Н. Д. Голев

Юрислингвистическая экспертиза как баланс противоречий

В нем обобщается опыт теоретической и практической работы Лаборатории юрислингвистики и развития речи Алтайского госуниверситета (г. Барнаул) в области лингвистической экспертизы конфликтогенных текстов, вовлеченных в сферу судебного разбирательства по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации человека. В статье делается попытка вычленения основных антиномий в этой сфере юридико-лингвистических действий и их практических следствий.

1. Объект юрислингвистической экспертизы -- языко-речевой конфликт (в частности -- конфликтогенный текст), оказавшийся в сфере действия права, -- имеет двойственную природу: это феномен языка и соответственно объект лингвистического рассмотрения и феномен права и юридического рассмотрения. Лингвистическое и юридическое видение одного объекта далеко не всегда пребывают в гармоническом соответствии. (Хотя, нужно отметить, и внутри собственно лингвистических и собственно юридических подходов лингвист-эксперт, как правило, стоит перед проблемой выбора и необходимостью поиска баланса презумпций и интересов). В практическом плане антиномия лингвистической и юридической сторон экспертизы возникает уже в самих вопросах, которые лингвисту-эксперту необходимо квалифицировать как входящие в компетенцию лингвиста или нет. Некоторые вопросы, которые ставит перед экспертами суд, "провоцируют" лингвиста-эксперта отвечать, например, на вопрос о том или ином соответствии высказывания действительности, что, разумеется, никак не является его прерогативой. Но и, казалось бы, более лингвистический вопрос - "является или нет высказывание оскорбительным (было или нет оскорбление)?" -- на наш взгляд, нельзя считать компетенцией лингвистики. Даже если бы термины "оскорбление", "инвективное слово", "неприличная форма выражения" и т.д. были разработаны лингвистами, эти понятия остались бы лингвистическими терминами, "перевод" которых на язык юридической квалификации никак не может взять на себя лингвист. Одноименные термины в разных системах понятий -- функциональные омонимы. В этом плане стоит строже взглянуть на практику отождествления функционально-стилистических помет в толковом словаре типа "бранное", "пренебрежительное" с признаками "оскорбительное", "порочащее", "неприличное".
2. Критерием юридической истины является судебный вердикт. Но можно ли утверждать, что экспертиза, определившая "победу" одной из сторон в судебном состязании, лучше (качественнее, выше уровнем, точнее в плане установления истины), чем "проигравшая" версия? Юридическая истина лежит в сфере соответствия законам, составляющим право и определяющим содержание вердикта, лингвистическая -- соответствия законам языка. Возникает вопрос: способствует ли более глубокое проникновение в языковую сущность речевого конфликта постижению юридической истины? Очевидно, что формула "победитель всегда прав" ведет к окостенению лингвистической составляющей экспертизы и следование ей не стимулирует исследовательского отношения к экспертизе. Судебное состязание становится состязанием в сфере юридического красноречия и казуистики.
3. Другая важная грань оппозиции лингвистического и юридического проявляется в сложном балансе таких свойств источников экспертизы, как объективность и легитимность, которые далеко не всегда предполагают друг друга. Например, простой вопрос "данные какого словаря более убедительны для суда: общеизвестного или наисовременнейшего" -- вряд ли имеет сейчас шансы на однозначный ответ.
4. Лингвистический подход предполагает исследовательское отношение к конфликтному тексту, что означает возможность, а часто и необходимость неоднозначных, половинчатых ответов, а нередко и их отсутствия. Юридический подход требует от экспертизы возможности перевода заключений на язык судебного вердикта. Естественные (неюридические) тексты необходимо несут в себе огромное число отпечатков разного рода пресуппозиций и коннотаций (которые во многих случаях в коммуникативном отношении гораздо важнее их прямой семантики, фиксируемой отдельными компонентами текста), и перед "переводчиком" этих текстов на юридический язык неизбежно встает непростой и, по-видимому, нерешенный в принципе вопрос о том, каким образом реагировать на эти коммуникативные наслоения: отвлекаться от них и, следовательно, признавать нерелевантными для юридического параметра или рассматривать конфликтный текст как текст, написанный на сугубо информативном (логическом) языке. По-видимому, последнее и предполагает ст. 431 ГК РФ, настаивающая на толковании текста договора, которое должно исходить из буквального значения слов и выражений; в определенном смысле последнее означает не что иное, как "делать вид", что никаких наслоений нет. Данное противоречие особенно часто актуализируется при анализе текстов, построенных на иронии. Буквальное, пословное толкование текста противопоставлено толкованию текста с приоритетом семантики и прагматики текста как целого, детерминирующих смыслы отдельных слов. На практике данные стратегии противопоставлены по отношению к оценке роли словаря в юрислингвистической экспертизе: как базовой или как прикладной. Другой аспект данной проблемы связан с противопоставлением актуального смысла языковой единицы и смысла его внутренней формы (последний также может быть назван буквальным), этот аспект необходимо актуализируется при экспертизе текстов с образным, игровым, эстетически значимым содержанием, которое во многом определяется именно их внутренней формой.
5. Принципиальное значение для проведение экспертизы имеет оппозиция таких ее предметов, как потенциальный смысл и реальное действие. Существует мнение, что экспертиза должна (может?) доказывать лишь возможность потенциального оскорбления (ущерба чести и достоинства) истца (и тогда экспертиза ограничивается анализом языковых средств по нормативным и системным характеристикам), а не наличие фактического воздействия (или его отсутствия). В докладе анализируются важнейшие следствия этих презумпций для экспертной деятельности. В частности, данная оппозиция имеет принципиальное значение при разработке понятий "речевое правонарушение", "умысел", "моральный ущерб" и др.
6. Не менее значима в теоретическом и практическом смысле оппозиция объективного содержания языко-речевого конфликта и его субъективной интерпретации экспертом. Субъективность экспертизы неизбежна и зависит от многих факторов, прежде всего от тех его лингвистических, моральных, социальных, юридических и под. представлений, сформировавшихся до экспертных действий, но вольно или невольно влияющих на их ход и результаты. Отдельный вопрос в области субъективного в экспертной деятельности - профессиональные отношения эксперта с участниками судебного процесса, нередко актуализирующиеся при экспертизе по определению суда или по заявлению истца или ответчика. В последних двух случаях очевидна корреляция интенциональных установок эксперта с интересами той или иной стороны, и в этом, по-видимому, нет принципиальных противоречий с требованиями суда к экспертизе. Суд осуществляется на соревновательной основе, и "другая сторона" в свою очередь может привлечь эксперта, который высветит своей экспертизой те стороны дела, которые значимы для неё (стороны) в позитивном смысле. Суд, имея разные по составу вопросов и содержания ответов на них может принять объективное решение. Таким образом, и здесь осуществляется юридический постулат: конфликт интерпретаций решает власть. В данном случае он решается как нахождение баланса в области, создаваемой противоречивыми оценками.
7. Таким образом профессиональный язык судебной экспертизы является сложным юридико-лингвистическим образованием, овладение которым предполагает наличие специалистов, имеющих знания и умения как юридического, так и лингвистического характера и способных совмещать их на практике. В связи с этим в 2003 году на научно и практической базе лаборатории юрислингвистики и развития речи в Алтайском государственном университете на филологическом факультете объявлена новая специализация "Филологическое обеспечение профессиональной коммуникации (юридическая лингвистика)", а в Барнаульском государственном педагогическом университете также на филологическом факультете -- специализация "Учитель права и лингвист-эксперт".

К началу страницы