Составьте контекст, в котором неразличение на письме букв Е и Ё приводит к двусмысленному его пониманию.. Придумайте ситуацию, в которой в случае появления такого контекста две непоставленные точки над Е в русских по происхождению словах привели бы к недоразумению. Сочините небольшой рассказ на эту тему.
Теоретическая "преамбула", обусловившее задание, такова.
Буквы Е и Ё, обозначающие разные фонемы, в обыденном письме различаются спорадически, что существенно нарушает требование фонематического принципа графики и орфографии, предполагающего формулу: "каждой фонеме - отдельную букву". Неразличение на письме фонем О и Э после мягких и шипящих оставляет необозначенной одну из фонем и нарушает логику графического обозначения твердости/мягкости согласных звуков и одновременно логику оппозиции гласных букв: А-Я, У-Ю, Э-Е, О- (?). Идеалы традиционной орфографии предполагают исправление этих противоречий путем последовательного различения Е и Ё; с этих позиций желательно и внешне отдалить похожие буквы Е и Ё.
Для объективистской орфографии, к которому принадлежит данное исследование (см. [1-4]), важен сам факт стихийно сложившегося и естественно сохраняющегося неразличения двух гласных букв. Этот факт говорит о востребованности и легитимности такого упрощения системы букв. Оно не препятствует взаимопониманию: иначе выработались бы нормы различения данных букв. Навязывание дифференциации букв на этом фоне означало бы избыточное осложнение графико-орфографической деятельности, не приводящее к коммуникативным эффектам, соразмерным таковому осложнению.
Можно предположить также, что за объективным фактом востребованности (легитимности, нормативности, узуальности) неразличения Е и Ё после мягких согласных, стоит определенная (хотя, разумеется, не универсальная) ориентация обыденного сознания на морфематический (поморфемный) принцип письма1, при котором значимым являются процедуры отождествления и узнавания морфем: чередование Е/О достаточно регулярно в вариативной системе корневых морфем русского языка (БЕЙ/БОЙ, НЕС/НОС/НЁС, ЖЕГ/ЖОГ/ЖЁГ и т.п.), поэтому морфемы легко узнаются в разном графическом облике по внутреннему (внутрисловному) контексту и практическому знанию2 того, как употребляется данная единица (лексема, словоформа) в ее целостности. Наличие определенных моделей морфофонологического устройства целого [2, с.125-126] позволяет рассчитывать на легкость перевода графического облика в звуковой (если в этом возникает необходимость; например, при чтении вслух). Не исключено, что в определенной мере графической недифференцированности Е и Ё способствует акцентология русских слов, регулярно "подводящая" ударение к Ё: пишущий может быть не озабочен неправильным прочтением написанного им слова слова или словоформы3. Внешний контекст и речевая ситуация легко разводят омографические словоформы (типа ВСЕ ПОЕШЬ), вероятность таких реальных4 их совпадений, какие могут привести к коммуникативным неудачам (двусмысленностям) ничтожна мала5, что также объясняет факт малой распространенности в русском письменном буквы Ё. Последнее обстоятельство и привело к включении приведенного выше вопроса в состав заданий олимпиады.
Впрочем, и сам список омографов, восходящих к неразличению Е и Ё, в русском языке невелик и, по-видимому, может быть исчерпан6. Приведем его, опираясь на ответы участников олимпиады: берет - берёт, вахтер - вахтёр, ведро - вёдро, весел - весел, все - всё, ерник - ёрник, колье - кольё, крестный и крёстный, лень - Лёнь, лес - лёс, лета - лёта, маркер - маркёр, мел - мёл, небо - нёбо, объем - объём, осел - осёл, падеж - падёж, погреб - погрёб, поешь - поёшь, проем - проём, рек - рёк, села - сёла, слез - слёз, смел - смёл, , совершенный - совершённый, солитер - солитёр, стартер - стартёр, стек - стёк, съем - съём, тема - Тёма, черт - чёрт, шабер - шабёр, шлем - шлём. Рискнем предположить, что существенное увеличение этого списка вряд ли возможно ( в него не включены регулярные омографы типа ПРИЗНАЕМ, УЗНАЕШЬ и под).
Ответы на предложенные в олимпиаде вопросы содержат информацию двоякого рода: онтологическую (отражение узуальных норм и алгоритмов обыденной письменной речи) и гносеологическую (представление говорящих о русском языке, его нормах, их предназначении и т.п.).
Примеры ответов на задания олимпиады и комментарии к ним.
Все заимствованные из методической литературы или изобретенные самими школьниками (и, нужно полагать, учителями) контексты и ситуации с неразличением Е и Ё в присланных решениях пятого задания не могут быть оценены иначе, чем надуманные, неестественные: большей частью они представляют собой натужные попытки встроить в реальные фразы одновременно СОЛИТЕР и СОЛИТЁР7, ВЕДРО и ВЁДРО, НЕБО и НЁБО, ПАДЕЖ и ПАДЁЖ, ЕРНИК и ЁРНИК, КРЕСТНЫЙ и КРЁСТНЫЙ и т.п. Более или менее реалистическими оказываются контексты, в которых сводятся некоторые грамматически противопоставленные единицы типа ВСЕ и ВСЁ8, СОВЕРШЕННЫЙ и СОВЕРШЁННЫЙ, УЗНАЕШЬ и УЗНАЁШЬ (ср. фразу-"чемпиона" : "ВЫ ВСЕ ПРИЗНАЕТЕ НЕБО") и более или менее частотные единицы типа МЕЛ и МЁЛ, СЕЛА и СЁЛА. Еще более искусственный характер носят создаваемые школьниками омографические ситуации, имитирующие коммуникативные неудачи (нередко это довольно длинные экзотические истории-анекдоты с экзотическими сюжетами). Лучшие из них таковы. Певица получает записку: "Ты поешь "Чио-чио-сан"?" (адресат имеет в виду конфеты, певица понимает - оперетту). Хозяин читает записку от работника: "Чтобы собирать ягоду, надо ведро". Фраза из письма: "На диване валялся маркер (не маркёр!), от него сильно пахло спиртом". Внук получает телеграмму от дедушки с бабушкой: "Подарок тебе шлем". Из дневника классного дежурного: "Держал в руке веник и мел....Утром мел, днем мел - сколько можно мести мел?". О помещике, попавшем в тюрьму: "Он пропил так много деревень и сел". Понятно, что обслуживание такого рода игровых контекстов с периферийным функционально-семантическим наполнением не может обязать "прагматическое" обыденное сознание вырабатывать алгоритмы графической дифференциации написаний с Е и Ё. Вся прагматика их умещается в типовой сентенции, завершающей одну из созданных воображением детей ситуаций: "... В тетрадке стояла двойка. Марья Ивановна не поняла, какое небо болело у героя Петиного сочинения. Петя забыл поставить две точки над Е". Фраза - результат того, что внушают детям в школе: орфография обусловливает смыслы и понимание. Пример хорошо говорит о метаязыковом фоне выполнения данного задания: ученики не сомневаются в значимости дифференциации омографов. За этим стоит некое "сакральное" отношение к письменной речи, невольно представляемой ими как нечто более важное в детерминологическое картине языка9, чем устная речь, такое представление вырабатывается теми акцентами в школьном курсе русского языка, которые во многом обусловлены его своеобразным "орфографоцентризмом". Формирование образа значимости коммуникативно-прагматического фактора в этих условиях не находит питательной среды.
2. Незнание рождает другую коммуникативную установку.
3. Впрочем, здесь есть серьезный предмет для функциональной лингвистики письменной речи: отсутствие регулярной фиксации орфоэпических моментов речи, ударения, интонации и даже логического ударения (при нередкой желательности их фиксации) не приводит к коммуникативным катастрофам - ее отсутствие отчасти компенсирует контекст, отчасти те фоновые пресуппозиционные знания, которые сопровождают употребление единиц всех уровней (см. об этом [5]); отчасти они оказываются слишком частными, тонкими, необязательными для обязательной передачи, и, следовательно, их регулярная фиксация противоречила бы принципам необходимости и достаточности (удобности и легкости) коммуникативных усилий для организации письменного сообщения.
4. Единственный реальный пример тоже не выходит за рамки игрового русского языка. Один из участников олимпиады прислал заметку из газеты "Вечерний Барнаул", в которой рассказывалось о слете юнкоров города и в том числе о их газете, название которой в "Вечернем Барнауле" было передано как "ЕЖЕДНЕВНИК". Но символом слета был ЕЖИК, несущий на спине перо. И название было задумано как "ЁЖЕДНЕВНИК". "Естественно, смысл названия был потерян" - справедливо комментирует ситуацию участник олимпиады.
5. Парадоксальный момент - действительная коммуникативная потребность различения Е и Ё возникает не в контексте, а вне его, при возникновении метаязыкового отношения к написанию, например, в изолированных названиях (см. прим. 4), списках слов, особенно тех, что "не на слуху" (фамилий, топонимов и т.п.), примеров или заданий в лингвистических учебниках. Другой тип потребности иллюстрируют примеры, когда текст предполагает не только понимание, но и озвучивание. Наиболее сильна такая потребность в орфоэпических словарях. (СВЕКЛА/СВЁКЛА, БЛЕКЛЫЙ/БЛЕКЛЫЙ, ШОФЕР/ШОФЕР), поэтических текстах (на почве, зноем РАСКАЛЕННОЙ, не РАСКАЛЁННОЙ), энциклопедиях (МОТЕСКЬЁ). Изолированность и смысловая упрощенность контекста также усиливают (нужно полагать, прямо пропорционально) востребованность дифференциации Е и Ё: врач осмотрел НЕБО, вот тебе и ВЕДРО и т.п.
6. В список не включены регулярные омографы типа ПРИЗНАЕМ - ПРИЗНЁМ, УЗНАЕШЬ - УЗНАЁШЬ.
7. Несмотря на условие задания употреблять русские по происхождению слова и словоформы, участники олимпиады почему-то особенно охотно обыгрывали именно эту пару.
8. Относительно ВСЕ нужно заметить следующее - по большей части в роли омографа выступает не местоименная словоформа ВСЁ, а частица ВСЁ (например, ты все пела - это дело).
9. Очень типична следующая фраза со смещенной в данном аспекте детерминацией: "отсутствие двух точек над Е изменяет смысл слова или контекста". Понятно, что не точки и не буквы меняют смыслы, но осознается это немногими школьниками (ср. комментарий ученицы к написанию "ЕЖЕДНЕВНИК" в прим. 4).
Перечень работ по орфографии и пунктуации | Домашняя страница Н. Д. Голелва