Следующий этап развития мотивологии определяет антропоцентристская верификация функциональной природы мотивационных ассоциативных отношений, которые в этом случае рассматриваются прежде всего как факт языкового сознания. Ее элементы содержатся во многих из работ данного направления, например [6; 9; 11; 19, с.136-149;27].
Выясняется, что ментальное бытие мотивации исключительно широко и разнообразно. Мотивационные ассоциации существуют в языковом сознании глубоко на подсознательном уровне, а при необходимости (например, в разного рода этимологических легендах или каламбурах) выходят в "светлое поле" сознания. Отметим, что реализация антропологического подхода в области мотивации, выходящей в сферу языкового сознания, имеет особую актуальность, так как сущность мотивационных отношений заключается в "осознании носителями языка связи звучания и значения слова" [2, с.186].
Таким образом, онтологическая и ментальная стороны бытия мотивационных ассоциаций не противопоставлены друг другу и находятся в отношениях взаимодетерминации. Если, к примеру, слово наущать воспринимается современным языковым сознание как дериват слова уши (а не генетического -- уста), то и обыденное лексическое значение слова наущать и его онтологические синхронно-функциональные мотивационные отношения сейчас трансформируются под этим воздействием; если название поселка имени Фридриха Энгельса со временем становится Фридрихой -- то это и факт языкового сознания, и факт системных отношений, организованных по типу, названному О.И. Блиновой структурной мотивацией: этот факт -- следствие продуктивного в регионе ряда ойконимов (Ребриха, Топчиха, Повалиха). Но и сам мотивационный механизм формируется и функционирует только в ментальном субстрате. Следовательно, современное понимание внутренней формы слова как узла системности языка в таком понимании существенно расширяется и углубляется представлениями о ментальном механизме формирования и функционирования мотивации. Все сказанное говорит о том, что апелляция к языковому сознанию, к ментальному статусу мотивационных ассоциаций является важным инструментом познания сущности лексической мотивации и внутренней формы слова (ср.: [3; 8; 21; 27]). Это касается не только теоретического аспекта изучения мотивации, но и ее лексикографического описания.
Опыт мотивационного словаря, который опирается на записи текстов, порожденных естественным путем, может быть расширен и углублен текстами, полученными в результате разного рода направленных экспериментов, апеллирующих к языковому чувству рядовых носителей языка2, и непосредственными словесными ассоциациями.
Предваряя проект "Мотивационно-ассоциативного словаря", заметим, что современное языкознание характеризуется и бурным развитием лексикографии, выразившимся в "появлении словарей разных типов и увеличении их числа ("лексикографическая вспышка"):" [4, с.162]. Появилось много словарей специализированных, узконаправленных, то есть имеющих определенные ограничения в отборе языкового материала и в предназначении, но располагающие при этом специальным научным аппаратом и формой описания данного материала. Отметим также, что все больше различных языковых явлений в последнее время становится предметом таких словарных описаний, причем способы лексикографирования делаются все более разнообразными и специфичными, так как лексикография "не только фиксирует словарный состав того или иного языка в разные периоды его существования, но и разрабатывает теоретические языковедческие положения, связанные с этой фиксацией, либо стимулирует разработку таких положений лексикологией" [15, с.51]. Преимущество лексикографического метода исследования языковеды видят прежде всего "в систематизации относительно исчерпывающего количества соответствующих лексических фактов" [4, с.162]. В современной лингвистике составление словарей становится одним из самых эффективных способов изучения языка, закономерным в связи с этим представляется появление словарей, предназначенных не столько для носителей языка, сколько для его исследователей3. К их числу относятся и ассоциативные словари, см., например, работу Ю.Н. Караулова [22, с.190-219]. Создание лексикографической базы для исследования общих закономерностей мотивационного ассоциирования слов дает возможность определить устройство внутренней формы языка, того плана системности лексики, который определяется внутренней формой слова, потенциальный заряд онтологического функционирования внутренней формы и ее воздействия на сознание носителей языка.
"Мотивационно-ассоциативный словарь русского языка" (МАСРЯ) представляет собой систематизацию тех формально-семантических ассоциаций, которые порождает восприятие (на слух) определенных лексем русского языка. Ср.: "Сущность полностью мотивированного знака состоит в том, что он опирается на одну обязательную внутреннюю ассоциацию, а сущность полностью произвольного знака -- в том, что он мысленно связывается со всеми другими знаками с помощью факультативных внешних ассоциаций" [1, с.154]. Это принципиально значимое положение для понимания сути мотивационных отношений. Отсюда главное исследовательское предназначение МАСРЯ мы видим в возможности измерения потенциала мотивационно-ассоциативного функционирования слова, прежде всего -- степени мотивированности слова, которая зависит во многом от устойчивости (стереотипности) мотивационных реакций, приближающихся по типу к ассоциативным нормам (подробнее об этом в нашей работе [9]).
Этим обстоятельством определяется и отбор лексем-стимулов -- носителей такого потенциала. Нет необходимости включать в их число, с одной стороны, немотивированные и нечленимые лексемы типа ваза, нокаут, рисовать которые дают "на выходе" большое число отказов, а в их спорадических реакциях, как правило, не обнаруживаются устойчивых стереотипов, а с другой стороны -- однозначно мотивированные лексемы типа домик, чтение, "выход" которых легко прогнозируем без эксперимента, в-третьих, относительно мотивированные и относительно членимые лексемы, являющиеся общеупотребительными (с высокой частотностью употребления) и нейтральными в стилистическом отношении (типа получать, предприятие, автомобиль). Лексемы-стимулы, обладающие потенциалом мотивационно-ассоциативного функционирования, дают на выходе содержательно разнообразные (вариантные) ассоциации, нередко окрашенные субъективным интеллектуальным и эмоциональным отношением к ним испытуемых. Приведем фрагмент нашего словника таких слов-стимулов, завершающих букву "с": сметана, сметка, смиренный, сморкать, смородина, сморозить, сморчок, смыться, соблазн, сокол (гол, как сокол), солянка, сонм, сорванец, сословие, спартакиада, спасибо, спиннинг, сплетня, спориться, спорый, спрыснуть, ссадина, стакнуться, стенать, стенография, стесняться, стибрить, стоеросовая (дубина), стоик, столица, столпотворение, сторица, страховать, стращать, стрекача (задать), стрекоза, стрелять (сигареты), стремглав, стремянка, стреножить, стресс, стриж, строптивый, ступица, стушеваться, судачить, судороги, суета, сумасброд, суматоха, сумятица, супостат, сурдинка, суррогат, сусальный, суслик, сустав, сутолока, сутулый, сутяга, сухопарый, сушуар, сыворотка, сыроежка, сыч
В нашей картотеке более 3 тыс. такого рода лексических стимулов. Половина из них в той или иной мере "испытаны" в эксперименте.
Необходимо остановиться на условиях получения ассоциаций в эксперименте. Экспериментатор стремится к объективизации реакций языкового сознания носителей языка, для чего эксперимент должен проводиться в условиях, максимально приближенных к естественным. Таковыми для мотивационного ассоциирования мы считаем те условия, в которых реципиенты отвечают не на прямой вопрос о родстве или происхождении слов-стимулов (такой вопрос актуализировал бы металингвистический план рефлексий), а квалифицировали (интерпретировали) бы формально-семантические отношения слов, реагируя на "имплицитный" вопрос. "Имплицитная" форма направляет языковое сознание к устойчивым связям, и тем самым его показания более объективны. Их повторяемость верифицирует узуально-объективную природу мотивационных ассоциаций. Это позволяет рассчитывать, что таким образом исследователь обретает возможность конструировать посредством анализа ассоциативных ответов реципиентов модель "третьего измерения" лексики русского языка.
Для актуализации мотивационно-ассоциативной деятельности в экспериментальных условиях естественно обращение к "направленному" ассоциативному эксперименту, в котором "круг слов-ответов ограничивается самим экспериментальным заданием, специализируется" [25, с.21]. В свободном ассоциативном эксперименте информант не ограничивается при "выборе" ответа-реакции, при направленном ассоциировании рефлексии испытуемого обусловливаются вводным заданием, формирующим у него определенную установку, в силу которой ассоциирование ставится в зависимость от целевых установок экспериментатора. Уместно отметить, что под установкой в современной психологии понимают "процесс возбуждения, напряжения, концентрации, активации психических возможностей личности во время перехода от бессознательного к осознаваемому", главная задача установки -- "активизировать те области психической деятельности, которые в определенном психическом акте не актуализированы и не осознаны" [16, с. 198]. В ситуации нашего эксперимента нет естественных речевых (контекстуальных) условий, которые обусловили бы активность механизмов мотивационного ассоциирования, поэтому роль установки здесь особенно высока. Ср.: "Интеллектуальная активность испытуемых в ходе направленного ассоциативного эксперимента, когда установка дать определенный вид реакции требует целеустремленного осмысления исходного слова, должна быть более высокой, чем в процессе свободного ассоциирования" [14, с.36].
Наш установочный текст был таков: "Каждое слово вызывает определенные ассоциации с другими словами. Так, слово вздыматься оказывается как бы связанным со словом дым, так как вздыматься значит подниматься кверху, как дым; слово впопыхах ассоциируется с пыхтеть или запыхаться, ибо впопыхах значит сгоряча, пыхтя, запыхавшись". Далее реципиентам предлагалось записать то слово или несколько слов, которые первыми "пришли им в голову" при восприятии слова-стимула. Элементы метаязыковости, содержащиеся в условиях эксперимента, позволяют испытуемому преодолеть тенденцию к незамечанию формальной стороны слова, в том числе его внутренней формы. Предлагаемая (инспирируемая?) ассоциативная тактика ведет языковой инстинкт к формальному плану слова, она вытекает из стремлении человека сопрягать слова, принимая во внимание их внешнюю форму, создавать номинативные единицы в соответствии с принципом мотивированности, исходя из синхронно-ассоциативных связей этого знака и в соответствии с этим принципом воспринимать и осмыслять их (прежде всего) на чувственном уровне4.
Мы предлагаем следующую структуру словарной статьи МАСРЯ (на примере лексикографического описания мотивационных ассоциаций слова соблазн. Мы считаем наиболее целесообразным частотный принцип размещения слов-реакций, так как он соответствует главному предназначению словаря -- выявлению типовых, узуально-нормативных формально-семантических ассоциаций5.
СОБЛАЗН
лазить -- 24, соблазнить -- 12, соблюдать -- 8, - облизать -- 7, собразить -- 6, блажить-4, облизнуться --3, облазить -- 2, блатной -- , облазн -- 1, глаз -1.
Неформальные ассоциации -- 12 (совратить, обмануть, дьявол, счастье и др.).
Отказы -- 18
Создание достаточно полного МАСРЯ создало бы фундаментальную основу для мотивологического описания русской лексики, которое в настоящее время осуществляется на основе отдельных примеров, нередко переходящих из одной работы в другую, для выявления глубинных закономерностей взаимодействия плана содержания и плана выражения русского слова, позволило бы говорить не только о семантики русского слова, но и его "форматики" как явлении с достаточно сильным потенциалом функционирования, регулярно выявляющим свое действие в речевой деятельности.
1. Статья репрезентирует фрагмент исследования, выполненного по гранту Уральского государственного университета под моим руководством [10]. В состав исследовательской группы входили также В.А. Пищальникова, В.В. Копочева, О.Н. Пересыпкина. В дальнейшем некоторые положения названного исследования нашли отражение в кандидатской диссертации О.Н. Пересыпкиной [23].
2. См., например, опыт такого эксперимента в нашей работе
3. Не случайно Институт языкознания АН РФ объявил в 2000 году конкурс словарей, проектов словарей и лексикографических идей.
4. В этой связи нужно подчеркнуть, что установка в нашем эксперименте активизирует прежде всего ретроспективное направление ассоциативной интерпретации внутренней формы слова, при которой слово-стимул предстает перед испытуемым в роли объекта анализа, в роли неизвестного, подводимого к известному или более сложного - к простому, но отнюдь не исходного исторически. Установка на генезис слова выявляла бы не языковую (морфо-деривационную) способность носителей русского языка, а во многом - его знания, школьные умения или смекалку.
5. В диссертации О.Н. Пересыпкиной [23], выполненной под моим руководством, разрабатывалась более конкретизированная версия словарной статьи МАСРЯ, в которой учитывалась дифференциация реакций на формально-семантические, семантические, формальные. Это отвечало специальным задачам данного исследования. Для более широкого использования целесообразнее представлять материал более "открытым" для такого использования. том числе в различных исследовательских целях. Например, остаются нерешенными принципы различения формальных и формально-семантических ассоциация (ср. СОБЛАЗН и ЛАЗИТЬ), что затрудняет дифференциальную лексикографическую разработку мотивационных реакций в словарной статье.