Лексическая мотивация - как мотивация слова - является самостоятельной языковой сферой с особым статусом, относительно независимой как от сферы деривации слов, так и от сферы функционирования готовых слов; она опирается на различные стороны лексических единиц и образует в языке сложную функционально-семантическую категорию, могущую стать самостоятельным объектом исследования отдельной дисциплины - мотивологии1. В настоящее время вопросы синхронной лексической мотивации растворяются в лексической семантике и особенно в словообразовании, где мотивированность нередко отождествляется с производностью ("образованностью" одного слова от другого), а семантическое соотношение мотивированного и мотивирующего слов включается в число определяющих признаков словообразовательного типа (см., например, его определение в "Русской грамматике") 2.
В настоящей статье обсуждаются некоторые проявления и следствия погружения словообразования в сферу лексической мотивации и через, нее - в лексику вообще, а также оборотной стороны этого процесса -отдаления словообразования от морфемного уровня Мы рассматриваем два аспекта названной проблемы: онтологический, представляемый языковой стратификацией (уровни языка мы связываем с его основными единицами: фонемой, морфемой, словом, предложением), и функциональной, учитывающей предназначенность разных форм мотивации в языке и речи.
Морфемный статус словообразования утверждался уже И. А. Бодуэном де Куртене, определившим его как науку о "словообразовательных суффиксах, с одной, и о темах или основах, с другой стороны" , и относившим данную науку к морфологии. Достаточно определенно такой подход отразился и в теоретической части "Грамматики-70", где словообразование названо сферой "функционирования морфем" 3. Из этого следует определение морфемики как науки об онтологии морфем. В рамках данной традиции определяют словообразование многие дериватологи, ср.: "Описать словообразование какого-нибудь языка - это значит охарактеризовать, во-первых, словообразовательные средства (прежде всего аффиксы), которые имеются в этом языке в мотивированных словах, и, во-вторых, средства, которые можно использовать для образования новых слов"4. Понятным является выдвижение в словообразовании на первый план деривационных аффиксов, которые специально обслуживают в языке деривационную функцию; основы и лексемы - это единицы лексического уровня, для которых функция производящей базы является вторичной, по сравнению, скажем, с номинативной ролью.
Но уже в "Русской грамматике" отмеченное выше противопоставление морфемики и словообразования не упоминается, а объект словообразования передвигается по существу в сферу единиц лексического уровня, теперь это "словообразовательно мотивированные слова, т. е. слова, значение и звучание которых обусловлены другими единицами"5. Определения словообразования как науки об одном из разрядов слов стали в настоящее время доминирующими 6. Представляется правомерным поставить вопрос о близости принципа выделения из лексикологии таких дисциплин, как терминология, ономастика и фразеология, и словообразование как науки особого типа словах - мотивированных словах. Типологическому принципу противостоит принцип аспектологический: словообразование (и шире - мотивология) - это особый взгляд на лексику (разумеется, немотивированные слова в таком случае являются объектом данных наук, как и слова мотивированные).
Рассматриваемая тенденция восходит, по-видимому, к ряду положений Г. О. Винокура, поставившего морфемную структуру слова в прямую зависимость от мотивационно-словообразова-тельных отношений7. Подчинение онтологического функциональному нашло закрепление в практике морфемного и словообразовательного анализов, в которой первый рассматривался лишь как производное от результатов второго. Это повлияло на квалификацию языкового статуса многих морфов (прежде всего аффиксальных). Так, выводятся из состава полноценных рорфов аффиксы, не вписывающиеся в строгие мотивационно-'словообразовательные цепи (отцОВский, будущНость, вско-рОСТи, ПОход, ВСпомогаТЕЛЬный); объединяются в блоки отдельные аффиксы (о-без...и, не-до...ок, с-про...ок, ож-н, тель-ниц, В...ОСТ-И, при...и, при...и...ся, и т. п., ср.: обезоружить, недоумок, спросонок, долбежный, полоскательница, вскорости, прикарманить, прилуниться); приравниваются к полноценным аффиксам имитирующие их так называемые "нулевые суффиксы", "окончания-суффиксы" в субстантивированных прилагательных и неизменяемых словах типа зимОЙ, книзУ, "окончания-интерфиксы" типа умалишенный, трЕХпалый8; не считаются формантами аффиксы в словах, не имеющих определенных мотиваторов (хозяйСТВо, обаяТЕЛЬНый, гвоздИКа); состав аффикса ставится в зависимости от варьирования мотивации (стяжательСТВо или стяжаТЕЛЬСТВО).
Подходу, при котором морфы "вычисляются" из слова как целостной единицы противостоит подход "от морфемы", которая представляется виртуальной дискретной единицей, реализующейся (с разной степенью сохранения исходного качества) в конкретных структурах 9.
Отрыв словообразовательного анализа от аспекта "функционирование морфем" делает возможным перемещение центра его тяжести за пределы анализируемых структур, ср.: "Отношение мотивации - нахождение мотивирующего слова - и является сущностью словообразовательного анализа" 10. Помимо факторов, связанных с неадекватностью мотивации и словообразовательной структуры (об этом далее), признанию такого определения сущности словообразовательного анализа препятствует традиционное представление о словообразовательных типах и моделях, в которых в качестве постоянных, определяющих элементов выступают именно аффиксы, тогда как мотивирующие базы и мотиваторы представляют в них величину переменную. По этой причине в такие типы и модели естественным образом включаются и экзотические мотивирующие базы (подобный), тогда как экзотичность форманта лишает структуру словообразовательного статуса, термин "формант" становится здесь узким (мы предпочитаем поэтому термин "мотивант"), ср. различающие элементы в парах: опечатка-оче-пятка, мастер-Мастер, ("От мастера до Мастера" - заголовок статьи) да - м-да ("Первый редактор, прочитав мои стихи, сказал - М-да. Это недвусмысленное "Да!" мне и запомнилось"- Лит. газета) и т. п.
В этом смысле перспективного словообразования - определенный мотиватор или мотивирующая база плюс какой-либо мотивант - являются скорее моделями лексической мотивации, так как характеризуют функционирование слова в области одной из его функций (описывают реализацию мотивационных потенций слова или основы). На то, что со стороны основ словообразование более принадлежит лексике, указывал еще В. В. Виноградов 11.
Недостаточность словообразовательного анализа, осуществляемого только на базе мотивации, ясно доказана В. В. Лопатиным (одним из авторов приведенного выше определения "от мотивации"). В другой своей работе В. В. Лопатин высказывает мнение, что морфемное членение мотивированного слова, "основанное лишь на линейном сопоставлении его с мотивирующим", является первым, низшим этапом (но никак не сущностью) словообразовательного анализа, фактически остающимся на уровне лексики и требующим, следовательно, корректировки подлинным синхронным словообразовательным анализом, который "начинается там, где принимаются во внимание целые словарные модели и типы"; т. е. там, где анализируемое слово соотносится с другими по аффиксу 12
В функциональном аспекте главной причиной "лексикализации" словообразования является, на наш взгляд, нивелировка его динамической стороны (словопроизводство, пополнение словаря) и акцентирование внимания на статических отношениях готовых слов в сфере лексической эпидиг-матики 13. Лексико-мотивационные и словообразовательные моменты сосуществуют здесь, определенным образом взаимодействуют, и это служит, вероятно, основной предпосылкой их отождествления. Наиболее ярко оно проявляется в решительной синонимизации терминов типа "образовано", "произведено", "мотивировано", "выводимо" без попыток их дифференциации. Ср., например, определение: словообразование - это "образование слова на базе другого однокоренного слова (или слов), которыми оно мотивировано (т. е. выводится из него по смыслу и по форме) с помощью специальных средств, присущих языку" 14. Сущность соответствующих понятий в результате такого отождествления оказывается размытой; отсюда во многом понятно, почему "в большинстве работ, так или иначе связанных с понятием производности, нет ясного ответа на вопрос, какой лингвистический смысл мы пытаемся с помощью этого понятия уловить" 15 и почему "у нас нет единого, вполне
точного и убедительного критерия определения производности слов" 16. Обычно синхронную словообразовательную производ-ность (мотивированность) принимают как представление об образовании данного слова, которое возникает вследствие отражения живых связей этого слова с другими словами; так, на основании ограниченной употребительности слова нить утверждается, что "нитка становится исходным пунктом словообразовательного процесса и приобретает роль основы непроизводной" 17. Однако механизм трансформации лексических оппозиций по употребительности или стилистической принадлежности в словообразовательные оппозиции (и тем более процессы) остается здесь нераскрытым, и его действенность еще нельзя считать доказанной.
Разработанные в словообразовании правила и приемы мотивации- толкование мотивированного слова через мотивирующее, учет признака семантической и (или формальной простоты, большей частотности, стилистической немаркированности мотивирующего слова, опора на аналогичные мотивационные оппозиции, анализ объективных взаимоотношений означаемых и их субъективного восприятия и др. 18- носят очевидный лексико-логический характер, особенно же словообразовательные правила, регулирующие "поведение" формантов, по существу являются вторичными, приспособленными к правилам лексической мотивации. Например, в области формы возможность использования таких приемов, как формальная аналогия, усечение, чередование, наложение, и таких понятий, как нулевая суффиксация, мена суффиксов и т п., делает "правильным" практически любое соотношение, выявленное априори, до словообразовательного анализа 19 Так, скажем, для обоснования деривационности связей в паре нитка - нить можно обратиться к правилу усечения (ср. высокий - высь) и приписать производному нулевой суффикс со значением, например, книжности (ср. песнь, матерь); девушка (не девица) - девический: усечение -ушк плюс суффикс -ическ-(ср. Гомер - гомерический); нервы - невралгия: чередование рв/вр и наращение алг- плюс суффикс -ий - (ср. ритм - аритмия), истерия - истерика: усечение -ий- (или только -й- с наложением) плюс -ик- и т п. Семантика уже по своей природе (в силу своей гибкости) может легко "обслужить" разнообразные, в том числе и противоположные, мотивационные со-отношения: нить, песнь - "возв.", цифирь, "Жигуль"-"сниж."; ромаха - "увелич.", ромашечка - "уменьш.-ласк."; интеллигент - "представитель интеллигенции", интеллигенция - "со-
вокупность интеллигентов", разгадать - "результат по действию разгадывать", и т. п. В этих условиях весьма ограниченным оказывается и регулирующее действие языковой аналогии, поскольку словообразовательные процессы неизбежно закрепляют любые требования мотивации, отличающиеся большим разнообразием и слабой типизированностью, ср.: танец - танцевать и плясать - пляска, толстый - толщина и длина - длинный, король - королевство и империя - император, здоровый - здоровье и боль - больной, финн и Финляндия и Англия - англичанин.
Все перечисленные процедурные моменты в конечном итоге отражают то обстоятельство, что выявляемые подобным образом для нужд словообразования мотивационные отношения имеют свой собственный лексический статус, они устанавливаются и далее существуют независимо от словообразования и без ориентации на него по своим законам, определяемым функционированием и развитием мотивирующего и мотивированного слова как единиц лексического уровня. Допустим, семантическая соотнесенность слов девушка - девический обрело характер мотивационной оценки в результате сугубо лексической конкуренции слов девица и девушка (подобным же образом на лексической основе "сцепляются" супплетивные дериваты 20 типа живот - брюшной, какой - некоторый, существительное- субстативный); глагол мыслить, обретший оттенок книжности, как бы отходит от слова мысль, более тяготеющего к нейтральному думать и решительно вытеснившего слово дума; образование мотивационной пары зло - злостный связано с дифференциацией лексико-семантических вариантов слов зло -злой, в результате и произошла сцепка, тогда как формально мотивирующее слово злость обрело иной ("психологический") смысл. На основе подобных лексико-семантических отношений можно выявить мотивационные связи в словах со связанными корнями (электричество - электрический, хозяйство - хозяин, воевать - война, воин - войско, дурак -дура), но вряд ли такие связи можно считать словообразовательными. Наконец, можно усомниться в словообразовательном характере некоторых лексико-грамматических процессов: способ доказательства того, например, что новое в предложении "я знаю новое о нем" есть существительное и, следовательно, это производное слово, образованное способом субстантивации, а в предложении "я знаю нечто новое о нем" - прилагательное и, следовательно, непроизводное слово - находится на большом расстоянии от словообразовательного анализа, если понимать под словообразованием "функционирование морфем" (здесь же мы имеем дело с функционированием слова - скорее всего, одного и того же слова - в предложении). Констатируя несовпадение лексико-мотивационных и словообразовательных отношений, мы должны согласиться с мнением: "Собственно словообразовательными являются те формально-семантические межлексемные связи, за которыми стоят непосредственные акты образования слов (в диахроническом или синхроническом их понимании)"21. Такой вывод, однако, не означает разрыва деривационных и лексико-мотивационных отношений: у них много точек пересечения, типологической общности, генетических связей и форм взаимодействия.
Выделим несколько таких форм (с учетом генетических связей), взяв за точку отсчета акт деривации: 1) взаимодействие порождающего характера (прямое использование мотиватора в актах окказиональной деривации), 2) синхронно-динамическое взаимодействие (мотивация на фоне и под воздействием представлений об "образованности" данного слова от другого); 3) переход генетико-динамического взаимодействия в синхронно-статическое (вместо "образованности" - причинно-следственной зависимости по типу "первичное/вторичное", базирующееся на признаках простоты (сложности, употребительности, стилистической принадлежности и др. мотивирующего и мотивированного слов), деривационность не исключается, но требует специальных (особенно структурно-формальных) доказательств; 4) утрата отношений зависимости (первичности-вторичности), установление формально-семантической соотносительности немотивированного характера (типа старик - старуха, включить-выключить) или равноправия направлений зависимости (типа воспитывать - воспитать, хохма - хохмить, хворь - хворый); 5) постепенный переход синхронно-релевантного в этимологическое (возникновение и развитие различных форм асимметрии мотивации и деривации, ослабление соотносительных связей вплоть до омонимических и супплетивных) . Предпосылки этого единого процесса заключены в специфике мотивационных функций, отмеченных в начале статьи: постепенно становится необязательным осознание рациональности связи между означающим и означаемым (такая связь осуществляется автоматически), а также генетических и причинно-следственных отношений между словами на синхронном срезе лексической системы.
Несмотря на закономерность и естественность описанного процесса, его действие не абсолютно. Процессу ослабления мотивационности противостоят факты установления новых мо-тивационных оценок в речи и языке или актуализации исходных, хотя, разумеется, здесь мы имеем дело с иным качеством функционирования мотивации. Причины создания или воспроизведения мотивационных отношений в речи разнообразны. Это может быть участие в смысловой организации текста или в построении отдельных предложений ("...Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль".- С. Есенин; "Учил меня Василий Михайлович Колошин, да так и не выучилась", (при эстетическом использовании языка) элементы эстетического, эмоционально-оценочного часто сопровождают актуализацию внутренней формы слов, так как при этом нарушается автоматизм их использования, основанный на неотделимости означаемого и означающего), при логическом использовании языка, в частности, при построении дефиниций (".Вязанки - шали вязаные, с кистями набольшинство", "Вес-новка, она как рожь, только сеют весной"), при акцентировании внимания на причинно-следственных связях означаемых, естественным образом отражаемых в мотивационных отношениях слов ("Спасали... спасателей", "Труд-от слова "трудно" - заголовки газетных статей; "Любимые женщины исполнены таинства: их можно разгадывать - нельзя разгадать"; "...Люди, прибывшие с Корчным и помогавшие ему в ходе матча, нигде не назывались делегацией. Да и кем они собственно были делегированы" - А. Карпов). Наконец, мотивационные отношения актуализируются в речи при возникновении новообразований, которые не могут опираться на уже готовые единицы, заставляя их реализовывать свою мотивационную силу и при этом усиливая мотивационность своей новизны, т. е. явно вы-раженной вторичностью. Новообразованиям могут предшествовать мотивировочные суждения типа "явление с признаком, именуемым М, может (должно, следует) быть названо Ма", в которых мотивация является не средством, а целью.
Таким образом, словообразовательное использование мотивации есть частная форма актуализации лексико-мотивационных отношений. При этом признак новизны как отличительный признак данной формы имеет лексическую природу, так как возникает на основе оппозиции лексическим нормам. Более того, этот момент имеет элемент нормативности: появление новообразований с лексикологической точки зрения можно вполне представить как естественное развитие эпидигматиче-
ского поля данного слова, как имманентную реализацию его мотивационных потенций, т. е. нарушение статических норм является здесь одновременно динамической нормой лексики. Ср., например, расширение эпидигматического поля слов мерзавец ("Разве такие мерзавки, как я, к мужьям ездят? - Ах, мать ты моя! Что это ты? - отвечаю,- себя так уж очень мерзавишь? И в пять раз мерзавнее тебя, да с мужьями живут"- Н. Лесков); Карибский ("Вашингтон решил в целях перевоспитания жителей европейских государств карибизиро-вать. Термин "карибизация"... представляется мне не совсем точным..." - Лит. газета); нельзя ("И курить нельзя, и неизвестно, когда будет "льзя". А очень хочется".- К. Симонов), качество ("Следует определить, может ли эта костная опухоль, 22 которая по всем признакам в настоящее время является доброкачественной, озлокачествиться" - Ф. Углов) и т.д.
2. Этот аспект обсуждали в нашей работе "О соотношении семантических и мотивировочных признаков"//Вопросы языкознания и сибирской диалек тологии.-Томск, 1977, С. 21-26.
3. Грамматика современного русского литературного языка.- М.: Наука, 1970, С. 30.
4. Лопатин В. В. Рождение слова.- М.: Наука, 1977, С.
5. Русская грамматика.-М.: Наука, 1980, Т. 1, С. 133.
6. Кубрякова Е. С. Словообразование//Общее языкознание. Внутренняя структура языка.- М.: Наука, 1972, С. 346-347.
7. Зверев А. Д. Словообразование в современных восточнославянских языках.- М.: Высшая школа, 1981, С. 21
8. Ширшов И. А. Множественность словообразовательной мотивации в современном русском языке.- Ростов, 1981, С. 18.
9. Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку.- М.: Учпедгиз, 1959, С. 427.
10. В "Русской грамматике" подобные морфы определяются то как окончания (с падежными значениями?), то как интерфиксы с соединительным значением (ср. 189 и 585).
11. Такой подход нашел отражение в концепции морфемного анализа И. Г. Миловлавского, см. его книгу "Вопросы словообразовательного синтеза".- М.: Изд-во МГУ, 1980, Гл. 1.
12. Лопатин В. В., Улуханов И. С. О принципах словообразователь ного анализа и классификации морфов//Русский язык в национальной школе, 1969 N 5, С. 12.
13. Виноградов В. В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии//Избранные труды. Исследования по русской грамматике.- М.: Наука, 1977, С. 198.
14. Лопатин В. В. Русская словообразовательная морфемика. Проблемы и принципы описания.- М.: Наука, 1977, С. 39-40.
15. Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики (на ма-териале русского языка).-М.: Наука, 1973, С. 191.
16. Лопатин В. В., Улуханов И. С. Словообразование//Русский язык. Энциклопедия.- М.: Сов. энцикл., 1979.
17. Михайлов М. А. Вопросы морфологического анализа (проявление выделимости морфем в морфологических процессах).- Варшава-Вроцлав 1976, С. 9.
18. Лихтман Р. Л. К вопросу об основных понятиях словообразования//Известия АН СССР, Сер. лит и яз., 1973, Т. 32, С. 132, Вып. 2.
19. Винокур Г. О. Указ. раб. С. 426.
20. Подробнее о факторах мотивации см. в нашей работе "Введение в теорию и практику мотивационного и структурного анализов".- Барнаул, 1981, С. 6-32.
21. Михайлов М. А. в указ. раб. (с. 14). справедливо писал в этой связи о нулевом суффиксе: "Только предварительное определение, какой член пары следует считать исходным, а какой производным, позволяет приписать нулевой суффикс определенному члену пары".
22. Подробнее об этом см.: Апресян Ю Д. Лексическая семантика Синонимические средства языка.-М.: Наука, 1974, С. 168-175.
23. Янценецкая М. Н. Словообразовательная и лексическая мотивированность слова//Вопросы русского языка и его говоров.-Томск, 1977 Вып. 4, С. 121.
Перечень работ по словообразованию и морфемике | Домашняя страница Н. Д. Голелва