Уважаемые коллеги!
Я поддерживаю предложение выступающих передо мной специалистов о написании текста коллективного обращения участников нашей конференции по поводу проекта реформы русского правописания.
Мое отношение к проекту также негативное, но точка отсчета для такой оценки несколько иная. Я исхожу из того, что вопрос о качестве отдельных предложений и даже всей их совокупности -- вопрос вторичный. Гораздо важнее подчеркнуть, что проект реформы не базируется на каких-либо достаточно разработанных общетеоретических концепциях русской орфографии, он вменяется обществу при отсутствии самой теории реформирования языка и орфографии как его части. Авторы проекта, похоже, считают, что основополагающие вопросы теории орфографии (например, вопрос о ее коммуникативной предназначенности, о принципах оценки ее качества и соответственно о сущности самого понятия "совершенствование орфографии", о цене -- в самом широком смысле -- и механизмах изменений нормативной стороны любого уровня и т.п.) либо само собой разумеющиеся, либо настолько не существенные, что их исследованием и обсуждением можно пренебречь и незамедлительно приступить к "совершенствованию", исходя из некоторых (не ставших доступными научной общественности) представлений авторов о "совершенстве". С этим трудно согласиться. Большинство из подобных вопросов предполагает осуществление серьезных научных (в том числе экспериментальных) исследований с разных сторон и с разных научных позиций.
Чаще всего в качестве априорных ценностей реформы объявляются "упрощение" и "унификация" ("логическая непротиворечивость") правил правописания. Но так ли бесспорны эти ценности, ради которых нужно "перелопачивать" сложившуюся и проверенную практикой систему? Здравый смысл говорит, что значимы эти "ценности" не сами по себе. Их значимость всецело зависит от оценки их (предполагаемой) коммуникативной эффективности и обоснованной "цены" реализации проекта. Представим себе, что кто-то из Управления ГИБДД внес предложение изменить правила дорожного движения, мотивируя это необходимостью их "упрощении и унификации". Думается, что такие предложения встретят разумный встречный вопрос: а будут ли эти "упрощение и унификация" способствовать главному -- качеству дорожного движения, уменьшению числа дорожных катастроф? Может быть, это число будет только увеличиваться, поскольку, как минимум, сознание многих шоферов будет раздвоено из-за наложения старых и новых правил? Чем доказано, что этого не произойдет и т.п.? И если таких убедительных доказательств не будет представлено, вряд ли предложения пройдут.
Так же должно бы быть и в орфографии. Что означает действительное совершенствование орфографии, ради которого стоило бы начать серьезную и ответственную акцию по изменению сложившихся орфографических норм? Только одно -- существенное улучшение качества письменной коммуникации, повышение эффективности достижения взаимопонимания пишущего и читающего, уменьшения числа коммуникативных "катастроф" (неудач) и снижение уровня помех письменной речи. При этом число плюсов никак не должно превышать число минусов, в том числе и в первую очередь - не должно превышать той высокой цены, которое общество необходимо должно заплатить за реформы. При этом, говоря о цене, мы менее всего имеет в виду цену материальных затрат (хотя и они требуют ответственного прогноза), а прежде всего - коммуникативно-психологические и социально-культурные усилия, которых с неизбежностью потребует от общества реформа. И в первую очередь - от грамотных и культурных его членов, которым реформа затруднит потребление научных и культурных ценностей. Не надо забывать, что в существующей системе графики и орфографии исполнено множество текстов, являющихся достоянием общества, и что эта система была их органической частью. Не владея научно обоснованным прогнозом, вступать в дорогостоящее реформирование важной сферы (не только сугубо технической, но и духовной) по меньшей мере рискованно.
К сожалению, такого прогноза нет, и, строго говоря, ему неоткуда взяться, так как коммуникативная концепция орфографии в отечественной орфографической теории не представлена даже в зачаточном состоянии. Достаточно указать, что фактически в теории орфографии не описана позиция читающего, вне которого термин "взаимопонимание" лишается всякого позитивного смысла. А ведь влияние орфографических ошибок на качество чтения -- принципиальный вопрос, ответ на который отнюдь не очевидный. Укажем, например, на такой факт: негативная роль описок в восприятии и понимании текста, к которым отношение в школе снисходительное, куда большая, чем у многих ошибок, относимых к грубым и нетерпимым.
Вопрос о цене реформы сложившейся системы правописания может быть поставлен "с другой стороны": какова цена нереформируемой орфографии? То есть, что грозит обществу, если базовый корпус норм, предназначенный для широкого круга читающих и пишущих, оставить без изменений? Опыт "консервативных систем" орфографии (например, английской) показывает, что "нереформируемые" системы письма успешно обслуживают сферу обыденной коммуникации, а через нее - культуры, науки, выполняют важные международные функции, осваивается миллионами людей во взрослом состоянии, и нет никаких оснований полагать, что реформа сделала бы осуществление этих функций языка более совершенной (а не, наоборот, затруднила бы его).
На наш взгляд, вопросы здесь должны ставиться иначе.
Первое. В 1905 г. в Одессе замечательный русский лингвист А. Томсон опубликовал книгу "Необходима реформа не правописания, а преподавания правописания". Именно методика преподавания орфографии призвана обеспечить эффективное усвоение сложившихся и объективированных в громадном массиве текстов норм правописания. Вряд ли можно назвать особенно эффективной действующую сейчас в школе методику обучения широких масс носителей русского языка орфографии. Мы имеем в виду методику, основанную на "правилах" -- этим словом называют мнемонические приемы при решении орфограмм, предполагающие опору на разного рода метаязыковые формулы рационального типа. Думается, что методика не использует громадный резерв языкового чувства (и его части -- орфографической интуиции), способных обеспечить достаточную для обыденной коммуникации степень орфографической грамотности. (Об этом говорили многие докладчики на секции "Чтение и письмо в онтогенезе").
Второе. Возможно, следует изменить отношение к стремлению достичь 100-процентного единообразия, исключающего вариативность написаний, которая допускается в других сферах языка -- орфоэпии, морфологии, синтаксисе. Вряд ли этот идеал необходим для эффективного общения, предполагающего минимум затрат для достижения достаточного коммуникативного успеха. Особенно это касается оценки написаний, которые не влияют на реальное понимание написанных слов и словоформ в обычных условиях и различие которых фактически не замечается в обычной письменной речи (например, семантико-дифференцирующих написаний типа слитного или раздельного написания НЕ с прилагательными и наречиями, удвоенного или одинарного Н в полных и кратких причастиях и прилагательных и т.п.). В методическом плане это означает "реформирование" шкалы ошибок по степени их грубости и шкалы оценок при оценки написаний слов, содержащих такие "некоммуникативные" орфограммы.
Впрочем, и то и другое предложение тоже требует предварительных исследований и предварительного обсуждения, что и явилось главным тезисом моего выступления.
Несколько слов по поводу других докладов.
Доклад Л.А. Вербицкой связан с обсуждением реформы, так как одним из доводов, звучащих в устах как сторонников, так и противников изменений некоторых написаний, является довод, в соответствии с которым "неправильное" написание может повлиять на произношение. Но на самом деле, сколько бы мы ни писали окончание ого в прилагательных, произносить его как ого носители языка, кажется, не спешат. Докладчик убедительно показал отсутствие прямого влияния орфографии на орфоэпию, и это еще один аспект в положении о достаточной степени самостоятельности письменно-речевой деятельности и ее относительной независимости от звучащей речи (и наоборот).
В содержательном докладе Е.С. Скобликовой выделю мысль, созвучную моему выступлению. Косметические изменения, не подведенные под один принцип изменения, предлагаемые проектом, обойдутся обществу "дороже", чем радикальные изменения, так как читающий при избирательных изменениях неизбежно теряет ориентир в квалификации текста и его автора - как грамотного (или неграмотного) носителя старой (или новой системы). Об этом, в частности, неоднократно писал и говорил известный специалист по русской орфографии Б.И. Осипов.
Полностью разделяю призыв Н.В. Соловьева к учету языкового сознания (хотя полагаю, что докладчик в большей мере говорил о сознании метаязыковом, предполагающем осознанные рефлексии носителя языка по поводу языка вообще и орфографии в частности; собственно же языковое сознание управляет практическими, чаще всего неосознаваемыми, действиями носителей языка при его обычном использовании в речевой деятельности). Изучение обыденной ментальности -- важный момент для подготовки любой реформы, если реформаторы намерены внедрить изменения, не противоречащие действительным потребностям и возможностям общества. К сожалению, сочетание "когнитивная орфография" не стало термином орфографической теории, как и "коммуникативная орфография".
Перечень работ по орфографии и пунктуации | Домашняя страница Н. Д. Голелва