Краткая коллекция текстов на французском языке
Jules Verne/Жюль Верн
vingt mille lieues sous les mers (tour du monde sous marin)/Двадцать тысяч лье под водой (Кругосветное путешествие в морских глубинах)
Deuxième partie)/часть вторая
VII LA MEDITERRANEE EN QUARANTE-HUIT HEURES/7. В СОРОК ВОСЕМЬ ЧАСОВ ЧЕРЕЗ СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ
| France | Русский |
| La Méditerranée, la mer bleue par excellence, la "grande mer" des Hébreux, la "mer" des Grecs, le "mare nostrum" des Romains, bordée d'orangers, d'aloès, de cactus, de pins maritimes, embaumée du parfum des myrtes, encadrée de rudes montagnes, saturée d'un air pur et transparent, mais incessamment travaillée par les feux de la terre, est un véritable monde. C'est là, sur ses rivages et sur ses eaux, dit Michelet, que l'homme se retrempe dans l'un des plus puissants climats du globe. | Средиземное море, лазурное море, "Великое море" иудеев, море греков, "mare nostrum" [наше море (лат.)] римлян, с побережьями, утопавшими в зелени апельсинных рощ, алоэ, кактусов, морских сосен, овеянное чистым морским воздухом, напоенным благоуханием миртов, в окружении высоких гор, но подверженное вулканическим извержениям, оно поистине является полем битвы, где Нептун и Плутон извечно оспаривают власть над миром. Тут, на этих берегах, в этих водах, говорит Мишле, в этом климате, лучшем на земле, человек черпает новые силы. |
| Mais si beau qu'il soit, je n'ai pu prendre qu'un aperçu rapide de ce bassin, dont la superficie couvre deux millions de kilomètres carrés. Les connaissances personnelles du capitaine Nemo me firent même défaut, car l'énigmatique personnage ne parut pas une seule fois pendant cette traversée à grande vitesse. J'estime à six cents lieues environ le chemin que le Nautilus parcourut sous les flots de cette mer, et ce voyage, il l'accomplit en deux fois vingt-quatre heures. Partis le matin du 16 février des parages de la Grèce, le 18, au soleil levant, nous avions franchi le détroit de Gibraltar. | Но как бы прекрасно ни было Средиземное море, я мог лишь окинуть беглым, взглядом этот водный бассейн, поверхность которого занимает два миллиона квадратных километров. Я не мог даже обратиться с расспросами к капитану Немо, потому что этот удивительный человек ни разу не показался за все время нашего молниеносного прохождения через Средиземное море. Думаю, что "Наутилус" прошел под водами этого моря около шестисот лье, покрыв это пространство в двое суток. Мы отошли от берегов Греции 16 февраля, а 18 февраля, с восходом солнца, миновали Гибралтарский пролив. |
| - Il fut évident pour moi que cette Méditerranée, resserrée au milieu de ces terres qu'il voulait fuir, déplaisait au capitaine Nemo. Ses flots et ses brises lui rapportaient trop de souvenirs, sinon trop de regrets. Il n'avait plus ici cette liberté d'allures, cette indépendance de manoeuvres que lui laissaient les océans, et son Nautilus se sentait à l'étroit entre ces rivages rapprochés de l'Afrique et de l'Europe. | Я понимал, что капитану Немо не по душе Средиземное море, со всех сторон окруженное той землей, от которой он бежал. Слишком много воспоминаний, если не сожалений, будили в нем его лазурные воды, его легкие ветры. Тут не было той свободы в выборе пути, той полной независимости, какую он обретал в океанских просторах. "Как и "Наутилусу", ему было тесно в пространстве, замкнутом между берегами Африки и Европы, столь сближенными под этими широтами. |
| Aussi, notre vitesse fut-elle de vingt-cinq milles à l'heure, soit douze lieues de quatre kilomètres. | Мы шли со скоростью двадцати пяти миль в час. |
| Il va sans dire que Ned Land, à son grand ennui, dut renoncer à ses projets de fuite. Il ne pouvait se servir du canot entraîné à raison de douze à treize mètres par seconde. Quitter le Nautilus dans ces conditions, c'eût été sauter d'un train marchant avec cette rapidité, manoeuvre imprudente s'il en fut. D'ailleurs, notre appareil ne remontait que la nuit à la surface des flots, afin de renouveler sa provision d'air, et il se dirigeait seulement suivant les indications de la boussole et les relèvements du loch. | Не приходится говорить, что Нед Ленд, к великому огорчению, должен был отказаться от своего намерения нынче же бежать с судна. При скорости "Наутилуса" от двенадцати до тринадцати метров в секунду нельзя было воспользоваться шлюпкой. В таких условиях бежать было так же безрассудно, как выскочить на ходу из вагона курьерского поезда. Кстати сказать, "Наутилус" всплывал на поверхность только ночью, чтобы запастись свежим воздухом, а остальное время шел, следуя показаниям компаса и лага. |
| Je ne vis donc de l'intérieur de cette Méditerranée que ce que le voyageur d'un express aperçoit du paysage qui fuit devant ses yeux, c'est-à-dire les horizons lointains, et non les premiers plans qui passent comme un éclair. Cependant, Conseil et moi, nous pûmes observer quelques-uns de ces poissons méditerranéens, que la puissance de leurs nageoires maintenait quelques instants dans les eaux du Nautilus. Nous restions à l'affût devant les vitres du salon, et nos notes me permettent de refaire en quelques mots l'ichtyologie de cette mer. | Итак, Средиземное море промелькнуло передо мной, как проносится пейзаж перед глазами пассажира курьерского поезда. Короче говоря, мне открывались далекие горизонты, а все остальное, более близкое, ускользало из поля зрения. Все же нам с Конселем удалось наблюдать некоторых средиземноморских рыб, сильные плавники которых позволяли им плыть короткое время вровень с "Наутилусом". Мы проводили многие часы в салоне, сидя у окна. И наши беглые заметки позволяют мне сделать краткий обзор ихтиофауны Средиземного моря. |
| Des divers poissons qui l'habitent, j'ai vu les uns, entrevu les autres, sans parler de ceux que la vitesse du Nautilus déroba à mes yeux. Qu'il me soit donc permis de les classer d'après cette classification fantaisiste. Elle rendra mieux mes rapides observations. | Рыбы, во множестве населяющие Средиземное море, в большинстве своем ускользнули от моего внимания, иных я видел лишь мельком, но все же некоторых мне удалось наблюдать достаточно. Поэтому позвольте мне, описывая их, придерживаться совершенно фантастической классификации, которая все же вернее всего воспроизведет всю непосредственность моих впечатлений. |
| Au milieu de la masse des eaux vivement éclairées par les nappes électriques, serpentaient quelques-unes de ces lamproies longues d'un mètre, qui sont communes à presque tous les climats. Des oxyrhinques, sortes de raies, larges de cinq pieds, au ventre blanc, au dos gris cendré et tacheté, se développaient comme de vastes châles emportés par les courants. D'autres raies passaient si vite que je ne pouvais reconnaître si elles méritaient ce nom d'aigles qui leur fut donné par les Grecs, ou ces qualifications de rat, de crapaud et de chauve-souris, dont les pêcheurs modernes les ont affublées. Des squales-milandres, longs de douze pieds et particulièrement redoutés des plongeurs, luttaient de rapidité entre eux. | В глубинных водах, в полосе яркого света, падавшего от прожектора, извивались миноги в метр длиной, которые водятся почти во всех морях обоих полушарий. Длиннорылые скаты до пяти футов в ширину, белобрюхие, с пятнами на пепельно-серой спине, расстилались по воде словно платки, унесенные течением. Прочие скаты проносились с такой быстротой, что я не мог заключить, оправдывают ли они свое название морских орлов, которое им дали древние греки, или же они заслуживают прозвищ - крысы, жабы, летучие мыши, - которые им присвоили нынешние рыбаки. Собачьи акулы длиною в двенадцать футов, особенно опасные для водолазов, состязались в скорости со скатами. |
| Des renards marins, longs de huit pieds et doués d'une extrême finesse d'odorat, apparaissaient comme de grandes ombres bleuâtres. Des dorades, du genre spare, dont quelques-unes mesuraient jusqu'à treize décimètres. se montraient dans leur vêtement d'argent et d'azur entouré de bandelettes, qui tranchait sur le ton sombre de leurs nageoires, poissons consacrés à Vénus, et dont l'oeil est enchâssé dans un sourcil d'or ; espèce précieuse, amie de toutes les eaux, douces ou salées, habitant les fleuves, les lacs et les océans, vivant sous tous les climats, supportant toutes les températures, et dont la race, qui remonte aux époques géologiques de la terre, a conserve toute sa beauté des premiers jours. | Морские лисицы, не менее восьми футов в длину, известные тонкостью обоняния, проносились словно синеватые тени. Дорады из семейства морских карасей, достигавшие в длину тридцати сантиметров, щеголяли своим серебристо-лазоревым одеянием с поперечными полосками, отчетливо выступавшими на темном фоне плавников. Рыба эта с золотистыми бровями над глазницами посвящена древними Венере. Этот драгоценный вид морских карасей не брезгует ни солеными, ни пресными водами. Он населяет реки, озера, океаны, осваивается во всех климатах, выносит любую температуру. Вид этот восходит к прежним геологическим периодам земли и поныне сохраняет свою первозданную красоту. |
| Des esturgeons magnifiques, longs de neuf à dix mètres, animaux de grande marche, heurtaient d'une queue puissante la vitre des panneaux. montrant leur dos bleuâtre à petites taches brunes : ils ressemblent aux squales dont ils n'égalent pas la force, et se rencontrent dans toutes les mers ; au printemps, ils aiment à remonter les grands fleuves, à lutter contre les courants du Volga, du Danube, du Pô, du Rhin, de la Loire, de l'Oder, et se nourrissent de harengs, de maquereaux, de saumons et de gades ; bien qu'ils appartiennent à la classe des cartilagineux. ils sont délicats ; on les mange frais, séchés, marinés ou salés, et, autrefois, on les portait triomphalement sur la table des Lucullus. Mais de ces divers habitants de la Méditerranée, ceux que je pus observer le plus utilement, lorsque le Nautilus se rapprochait de la surface, appartenaient au soixante-troisième genre des poissons osseux. C'étaient des scombres-thons, au dos bleu-noir, au ventre cuiras d'argent, et dont les rayons dorsaux jettent des lueurs d'or. Ils ont la réputation de suivre la marche des navires dont ils recherchent l'ombre fraîche sous les feux du ciel tropical, et ils ne la démentirent pas en accompagnant le Nautilus comme ils accompagnèrent autrefois les vaisseaux de Lapérouse. Pendant de longues heures, ils luttèrent de vitesse avec notre appareil. Je ne pouvais me lasser d'admirer ces animaux véritablement taillés pour la course, leur tête petite, leur corps lisse et fusiforme qui chez quelques-uns dépassait trois mètres, leurs pectorales douées d'une remarquable vigueur et leurs caudales fourchues. Ils nageaient en triangle, comme certaines troupes d'oiseaux dont ils égalaient la rapidité, ce qui faisait dire aux anciens que la géométrie et la stratégie leur étaient familières. Et cependant ils n'échappent point aux poursuites des Provençaux, qui les estiment comme les estimaient les habitants de la Propontide et de l'Italie, et c'est en aveugles, en étourdis, que ces pré marseillaises. | Великолепные осетры длиною в девять-десять метров проносились вслед им, ударяя могучими хвостами в хрустальные стекла, и мы любовались их голубоватой спиной в коричневых пятнышках; осетры схожи с акулами, но уступают им в силе и встречаются во всех морях; весною они вступают в борьбу с течением Волги, Дуная, По, Рейна, Луары и Одера; они питаются сельдью, семгой, треской [осетры питаются моллюсками, червями и не достигают таких размеров, как указывает Жюль Верн], несмотря на то, что осетры принадлежат к классу хрящевых рыб, мясо их очень нежное; их едят в свежем виде, вялеными, маринованными и копчеными; некогда осетры подавались с большой торжественностью к столу Лукулла. Но из всех обитателей Средиземного моря лучше всего мне довелось познакомиться, - в то время как "Наутилус" всплывал на поверхность, - с представителями шестьдесят третьего рода костистых рыб. Это были тунцы, у которых спина иссиня-черного цвета, брюхо покрыто серебристой чешуей, а спинные плавники отливают золотом. Говорят, что тунцы сопутствуют судам, укрываясь в их прохладной тени от палящих лучей тропического солнца; и они не опровергали молву, сопровождая наше судно, как некогда сопровождали корабли Лаперуза. В течение многих часов соревновались они в скорости с "Наутилусом". Я не мог вдоволь наглядеться на этих животных, как нельзя лучше приспособленных для быстрого передвижения: у них маленькая голова, гладкое и веретенообразное тело, у иных оно достигает трех метров в длину; у них необыкновенно сильные грудные плавники, а хвостовой плавник раздвоен вилообразно. Тунцы плыли треугольником, как некоторые перелетные птицы, которым они не уступают в быстроте, что дало основание древним говорить, якобы этим рыбам хорошо известны правила геометрии и стратегии. Однако ничто не спасает их от сетей провансальцев, которые ценят тунца не менее, чем ценили его жители древней Пропонтиды и Рима, и драгоценные животные тысячами погибают в сетях марсельцев. |
| Je citerai, pour mémoire seulement, ceux des poissons méditerranéens que Conseil ou moi nous ne fîmes qu'entrevoir. C'étaient des gymontes-fierasfers blanchâtres qui passaient comme d'insaisissables vapeurs, des murènes-congres, serpents de trois à quatre mètres enjolivés de vert, de bleu et de jaune, des gades-merlus, longs de trois pieds, dont le foie formait un morceau délicat, des coepoles-ténias qui flottaient comme de fines algues, des trygles que les poètes appellent poissons-lyres et les marins poissons-siffleurs, et dont le museau est orné de deux lames triangulaires et dentelées qui figurent l'instrument du vieil Homère, des trygles-hirondelles, nageant avec la rapidité de l'oiseau dont ils ont pris le nom, des holocentres-mérons, à tête rouge, dont la nageoire dorsale est garnie de filaments, des aloses agrémentées de taches noires, grises, brunes, bleues, jaunes, vertes, qui sont sensibles à la voix argentine des clochettes, et de splendides turbots, ces faisans de la mer, sortes de losanges à nageoires jaunâtres, pointillés de brun, et dont le coté supérieur, le côté gauche, est généralement marbré de brun et de jaune, enfin des troupes d'admirables mulles rougets, véritables paradisiers de l'Océan, que les Romains payaient jusqu'à dix mille sesterces la pièce, et qu'ils faisaient mourir sur leur table, pour suivre d'un oeil cruel leurs changements de couleurs depuis le rouge cinabre de la vie jusqu'au blanc pâle de la mort. | Попробую назвать тех рыб Средиземного моря, которых нам с Конселем посчастливилось наблюдать более основательно: мимо нас проплывали голубоватые электрические угри [электрические угри обитают только в пресных водах Южной Америки]; извивались змееобразные мурены в три-четыре метра длиною, раскрашенные в зеленые, голубые и желтые цвета; а там шли мерланы длиною в три фута, печень которых считается изысканным блюдом; лентовидные цеполы, напоминавшие стебли водорослей; проносились триглы, - которым поэты дали прелестное название "рыба-лира", а моряки - прозвище морской петух, - несколько напоминавшие видом своего рыльца лиру древнего Гомера; а дальше - триглы-ласточки плыли с быстротой птиц, чему они и обязаны своим названием; красноголовые морские судаки показывали свой спинной плавник, разукрашенный нитевидными придатками; а там шла сельдь-железница, испещренная черными, серыми, коричневыми, голубыми, желтыми, зелеными пятнами, чувствительная к серебряному звону колокольчиков; блистательные камбалы-тюрбо, настоящие морские фазаны ромбоидальной формы, с желтыми плавниками, сплошь в коричневых точках, верхняя часть боков у них окрашена в коричневые и желтые тона, что придает им вид мрамора. Наконец, проплыли стаи прелестных барбулек, этих райских птиц океана. Римляне платили по десять тысяч сестерций за одну такую рыбу! Им доставляло удовольствие наблюдать, как, умирая, рыба постепенно теряла свою окраску горной киновари и становилась мертвенно бледной. |
| Et si je ne pus observer ni miralets, ni balistes, ni tétrodons, ni hippocampes, ni jouans, ni centrisques, ni blennies, ni surmulets, ni labres, ni éperlans, ni exocets, ni anchois, ni pagels, ni bogues, ni orphes, ni tous ces principaux représentants de l'ordre des pleuronectes, les limandes, les flez, les plies, les soles, les carrelets, communs à l'Atlantique et à la Méditerranée, il faut en accuser la vertigineuse vitesse qui emportait le Nautilus à travers ces eaux opulentes. | И если мне не удалось наблюдать ската-мирале, спинорогов, скалозубов, морских коньков, морских оскалов, морских собачек, султанок, губанов, летучек, анчоусов, морских карасей, камбаловых большеглазых спаров, морскую иглу - словом, всех главных представителей, населяющих Атлантический океан и Средиземное море, то причиной тому головокружительная скорость хода, которую развил "Наутилус", проходя по водам самого продуктивного водоема в мире. |
| Quant aux mammifères marins, je crois avoir reconnu en passant à l'ouvert de l'Adriatique, deux ou trois cachalots, munis d'une nageoire dorsale du genre des physétères, quelques dauphins du genre des globicéphales, spéciaux à la Méditerranée et dont la partie antérieure de la tête est zébrée de petites lignes claires, et aussi une douzaine de phoques au ventre blanc, au pelage noir, connus sous le nom de moines et qui ont absolument l'air de Dominicains longs de trois mètres. | Что касается морских млекопитающих, то, когда мы шли в виду Адриатического моря, нам встретились два или три кашалота из семейства кашалотовых, с одним спинным плавником; несколько дельфинов, характерных для Средиземного моря, - у них передняя часть головы разлинована тонкими светлыми полосками; я видел мельком не менее двенадцати тюленей-белобочек длиной в три метра, с белым животом и черной шерстью, прозванных монахами и, верно, напоминавших доминиканцев. |
| Pour sa part, Conseil croit avoir aperçu une tortue large de six pieds, ornée de trois arêtes saillantes dirigées longitudinalement. Je regrettai de ne pas avoir vu ce reptile, car, à la description que m'en fit Conseil, je crus reconnaître le luth qui forme une espèce assez rare. Je ne remarquai, pour mon compte, que quelques cacouannes a carapace allongée. | Консель успел разглядеть черепаху с панцирем шириной в шесть футов, вдоль которого выступали три гребня, или ребра. Я пожалел, что не удалось увидеть это пресмыкающееся, которое, по словам Конселя, видимо, представляло собою редкий вид черепахи. Я же заметил лишь несколько черепах-какуанов с удлиненным спинным щитом. |
| Quant aux zoophytes. je pus admirer. pendant quelques instants. une admirable galéolaire orangée qui s'accrocha à la vitre du panneau de bâbord ; c'était un long filament ténu. s'arborisant en branches infinies et terminées par la plus fine dentelle qu'eussent jamais filée les rivales d'Arachné. Je ne pus, malheureusement, pêcher cet admirable échantillon, et aucun autre zoophyte méditerranéen ne se fût sans doute offert à mes regards, si le Nautilus, dans la soirée du 16, n'eût singulièrement ralenti sa vitesse. Voici dans quelles circonstances. | Что касается зоофитов, я мог полюбоваться всего лишь несколько минут изумительной оранжевой галеолярией, прилипшей к оконному стеклу правого борта, - сифонофорой, снабженной ветвистыми щупальцами, веточки которой переплетались в столь тонком узоре, что никакой паук не мог бы сплести подобного кружева. К сожалению, я не мог выловить этот замечательный экземпляр. Вероятно, мне вовсе не удалось бы увидеть зоофитов в Средиземном море, если б "Наутилус" вечером шестнадцатого числа вдруг не умерил скорость хода. И вот при каких обстоятельствах. |
| Nous passions alors entre la Sicile et la côte de Tunis. Dans cet espace resserré entre le cap Bon et le détroit de Messine, le fond de la mer remonte presque subitement. Là s'est formée une véritable crête sur laquelle il ne reste que dix-sept mètres d'eau, tandis que de chaque côté la profondeur est de cent soixante-dix mètres. Le Nautilus dut donc manoeuvrer prudemment afin de ne pas se heurter contre cette barrière sous-marine. | Мы шли между Сицилией и берегом Туниса. В этом узком пространстве, между мысом Бон и Мессинским проливом, морское дно неожиданно поднимается на большую высоту. Образуется настоящий горный хребет, едва прикрытый водным слоем, в толщу метров семнадцать, между тем как по обеим сторонам этой возвышенности дно опускается до ста семидесяти метров под уровнем моря. Поэтому "Наутилус" вынужден был маневрировать, чтобы не натолкнуться на этот подводный барьер. |
| Je montrai à Conseil, sur la carte de la Méditerranée, l'emplacement qu'occupait ce long récif. | Я указал Конселю на карте Средиземного моря то место, где проходит гряда подводных рифов. |
| "Mais, n'en déplaise à monsieur, fit observer Conseil, c'est comme un isthme véritable qui réunit l'Europe à l'Afrique. | - С позволения господина профессора, - сказал Консель, - это ж настоящий перешеек, соединяющий Европу с Африкой! |
| - Oui, mon garçon, répondis-je, il barre en entier le détroit de Libye, et les sondages de Smith ont prouvé que les continents étaient autrefois réunis entre le cap Boco et le cap Furina. | - Да, друг мой, - отвечал я, - исследования Смита показали, что некогда эти материки соединялись между мысом Бон и мысом Фарина узкой полоской земли. |
| - Je le crois volontiers, dit Conseil. | - Охотно верю, - сказал Консель. |
| - J'ajouterai, repris-je, qu'une barrière semblable existe entre Gibraltar et Ceuta, qui, aux temps géologiques, fermait complètement la Méditerranée. | - Думаю, - продолжал я, - что подобный барьер некогда существовал между Гибралтаром и Суэтой, и в геологическую эпоху он совершенно замыкал собою вход в Средиземное море. |
| - Eh ! fit Conseil, si quelque poussée volcanique relevait un jour ces deux barrières au-dessus des flots ! | - Э, э! - сказал Консель. - А что, ежели этот перешеек во время вулканического извержения опять поднимется на поверхность вод? |
| - Ce n'est guère probable, Conseil. | - Навряд ли, Консель! |
| - Enfin, que monsieur me permette d'achever, si ce phénomène se produisait, ce serait fâcheux pour monsieur de Lesseps, qui se donne tant de mal pour percer son isthme ! | - Пусть господин профессор позволит мне закончить мою мысль. Я хочу сказать, что, случись нечто подобное, господин Лессепс огорчился бы. Сколько труда стоит ему его затея прорыть перешеек! |
| - J'en conviens, mais, je te le répète, Conseil, ce phénomène ne se produira pas. La violence des forces souterraines va toujours diminuant. Les volcans, si nombreux aux premiers jours du monde, s'éteignent peu à peu, la chaleur interne s'affaiblit, la température des couches inférieures du globe baisse d'une quantité appréciable par siècle, et au détriment de notre globe, car cette chaleur, c'est sa vie. | - Согласен с тобою, Консель. Но, повторяю, в наше время нечто подобное случиться не может. Сила внутреннего огня Земли постепенно ослабевает. Вулканы, столь многочисленные в первые дни мироздания, мало-помалу угасают. Внутренний жар уменьшается, температура глубинных слоев земной коры из века в век понижается в ущерб нашей планете, ибо теплота - источник жизни! |
| - Cependant, le soleil... | - А солнце... |
| - Le soleil est insuffisant, Conseil. Peut-il rendre la chaleur à un cadavre ? | - Солнца недостаточно, Консель! Может ли оно вернуть теплоту охладевшему телу? |
| - Non, que je sache. | - Не думаю... |
| - Eh bien, mon ami, la terre sera un jour ce cadavre refroidi. Elle deviendra inhabitable et sera inhabitée comme la lune, qui depuis longtemps a perdu sa chaleur vitale. | - Итак, друг мой, когда-нибудь и наша планета превратится в охладевшее тело. Станет необитаемой, как необитаема Луна, давно уже утратившая свою жизненную теплоту. |
| - Dans combien de siècles ? demanda Conseil. | - И произойдет это через сколько же веков? - спросил Консель. |
| - Dans quelques centaines de mille ans, mon garçon. | - Через сотни тысячелетий, друг мой! |
| - Alors, répondit Conseil, nous avons le temps d'achever notre voyage, si toutefois Ned Land ne s'en mêle pas !" | - Э, э! - отвечал Консель. - Времени достаточно, чтобы закончить наше подводное путешествие! Вот только бы Нед Ленд не испортил дела! |
| Et Conseil, rassuré, se remit à étudier le haut-fond que le Nautilus rasait de près avec une vitesse modérée. | И Консель, успокоенный моим сообщением, принялся за свои научные занятия, пользуясь тем, что рельеф дна вынуждал наше судно идти средним ходом. |
| Là, sous un sol rocheux et volcanique, s'épanouissait toute une flore vivante, des éponges, des holoturies, des cydippes hyalines ornées de cyrrhes rougeâtres et qui émettaient une légère phosphorescence, des beroës, vulgairement connus sous le nom de concombres de mer et baignés dans les miroitements d'un spectre solaire, des comatules ambulantes, larges d'un mètre, et dont la pourpre rougissait les eaux, des euryales arborescentes de la plus grande beauté, des pavonacées à longues tiges, un grand nombre d'oursins comestibles d'espèces variées, et des actinies vertes au tronc grisâtre, au disque brun, qui se perdaient dans leur chevelure olivâtre de tentacules. | Там, на скалах вулканического происхождения, распустился целый цветник живой флоры: губки, голотурии, прозрачные, как стекло, ктенофоры-цидиппы с красноватыми щупальцами и слегка фосфоресцирующие, ктенофоры-бероэ, известные под названием морских огурчиков, отливающие всеми цветами солнечного спектра, способные передвигаться морские лилии-коматулы, достигающие высоты до одного метра и окрашивающие воды в пурпур. Необыкновенной красоты морские лилии-эвриалии с древовидно-ветвящимися лучами, павонии на длинных стеблях, множество различных видов съедобных морских ежей и зеленых актиний с коричневым диском, скрытым под густой шевелюрой оливковых щупалец. |
| Conseil s'était occupé plus particulièrement d'observer les mollusques et les articulés, et bien que la nomenclature en soit un peu aride, je ne veux pas faire tort à ce brave garçon en omettant ses observations personnelles. | Внимание Конселя было обращено главным образом на моллюсков и членистоногих. И, хотя номенклатура их несколько суховата, я не хочу обижать моего спутника, не упомянув результаты его собственных наблюдений. |
| Dans l'embranchement des mollusques, il cite de nombreux pétoncles pectiniformes, des spondyles pieds-d'âne qui s'entassaient les uns sur les autres, des donaces triangulaires, des hyalles tridentées, à nageoires jaunes et à coquilles transparentes, des pleurobranches orangés, des oeufs pointillés ou semés de points verdâtres, des aplysies connues aussi sous le nom de lièvres de mer, des dolabelles, des acères charnus, des ombrelles spéciales à la Méditerranée, des oreilles de mer dont la coquille produit une nacre très recherchée, des pétoncles flammulés, des anomies que les Languedociens, dit-on, préfèrent aux huîtres, des clovis si chers aux Marseillais, des praires doubles, blanches et grasses, quelques-uns de ces clams qui abondent sur les côtes de l'Amérique du Nord et dont il se fait un débit si considérable à New York, des peignes operculaires de couleurs variées, des lithodonces enfoncées dans leurs trous et dont je goûtais fort le goût poivré, des vénéricardes sillonnées dont la coquille à sommet bombé présentait des côtes saillantes, des cynthies hérissées de tubercules écarlates, des carniaires à pointe recourbées et semblables à de légères gondoles, des féroles couronnées, des atlantes à coquilles spiraliformes, des thétys grises, tachetées de blanc et recouvertes de leur mantille frangée, des éolides semblables à de petites limaces, des cavolines rampant sur le dos, des auricules et entre autres l'auricule myosotis, à coquille ovale, des scalaires fauves, des littorines, des janthures, des cinéraires, des pétricoles, des lamellaires, des cabochons, des pandores, etc. | Из представителей моллюсков он упоминает многочисленных двустворчатых моллюсков-спондилов - "ослиное копыто", громоздящихся один на другого, треугольных донаций, трезубчатых стеклушек с прозрачными раковинами, оранжевых голых моллюсков-плевробранхий, яйцевидок, испещренных или усеянных зеленоватыми точками, аплизий, известных также под названием морских зайцев, скоблюшек; упомянуты и мясистые ацеры, характерные для Средиземного моря, морское ушко-галиотис, раковина которого производит драгоценный перламутр, морские гребешки, аномии, которых в Лангедоке, говорят, предпочитают устрицам, столь излюбленные марсельцами кловисы, несколько двустворчаток, в изобилии водящихся у берегов Северной Америки и составляющих предмет широкого потребления в Нью-Йорке, морские гребешки с раковинами различной расцветки, морские финики-литодомусы, забившиеся в свои норы, вкусом напоминающие перец, венерикардии рубчатые, у которых раковина снабжена выпуклой верхушкой и выступающими ребрами, цинтии, покрытые алыми бугорками, карпиарии с загнутыми концами раковины, похожие на гондолы, венценосные феролы, атланты с улитковидной раковиной, серые фетиды в своей бахромчатой мантии с белыми пятнами, голожаберники-эолисы, похожие на маленьких слизняков, каволины, ползающие на спине, аурикулы, рыжеватые скалярии, литорины, жантуры, камнеточцы-петриколы, кабашоны, пандоры и т.д. |
| Quant aux articulés, Conseil les a, sur ses notes, très justement divisés en six classes, dont trois appartiennent au monde marin. Ce sont les classes des crustacés, des cirrhopodes et des annélides. | Что касается членистых, Консель в своих записках совершенно правильно подразделил их на шесть классов, из которых три класса включают в себя и морских животных: ракообразных, усоногих и кольчатых червей [в настоящее время усоногих (Cirripedia) включают в ракообразных, а кольчатых червей рассматривают как самостоятельную группу]. |
| Les crustacés se subdivisent en neuf ordres, et le premier de ces ordres comprend les décapodes, c'est-à-dire les animaux dont la tête et le thorax sont le plus généralement soudés entre eux, dont l'appareil buccal est composé de plusieurs paires de membres, et qui possèdent quatre, cinq ou six paires de pattes thoraciques ou ambulatoires. | Класс ракообразных подразделяется на девять отрядов. Первый отряд включает в себя десятиногих, голова и грудь которых слита в головогрудь, прикрытую общим панцирем и несущую пять пар ног. |
| Conseil avait suivi la méthode de notre maître Milne Edwards, qui fait trois sections des décapodes : les brachyoures, les macroures et les anomoures. Ces noms sont légèrement barbares, mais ils sont justes et précis. Parmi les macroures, Conseil cite des amathies dont le front est armé de deux grandes pointes divergentes, l'inachus scorpion, qui - je ne sais pourquoi - symbolisait la sagesse chez les Grecs, des lambres-masséna, des lambres-spinimanes, probablement égarés sur ce haut-fond, car d'ordinaire ils vivent à de grandes profondeurs, des xhantes, des pilumnes, des rhomboldes, des calappiens granuleux - très faciles à digérer, fait observer Conseil - des corystes édentés, des ébalies, des cymopolies, des dorripes laineuses, etc. | Консель, следуя нашему учителю Мильн-Эдвардсу, разделяет десятиногих на три подотряда: короткохвостых, длиннохвостых и среднехвостых. Названия эти звучат несколько дико, но они точны и понятны. Между короткохвостыми Консель упоминает своеобразных крабов, лоб которых вооружен двумя расходящимися шипами, крабов-инахусов, которые - не знаю почему - были символом мудрости у древних греков, разные виды крабов-ламбров, видимо случайно попавших на эту подводную скалу, потому что они обычно живут на больших глубинах. - Ксанто, пилумны, каляппы, - замечает Консель, - зубчатые корнеты, эбалии, стыдливые крабы и прочие. |
| Parmi les macroures, subdivisés en cinq familles, les cuirassés, les fouisseurs, les astaciens, les salicoques et les ochyzopodes, il cite des langoustes communes, dont la chair est si estimée chez les femelles, des scyllares-ours ou cigales de mer, des gébies riveraines, et toutes sortes d'espèces comestibles, mais il ne dit rien de la subdivision des astaciens qui comprend les homards, car les langoustes sont les seuls homards de la Méditerranée. | Консель упоминает обыкновенных лангустов - мясо их самок высоко ценится, - раков-медведей, гебий и все прочие виды съедобных ракообразных. Но он ничего не говорит о семействе астацид, к которому принадлежат омары, потому что лангусты - единственные "омары" Средиземного моря [в настоящее время лангусты и омары относятся к разным семействам, а омары известны и из Средиземного моря]. |
| Enfin, parmi les anomoures, il vit des drocines communes, abritées derrière cette coquille abandonnée dont elles s'emparent, des homoles à front épineux, des bernard-l'ermite, des porcellanes, etc. | Наконец, среди среднехвостых он заметил обыкновенных дроцин, спрятавшихся в пеструю раковину, которую они обживают, гомоль с шишковатым лбом, раков-отшельников, порцеллан и проч. |
| Là s'arrêtait le travail de Conseil. Le temps lui avait manqué pour compléter la classe des crustacés par l'examen des stomapodes, des amphipodes, des homopodes, des isopodes, des trilobites, des branchiapodes, des ostracodes et des entomostracées. Et pour terminer l'étude des articulés marins, il aurait dû citer la classe des cyrrhopodes qui renferme les cyclopes, les argules, et la classe des annélides qu'il n'eût pas manqué de diviser en tubicoles et en dorsibranches. | На этом окончились научные труды Конселя. Ему не достало времени пополнить класс ракообразных изучением ротоногих бокоплавов, равноногих, листоногих, усоногих, ракушковых, или остракод, и некоторых других низших ракообразных. И чтобы закончить список морских членистых, он почел необходимым упомянуть также класс кольчатых червей, в который входят различные свободноживущие и сидящие в трубках кольчецы. |
| Mais le Nautilus, ayant dépassé le haut-fond du détroit de Libye, reprit dans les eaux plus profondes sa vitesse accoutumée. Dès lors plus de mollusques, plus d'articulés, plus de zoophytes. A peine quelques gros poissons qui passaient comme des ombres. | Но "Наутилус", миновав горный хребет Ливийского пролива и войдя в глубокие воды, пошел, как обычно, большим ходом. И не стало больше моллюсков, зоофитов и членистоногих! Лишь крупные рыбы, как смутные тени, проносились мимо окон. |
| Pendant la nuit du 16 au 17 février, nous étions entrés dans ce second bassin méditerranéen, dont les plus grandes profondeurs se trouvent par trois mille mètres. Le Nautilus, sous l'impulsion de son hélice, glissant sur ses plans inclinés, s'enfonça jusqu'aux dernières couches de la mer. | В ночь с 16 на 17 февраля мы вошли во второй бассейн Средиземного моря, наибольшая глубина которого достигает трех тысяч метров. "Наутилус", повинуясь рулю глубины, оказался в самых глубинных слоях моря. |
| Là, à défaut des merveilles naturelles, la masse des eaux offrit à mes regards bien des scènes émouvantes et terribles. En effet, nous traversions alors toute cette partie de la Méditerranée si féconde en sinistres. De la côte algérienne aux rivages de la Provence, que de navires ont fait naufrage, que de bâtiments ont disparu ! La Méditerranée n'est qu'un lac, comparée aux vastes plaines liquides du Pacifique, mais c'est un lac capricieux, aux flots changeants, aujourd'hui propice et caressant pour la frêle tartane qui semble flotter entre le double outre-mer des eaux et du ciel, demain, rageur tourmenté, démonté par les vents, brisant les plus forts navires de ses lames courtes qui les frappent à coups précipités. | Там, в пучинах вод, взамен чудес природы развернулись перед моими глазами сцены волнующие и страшные. Мы шли в той части Средиземного моря, где произошло столько морских катастроф! Сколько кораблей потерпело тут кораблекрушений, сколько судов бесследно исчезло между берегами Алжира и Прованса! В сравнении с обширным водным бассейном Тихого океана Средиземное море всего лишь озеро, но озеро капризное, воды его обманчивы. Нынче оно милостиво ласкает хрупкую тартану, которая плывет между двойной лазурной гладью вод и небес; а завтра, разъяренное, вздыбленное штормом, оно короткими и частыми ударами своих валов разносит в щепы самые большие корабли. |
| Ainsi, dans cette promenade rapide à travers les couches profondes, que d'épaves j'aperçus gisant sur le sol, les unes déjà empâtées par les coraux, les autres revêtues seulement d'une couche de rouille, des ancres, des canons, des boulets, des garnitures de fer, des branches d'hélice, des morceaux de machines, des cylindres brisés, des chaudières défoncées, puis des coques flottant entre deux eaux, celles-ci droites, celles-là renversées. | Сколько остовов разбитых кораблей, поверженных на дно моря, видел я во время этой стремительной прогулки в глубинных водных слоях! Якоря, пушки, ядра, железная оковка, лопасти винта, части машин, разбитые цилиндры, котлы без дна - останки кораблей, покоящиеся в этих водах, - одни уже покрытые отложениями кораллов, другие только ржавчиной. |
| De ces navires naufragés, les uns avaient péri par collision, les autres pour avoir heurté quelque écueil de granit. J'en vis qui avaient coulé à pic, la mâture droite, le gréement raidi par l'eau. Ils avaient l'air d'être à l'ancre dans une immense rade foraine et d'attendre le moment du départ. Lorsque le Nautilus passait entre eux et les enveloppait de ses nappes électriques, il semblait que ces navires allaient le saluer de leur pavillon et lui envoyer leur numéro d'ordre ! Mais non, rien que le silence et la mort sur ce champ des catastrophes ! | Все эти потерпевшие крушение корабли погибли при столкновении или разбились о подводные скалы. Одни пошли ко дну совершенно отвесно, с уцелевшими мачтами и такелажем, как бы окостеневшими в соленой морской воде. Казалось, они стояли на якоре в открытом рейде, ожидая сигнала к отплытию. И когда "Наутилус", проходя мимо, заливал их светом своего прожектора, чудилось, что вот-вот на флагштоке взовьется флаг и корабли дадут приветственный салют! Но безмолвие и смерть царили в этой области бедствий! |
| J'observai que les fonds méditerranéens étaient plus encombrés de ces sinistres épaves à mesure que le Nautilus se rapprochait du détroit de Gibraltar. Les côtes d'Afrique et d'Europe se resserrent alors, et dans cet étroit espace, les rencontres sont fréquentes. Je vis là de nombreuses carènes de fer, des ruines fantastiques de steamers, les uns couchés, les autres debout, semblables à des animaux formidables. Un de ces bateaux aux flancs ouverts, sa cheminée courbée, ses roues dont il ne restait plus que la monture, son gouvernail séparé de l'étambot et retenu encore par une chaîne de fer, son tableau d'arrière rongé par les sels marins, se présentait sous un aspect terrible ! Combien d'existences brisées dans son naufrage ! Combien de victimes entraînées sous les flots ! Quelque matelot du bord avait-il survécu pour raconter ce terrible désastre, ou les flots gardaient-ils encore le secret de ce sinistre ? Je ne sais pourquoi, il me vint à la pensée que ce bateau enfoui sous la mer pouvait être l'Atlas, disparu corps et biens depuis une vingtaine d'années, et dont on n'a jamais entendu parler ! Ah ! quelle sinistre histoire serait à faire que celle de ces fonds méditerranéens, de ce vaste ossuaire, où tant de richesses se sont perdues, où tant de victimes ont trouvé la mort ! | Я заметил, что по мере приближения "Наутилуса" к Гибралтарскому проливу все чаще встречались печальные останки, погребенные в водах Средиземного моря. Чем более сближаются берега Африки и Европы, тем чаще происходят в этом узком пространстве столкновения судов. Я видел тут множество железных остовов, корпусов, фантастических развалин пароходов; одни лежали на боку, другие стояли прямо, точно какие-то чудовищные животные. Я видел судно с пробоиной в боку, с изогнутой трубой, с одними ступицами вместо колес; руль отделился от ахтерштевня и болтался на железной цепи, задний планшир был изъеден морскими солями... Страшная картина! Сколько жизней погибло при этом кораблекрушении! Сколько жертв унесли волны! Спасся ли хоть один матрос, который мог бы рассказать об этом несчастном случае, или море по ею пору хранит в себе страшную тайну? Не знаю почему, но у меня мелькнула мысль, не "Атлас" ли это, бесследно исчезнувший с людьми и грузом тому лет двадцать? Какое страшное повествование получилось бы, если бы вскрыть тайны глубин Средиземного моря, этого необозримого кладбища, где погребено столько богатств, где столько жизней нашло себе вечный покой! |
| Cependant, le Nautilus, indifférent et rapide, courait à toute hélice au milieu de ces ruines. Le 18 février, vers trois heures du matin, il se présentait à l'entrée du détroit de Gibraltar. | Но равнодушный ко всему "Наутилус" стремил свой бег среди руин. 18 февраля около трех часов утра мы были у входа в Гибралтарский пролив. |
| Là existent deux courants : un courant supérieur, depuis longtemps reconnu, qui amène les eaux de l'Océan dans le bassin de la Méditerranée ; puis un contre-courant inférieur, dont le raisonnement a démontré aujourd'hui l'existence. En effet, la somme des eaux de la Méditerranée, incessamment accrue par les flots de l'Atlantique et par les fleuves qui s'y jettent, devrait élever chaque année le niveau de cette mer, car son évaporation est insuffisante pour rétablir l'équilibre. Or, il n'en est pas ainsi, et on a dû naturellement admettre l'existence d'un courant inférieur qui par le détroit de Gibraltar verse dans le bassin de l'Atlantique le trop-plein de la Méditerranée. | Тут существуют два течения: течение верхнее, издавна известное, несущее океанские воды в бассейн Средиземного моря, и нижнее течение, встречное, существование которого ныне доказано наукой. И в самом деле, уровень воды в Средиземном море, непрерывно пополняемый водами Атлантического океана и реками, впадающими в него, должен был бы из года в год повышаться, ибо одних испарений недостаточно, чтобы держать его в равновесии. Естественно, приходилось допустить существование нижнего течения, которое через Гибралтарский пролив несет избыток вод Средиземного моря в бассейн Атлантического океана. |
| Fait exact, en effet. C'est de ce contre-courant que profita le Nautilus. Il s'avança rapidement par l'étroite passe. Un instant je pus entrevoir les admirables ruines du temple d'Hercule enfoui, au dire de Pline et d'Avienus, avec l'île basse qui le supportait, et quelques minutes plus tard nous flottions sur les flots de l'Atlantique. | Так оно и оказалось. "Наутилус" воспользовался этим попутным течением и быстро прошел через узкий пролив. На секунду мелькнули развалины храма Геркулеса, опустившегося, по словам Плиния и Авиценны, на самое дно вместе с островом, на котором он стоял; а несколько минут позже мы скользили уже по волнам Атлантического океана. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая