression of this opinion, Macmurdo did not think fit to enlarge upon it further. | - Я всегда говорил, что она тебя бросит, - начал он (и действительно, в полку и в клубах заключались пари насчет того, какая участь ожидает полковника Кроули, - такого невысокого мнения были его товарищи и свет о добродетельности миссис Кроули), но, увидев, каким свирепым взглядом Родон ответствовал на его замечание, Макмердо счел за благо не развивать эту тему. |
| "Is there no way out of it, old boy?" the Captain continued in a grave tone. "Is it only suspicion, you know, or--or what is it? Any letters? Can't you keep it quiet? Best not make any noise about a thing of that sort if you can help it." | - И что же, неужели другого выхода нет, мой милый? - продолжал капитан серьезным тоном. - Что это, только, понимаешь, подозрение или... или что еще? Какие-нибудь письма? Нельзя ли замять дело? Лучше не поднимать шума из-за такой истории, если это возможно! |
| "Think of his only finding her out now," the Captain thought to himself, and remembered a hundred particular conversations at the mess-table, in which Mrs. Crawley's reputation had been torn to shreds. | "Здорово! Он, значит, только теперь ее раскусил", - подумал капитан и вспомнил сотый разговоров в офицерской столовой, когда имя миссис Кроули смешивалось с грязью. |
| "There's no way but one out of it," Rawdon replied--"and there's only a way out of it for one of us, Mac--do you understand? I was put out of the way--arrested--I found 'em alone together. I told him he was a liar and a coward, and knocked him down and thrashed him." | - Выход только один, - отвечал Родон, - и одному из нас придется отправиться этим выходом на тот свет. Понимаешь, Мак, меня устранили с дороги, арестовали; я застал их вдвоем. Я сказал ему, что он лжец и трус, сбил его с ног и вздул. |
| "Serve him right," Macmurdo said. "Who is it?" | - Так ему и надо, - сказал Макмердо. - Кто это? |
| Rawdon answered it was Lord Steyne. | Родон ответил, что это лорд Стайн. |
| "The deuce! a Marquis! they said he--that is, they said you--" | - Черт! Маркиз! Говорят, он... то есть, говорят, ты... |
| "What the devil do you mean?" roared out Rawdon; "do you mean that you ever heard a fellow doubt about my wife and didn't tell me, Mac?" | - Какого дьявола ты мямлишь? - взревел Родон. - Ты хочешь сказать, что тебе уже приходилось слышать какие-то намеки по адресу моей жены и ты не сообщил мне об этом? |
| "The world's very censorious, old boy," the other replied. "What the deuce was the good of my telling you what any tom-fools talked about?" | - Свет любит позлословить, старина, - отвечал тот. - Ну к чему я стал бы тебе рассказывать о том, что болтают всякие дураки? |
| "It was damned unfriendly, Mac," said Rawdon, quite overcome; and, covering his face with his hands, he gave way to an emotion, the sight of which caused the tough old campaigner opposite him to wince with sympathy. | - Черт возьми, Мак, это было не по-приятельски, - сказал Родон, совсем подавленный, и, закрыв лицо руками, дал волю своему волнению, чем глубоко тронул грубого старого служаку. |
| "Hold up, old boy," he said; "great man or not, we'll put a bullet in him, damn him. As for women, they're all so." | - Держись, старина! - сказал он. - Важный он человек или не важный, мы всадим в него пулю, черт его побери! А что касается женщин, так они все одинаковы. |
| "You don't know how fond I was of that one," Rawdon said, half- inarticulately. "Damme, I followed her like a footman. I gave up everything I had to her. I'm a beggar because I would marry her. By Jove, sir, I've pawned my own watch in order to get her anything she fancied; and she she's been making a purse for herself all the time, and grudged me a hundred pound to get me out of quod." | - Ты не знаешь, как я любил ее, - сказал Родон, едва выговаривая слова. - Ведь я ходил за нею по пятам, как лакей. Я отдал ей все, что у меня было. Я нищий теперь, потому что женился на ней. Клянусь тебе, я закладывал часы, чтобы купить ей, что ей хотелось. А она... она все это время копила деньги для себя и пожалела сто фунтов, чтобы вызволить меня из каталажки. |
| He then fiercely and incoherently, and with an agitation under which his counsellor had never before seen him labour, told Macmurdo the circumstances of the story. | Тут он горячо и несвязно, с волнением, в каком друг никогда его не видел, рассказал Макмердо все обстоятельства дела. Последний ухватился за некоторые неясные черточки в рассказе. |
| His adviser caught at some stray hints in it. "She may be innocent, after all," he said. "She says so. Steyne has been a hundred times alone with her in the house before." | - А может быть, она и вправду невинна? - сказал он. - Она это утверждает. Стайн и прежде сотни раз оставался с нею наедине в вашем доме. |
| "It may be so," Rawdon answered sadly, "but this don't look very innocent": and he showed the Captain the thousand-pound note which he had found in Becky's pocket-book. "This is what he gave her, Mac, and she kep it unknown to me; and with this money in the house, she refused to stand by me when I was locked up." | - Может быть и так, - сумрачно отвечал Родон, - но вот это выглядит не очень невинно. - И он показал капитану тысячефунтовый билет, найденный в бумажнике Бекки. - Вот что он дал ей, Мак, а она от меня это утаила. И, имея такие деньги дома, отказалась выручить меня, когда я очутился под замком. |
| The Captain could not but own that the secreting of the money had a very ugly look. | Капитан не мог не согласиться, что с деньгами получилось некрасиво. |
| Whilst they were engaged in their conference, Rawdon dispatched Captain Macmurdo's servant to Curzon Street, with an order to the domestic there to give up a bag of clothes of which the Colonel had great need. And during the man's absence, and with great labour and a Johnson's Dictionary, which stood them in much stead, Rawdon and his second composed a letter, which the latter was to send to Lord Steyne. Captain Macmurdo had the honour of waiting upon the Marquis of Steyne, on the part of Colonel Rawdon Crawley, and begged to intimate that he was empowered by the Colonel to make any arrangements for the meeting which, he had no doubt, it was his Lordship's intention to demand, and which the circumstances of the morning had rendered inevitable. Captain Macmurdo begged Lord Steyne, in the most polite manner, to appoint a friend, with whom he (Captain M.M.) might communicate, and desired that the meeting might take place with as little delay as possible. | Пока шло это совещание, Родон отправил слугу капитана Макмердо на Керзон-стрит с приказом своему лакею выдать чемодан с платьем, в котором полковник сильно нуждался. А тем временем Родон и его секундант с величайшим трудом и с помощью джонсоновского словаря, сослужившего им большую службу, составили письмо, которое Макмердо должен был послать лорду Стайну. Капитан Макмердо имеет честь от лица полковника Родона Кроули свидетельствовать свое почтение маркизу Стайну и доводит до его сведения, что он уполномочен полковником предпринять любые шаги для встречи, требовать которой, он в том не сомневается, входит в намерения его милости и которую обстоятельства сегодняшнего утра делают неизбежной. Капитан Макмердо в самой учтивой форме просил лорда Стайна указать со своей стороны какого-нибудь друга, с которым он (капитан М.) мог бы снестись, и высказывал пожелание, чтобы встреча произошла по возможности без промедлений. |
| In a postscript the Captain stated that he had in his possession a bank-note for a large amount, which Colonel Crawley had reason to suppose was the property of the Marquis of Steyne. And he was anxious, on the Colonel's behalf, to give up the note to its owner. | В постскриптуме капитан сообщал, что в его распоряжении находится банковый билет на крупную сумму, причем полковник Кроули имеет основания предполагать, что эти деньги являются собственностью маркиза Стайна. И ему, по поручению полковника, желательно было бы передать билет владельцу. |
| By the time this note was composed, the Captain's servant returned from his mission to Colonel Crawley's house in Curzon Street, but without the carpet-bag and portmanteau, for which he had been sent, and with a very puzzled and odd face. | К тому времени, как это письмо было составлено, слуга капитана вернулся с Керзон-стрит, но без саквояжа и чемодана, за которыми его посылали, - вид у него был растерянный и смущенный. |
| "They won't give 'em up," said the man; "there's a regular shinty in the house, and everything at sixes and sevens. The landlord's come in and took possession. The servants was a drinkin' up in the drawingroom. They said--they said you had gone off with the plate, Colonel"--the man added after a pause--"One of the servants is off already. And Simpson, the man as was very noisy and drunk indeed, says nothing shall go out of the house until his wages is paid up." | - Там ничего не хотят выдавать, - доложил он. - В доме сущий кавардак, все перевернуто вверх дном. Явился домохозяин и завладел всем. Слуги пьянствуют в гостиной. Они говорят... они говорят, что вы сбежали со столовым серебром, полковник, - добавил слуга, помолчав немного. - Одна из горничных уже съехала. А Симпсон, ваш лакей, очень шумел и, притом совершенно пьяный, твердит, что не даст ничего вынести из дому, пока ему не заплатят жалованья. |
| The account of this little revolution in May Fair astonished and gave a little gaiety to an otherwise very triste conversation. The two officers laughed at Rawdon's discomfiture. | Отчет об этой маленькой революции в Мэйфэре изумил их и внес некоторое веселье в весьма печальный доселе разговор. Оба офицера расхохотались над поражением, постигшим Родона. |
| "I'm glad the little 'un isn't at home," Rawdon said, biting his nails. "You remember him, Mac, don't you, in the Riding School? How he sat the kicker to be sure! didn't he?" | - Я рад, что мальчугана нет дома, - сказал Родон, кусая ногти. - Ты помнишь, Мак, как я приводил его в манеж? Каким молодцом он сидел на коне, а? |
| "That he did, old boy," said the good-natured Captain. | - Да, он у тебя молодец! - подтвердил добродушный капитан. |
| Little Rawdon was then sitting, one of fifty gown boys, in the Chapel of Whitefriars School, thinking, not about the sermon, but about going home next Saturday, when his father would certainly tip him and perhaps would take him to the play. | Маленький Родон в это время сидел в часовне школы "Уайтфрайерс", среди пятидесяти таких же наряженных в мантии мальчиков, и думал не о проповеди, а о поездке домой в ближайшую субботу, когда отец, наверное, подарит ему что-нибудь, а может быть, даже поведет в театр. |
| "He's a regular trump, that boy," the father went on, still musing about his son. "I say, Mac, if anything goes wrong--if I drop--I should like you to--to go and see him, you know, and say that I was very fond of him, and that. And--dash it--old chap, give him these gold sleeve-buttons: it's all I've got." | - Он у меня молодчина, - продолжала Родон, все еще думая о сыне. - Вот что. Мак, если случится какая-нибудь беда... если меня ухлопают... мне хотелось бы, чтобы ты... знаешь, навестил его и передал ему, что я очень его любил, ну, и так далее!.. И еще... фу ты, напасть!.. отдай ему, старый дружище, вот эти золотые запонки; это все, что у меня осталось. |
| He covered his face with his black hands, over which the tears rolled and made furrows of white. Mr. Macmurdo had also occasion to take off his silk night- cap and rub it across his eyes. | Он закрыл лицо грязными руками, слезы покатились по ним, оставляя белые полосы. Макмердо тоже пришлось снять шелковый ночной колпак и протереть им глаза. |
| "Go down and order some breakfast," he said to his man in a loud cheerful voice. "What'll you have, Crawley? Some devilled kidneys and a herring--let's say. And, Clay, lay out some dressing things for the Colonel: we were always pretty much of a size, Rawdon, my boy, and neither of us ride so light as we did when we first entered the corps." | - Ступайте вниз и закажите нам чего-нибудь позавтракать, - приказал он своему слуге громким и бодрым голосом. - Что ты хочешь, Кроули? Скажем, почки под острым соусом и селедку? И еще, Клей, достаньте полковнику что-нибудь из платья. Мы с тобой всегда были почти одинакового роста, милый мой Родон, и ни одному из нас уже не скакать с той легкостью, которой мы отличались, когда поступали в полк. |
| With which, and leaving the Colonel to dress himself, Macmurdo turned round towards the wall, and resumed the perusal of Bell's Life, until such time as his friend's toilette was complete and he was at liberty to commence his own. | С этими словами Макмердо оставил полковника совершать туалет, а сам повернулся лицом к стене и продолжал читать "Беллову жизнь", пока его приятель не оделся, после чего и сам капитан мог приступить к одеванию. |
| This, as he was about to meet a lord, Captain Macmurdo performed with particular care. | Эта операция была проведена с особой тщательностью, так как капитану Макмердо предстояло свидание с лордом. |
| He waxed his mustachios into a state of brilliant polish and put on a tight cravat and a trim buff waistcoat, so that all the young officers in the mess-room, whither Crawley had preceded his friend, complimented Mac on his appearance at breakfast and asked if he was going to be married that Sunday. | Он нафабрил усы, приведя их в состояние полнейшего блеска, и надел крахмальный галстук и нарядный жилет кофейного цвета. Вследствие этого все молодые офицеры в столовой, куда капитан вошел вскоре после своего друга, встретили его громкими приветствиями и спрашивали, уж не к венцу ли он собрался. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая