1. В понятие сценарий вкладывается стандартное когнитивистское содержание: это -- некая типовая структура данных, отражающая фрагмент действительности в его развитии. Фрагмент действительности в нашем случае имеет психолого-языковое наполнение: определенный тип психологической энергии (конфликта), стремящейся воплотиться в определенных речевых формах - схемах психолого-коммуникативного взаимодействия и речевых средствах их (схем) реализации.
Описание фреймов развития конфликта включает данное исследование в сферу языковой (речевой) конфликтологии (1), как частного случая общей конфликтологии (юридической, социологической, психологической, политической).
2. Одновременно осуществляется увязка такого рода психолого-языковых схем с типологией языковых личностей, которые характеризуются склонностью к данным типам психолого-коммуникативного поведения в условиях конфликта (ссоры) и проявляют себя в них (3), и типологией антропотекстов, то есть текстов рассматриваемых как проявление языковой личности (типа языковых личностей). Антропотекст предстает в некотором смысле как "воплощенная в тексте языковая личность". Антропотекст в широком смысле - это не только текстовая реализация конкретной личности -- автора данного текста, но и личности как представителя того или иного языко-личностного типа: исторического (типовая личность той или иной эпохи), гендерного, социального, культурного, психологического.
3. Описание развития конфликта в нашем исследовании опирается на энергетическую концепцию языка и речи. Всякому речевому произведению на физическом уровне предшествует "вдох" - вбирание определенного (по качеству и количеству) кванта энергии, "выдох" которого осуществляется по каналам и "схемам", в той или иной мере запрограммированным уже на этапе "вдоха". Таким образом, "выдох" -- самореализация энергетического потенциала. Мы говорим, однако, не столько о физическом "вдохе/выдохе", сколько о коммуникативном ментальном движении речемысли -- коммуникативном намерении, замысле, если понимать их не в узко рациональном смысле, а в более широком, духовном, смысле, включающем бессознательные или чувственные проявления человеческого духа, устремляющегося в сферу коммуникативного взаимодействия. В этом смысле направленность на развитие и разрешение конфликта представляет собой сильное коммуникативное намерение, реализующееся чаще всего в неуправляемых формах (хотя и необязательно, см. далее описание фрейма "Глеб Капустин").
4. Материалом для типологии антропотекстов и языковых личностей (в их единстве) в настоящей статье послужили художественные тексты -- рассказы В.М. Шукшина, в которых представлены разнообразные типы конфликтов и конфликтогенных личностей. Они рассматриваются как отраженная реальность -- фрагменты психолого-языковой действительности (см. п.1). В.М. Шукшин, возможно, как никакой другой писатель, особенно часто и многоообразно прибегал к межличностному конфликту как основному способу художественного исследования человеческой души. Значительное место среди его рассказов занимают те, которые мы называем "эпатажными". Их персонажи составляют особый психологический тип - тонких и ранимых (а иногда всего лишь охотно изображающих обиду), которые глубоко реагируют на самые разные задевающие их слова и поступки других людей, остро их переживают. Многие рассказы построены на сознательном вызове ссоры как способе разрешения внутреннего конфликта или на стремлении раскрыть "нутро" лицемера, приподнять маску, которой он его прикрывает и т.п. Ссора, невольная или нередко спровоцированная, - основное художественно-речевое средство писателя в этом плане.
5. Любой языко-речевой конфликт включен в более сложную ситуацию, образуемую бытовым, национально-ментальным, социальным, психологическим, моральным и пр. параметрами. Конфликтная ситуация имеет множество вариантов, в которых, однако, можно выделить типовых участников и инвариантные признаки. Оскорбить и обидеть, чувствовать себя оскорбленным и обиженным - ключевые понятия-действия-состояния, обидчик (инвектор) и обиженный (инвектум) -- типовые участники любой ссоры, проявляющиеся разнообразно-индивидуально и в то же время допускающие типизацию. Существуют типовые цели и соответственно им - способы и средства их достижения. В лингвистическом плане важно разделить речевые и неречевые способы и средства и исследовать их взаимодействие. В данной статье последние способы и средства ставятся в зависимость от первых. При описании конфликтных сценариев в рассказах В.М. Шукшина мы выделяем в первую очередь социально-психологические свойства персонажа, которые детерминируют их речевое поведение и в конечном итоге состав и структуру речевых произведений.
6. Дальнейшая классификация конфликтных сценариев, которые образуются единством психолого-речевых конфликтов, антропотекстов, их отражающих, и языковых личностей, в них проявляющихся, строится на учете следующих признаков:
1) типы конфликтных сценариев выделяются по роли их участников: одни из них определяются психолого-речевой активностьюинвектора (обидчика, оскорбителя), другие - активностью инвектума (обиженного, оскорбленного); учет поведения инвектума принципиально важен, так как его роль не исчерпывается признаком пассивности: с одной стороны, у инвектума есть свои типовые поведенческие реакции, нередко приводящие к контр-инвективе, с другой стороны, инвектум сам в той или иной мере выступает фактором инвективной "инициативы";
2) участие воли субъектов конфликта дифференцирует преднамеренные и спонтанные конфликты; наличие целевых установок различает "принципиальные" и случайные конфликты (заметим, что В.М. Шукшина интересуют в основном конфликты "принципиальные").
3) различаются типы потенциальной энергетики конфликта и способы ее накопления и типы ее реализации, различающие энергетическую структуру конфликта;
4) неодинакова роль речевых и неречевых средств в реализации конфликта.
Опираясь на данные критерии, выделим некоторые типы конфликтных сценариев (КС), находящие регулярное отражение в рассказах В.М. Шукшина.
КС "Константин Смородин" (неуправляемый взрыв кумулятивной энергии инвектора)
Одна из излюбленных форм конфликта в рассказах В.М. Шукшина -- долго накопляемый энергетический потенциал, встретивший при его реализации сопротивление кого-либо, трансформируется в резкую агрессию.
Рассказ "Пьедестал". Художник-самоучка Смородин целый год пишет картину "Самоубийца", которую и он, и (особенно) его жена рассматривают как возможность заявить о себе миру: "Надо, чтоб у них потом отвисла челюсть. Талант всегда немножко взрывается" "Смородину очень хотелось "взорваться" -- чтобы о нем заговорили". "Таким он и входил в маленькую комнату -- готовый "взрываться", отсюда и такая свирепая решимость на его маленьком круглом лице". Кумуляция конфликтогенной энергии достигает кульминации - "И вот пришла пора, пришел день, который жена Смородина молча ждала и молча торопила"-- они приглашают для показа картины известного в городе художника, который, однако, не оценил картины (к чему Смородин и его жена Зоя как бы готовы), отнесся к ней снисходительно, свысока, насмешливо и нравоучительно: "Художник засмеялся и даже не спохватился, что, может, грешно смеяться-то". Это взорвало Зою. "- Вон отсюда! -- раздался вдруг сзади них голос: Зоя смотрела в упор на художника, и глаза ее полыхали: не гневом даже, а гибелью, крушением". Последовала сцена грубого изгнания художника из дома и истерики Зои.
Речевое поведение персонажей полностью соответствует их внутреннему состоянию, меняющемуся по ходу "созревания" конфликта. Накоплению потенциала "взрыва" предшествуют достаточно долгие монологи и диалоги, в которых главные герои обосновывают свое право на общественное признание и в которых уже изначально сквозит агрессия против тех, кто, по их предположению, не способен их понять и оценить, завидует, интригует и т.п. Они насыщены эмоциональной речью, нередко сопровождаемой инвективными словами и репликами, как, например, в таком диалоге: - Могут не признать,суки : Это же не передовик на комбайне, понимаешь. Чего ты не хочешь передовика какого-нибудь? -- Ни в коем случае! -- твердо сказала жена. И строго посмотрела на мужа. -- Что ты! Это вшивота. Крохоборство. Это же дешевка!.
Поэтому реального и давно ожидаемого "противника" встречает уже во многом подготовленная взрывная реакция, маркируемая неуправляемыми выкриками и агрессивными инвективами. Характерна грамматическая форма инвективов: Подонки!: Хамье! Подонки! Подонки! -- семантика собирательности говорит о том, что на "критикана" Колю обрушилась агрессия, предназначенная (и подготовленная) для всех ожидаемых врагов. Коля попадает в сложную внутреннюю позицию: он одновременно ощущает себя и инвектором, спровоцировавшим (в его видении как бы справедливую, хотя и не адекватную) агрессию, и инвектумом. То, что его провокация -- не причина, а повод агрессии против него, он не осознает.
КС "Саша Ермолаев" (спонтанный нравственно-психологический конфликт, ведущую роль в котором играет инвектум)
В мимолетных стычках, вроде бы случайных, отражаются характеры, сформированные предшествующей жизнью. Общество вырабатывает формы (стереотипы) их более или менее безболезненного разрешения, в том числе речевые. Но герои Шукшина, "чудики" и правдолюбцы, не следуют стереотипам. Хам - емкая формула антипода правдолюбцев-чудиков Шукшина. Сталкиваясь с ним, герой наполняется чувствами униженности, бессилия и часто, переполненный этими чувствами, движется по "логике взрыва".
Рассказ "Обида" - классический для данного КС. Саше Ермолаеву нахамила продавщица в рыбном магазине. -- Чего глядишь? Глядит! Ничего не было, да? Глядит, как Исусик. Почему-то Сашка особенно оскорбился за этого "Исусика".Противостояние усиливалось: Он не знал, что делать. Тут бы пожать плечами, повернуться и уйти к черту. Тетя-то уж больно того -- несгибаемая.Саша Ермолаев не отвернулся, не ушел, отстаивал свою правду, пытаясь во что бы то ни стало объяснить всем участникам конфликта, что не был он вчера в магазине. Но Сашку не слушали и не слышали, и обида его росла, приведя к психологическому надлому.
КС "Глеб Капустин" (игровой конфликт, провоцируемый инвектором-"актером")
Этот конфликт, представленный у В.М. Шукшина многочисленно и многовариантно, предполагает, что инвектор сам провоцирует конфликт, от осуществления которого он получает психологическое или эстетическое удовлетворение. Рассмотрим два варианта сценария -- "любительский" и "профессиональный".
Первый может проиллюстрировать рассказ "Вечно недовольный Яковлев". Конфликтогенный характер главного героя Бориса Яковлева характеризует сам автор следующим образом: Вечно он с каким-то насмешливым огоньком в глазах: Все присматривается к людям, но не идет с вопросом или простос открытым словом, а все как-то - со стороны, сбоку: сощурит глаза и смотрит, как будто поджидает, когда человек неосторожно или глупо скажет, тогда он подлетит, как ястреб, и клюнет.Встретив после долгой отлучки в сельском клубе своего бывшего "дружка детства" Сергея, Яковлев начинает провоцировать его на ссору, для чего у него заготовлены разные психологические и речевые приемы. С Яковлевым трудно говорить: как ты с ним ни заговори, он все равно будет сверху -- вскрылит вверх и оттуда разговаривает: расспрашивает с каким-то особым гадким интересом именно то, что задело за больное собеседника. В сущности его речевая стратегия и тактика проста: прямые (язвительные) или косвенные (иронические) реплики и комментарии по поводу сказанного или увиденного, которые перемеживаются с инвективными словами, выражениями, интонациями, жестами, взглядами. -- Стоя-ат: бараны и бараны, курва. И вся радость вот так вот стоять? -- Яковлев прямо, ехидно и насмешливо посмотрел на него, Серегу: то есть он и его, Серегу, спрашивал -- вся радость, что ли, в этом?. Подобная тактика выводит из себя собеседника. Серега начинает отвечать тем же. Именно этого и добивался инвектор-актер Яковлев. Писатель комментирует: Странная душа у Яковлева -- витая какая-то: он, правда, возрадовался, что заговорили так : нервно, как по краешку пошли, он все бы и ходил вот так -- по краешку.
Вариант с "профессиональным" инвектором представлен в известном рассказе "Срезал" (2). Его герой, Глеб Капустин, искусственно создавая ситуацию речевого конфликта, "брал верх" над знаменитыми земляками, приезжавшими навестить в деревню родителей. Для этого у него был выработан специальный сценарий-ритуал, осуществление которого присутствующие односельчане рассматривали как импровизированный спектакль. Стратегия речевого поведения здесь более сложная, чем та, к которой прибегал Борис Яковлев. Глеб Капустин "загонял собеседника" в заранее заготовленную научную тему (топик), тем самым возвышая значимость речевого поединка (и -- соответственно -- себя) разного рода манипулятивными приемами (передергиваниями, субъективной интерпретацией, демагогией), выводил растерявшегося противника из психологического равновесия и заставлял допускать ошибки (неважно какие: фактические, поведенческие, коммуникативные, нормативно-речевые), выступающие поводом для психолого-речевой агрессии, на которую у оппонентов не могли немедленно ответить из-за неожиданности речевой атаки. Здесь уместно привести комментарии автора типа"Зря он так, не надо бы так"; " : Это он тоже зря, потому что его значительный взгляд был перехвачен; Глеб взмыл вверх". Из всех ошибок выделим нормативно-речевую, когда оппонент Глеба, кандидат филологических наук, позволил себе вольный комментарий эскапад Глеба с использованием просторечных выражений "покатил бочку" и "с цепи сорвался", чем "нарвался" на демагогическое нравоучение ": Не все средства хороши, уверяю вас, не все. Вы же, когда сдавали кандидатский минимум, вы же "не катили бочку" на профессора. Верно?".Характерно буквалистское отношение к слову оппонента -- типичный прием демагогии.
Отбиваясь от речевой агрессии Глеба, "кандидат", обращаясь к жене, говорит: "Типичный демагог-кляузник: Весь набор тут". "Кляузы" (в прямом смысле) здесь, конечно, ни при чем, но дело не в этом, а в том, что внутренняя форма выражения дает Глебу повод для продолжения агрессии: "Не попали. За всю жизнь ни одной анонимки или кляузы ни на кого не написал" .
Смысл манипуляции заключался в сознательном нарушении Глебом такого принципа речевого общения, как корпоративность, предполагающего, что для взаимопонимания у общающихся должны быть одинаковые презумпции. Но именно одинаковость Глебу не нужна. Глеб, имитируя спор в логико-информативной сфере языка-знака (диктума), на самом деле стремился к победе в сфере языка-внушения (модуса), его оппоненты не успевали почувствовать этот переход и потому проигрывали (по крайне мере, в глазах зрителей и слушателей, для которых важен был именно модус и психология: растерянность одних и победная "поступь" другого).
КС "Гена Пройдисвет" (идейный конфликт, провоцируемый инвектором)
В рассказах В.М. Шукшина люди часто сталкиваются не столько как разные психологические типы, сколько как носители определенных идей, жизненных ценностей. В этом смысле такие конфликты являются "подготовленными" и неизбежными. Это столкновение точек зрения весьма характерно для творчества В.М. Шукшина.
Рассказ "Хозяин бани и огорода" внешне развивается по типу актерского (демонстративного) сценария, рассмотренного выше. Хозяин бани и его сосед ждут, когда баня натопится, и разговаривают, причем острую тему задал именно хозяин, явно подводя к "нарыву" в своей душе, который он хотел бы "вскрыть": Посмотрел задумчиво в землю и поднял голову:- Хошь расскажу, как меня хоронить будут?-- Чуть сощурил глаза в усмешке. И далее слово за слово разговор плавно подходит к главному -- хозяин бани и огорода упрекает соседа за то, что тот пользуется чужим, причем не считет это зазорным. Сосед понял, что угнетает хозяина бани -- Вот видишь, из тебя и полезло. Баню пожалел: - Не баню пожалел, а ... свою надо починить. Что же вы, так и будете по чужим баням ходить? -- Ты же знаешь, мне не на че пока тесу купить.Далеко не случайно в реплике хозяина появляется множественное число (вы будете, по баням) -- это, действительно, упрек не конкретному соседу, а вызов образу жизни, а точнее ценностям жизни, которые хозяину непонятны, чужды, и он вываливает давно наболевшие слова в ответ на оправдание соседа о нехватке денег: Да у тебя сроду не на че! У тебя сроду денег нет! Как же у других-то есть? Потому что берегут ее, копейку-то. А у тебя чуть завелось лишка, ты их торописся загнать куда-нибудь. Баян сыну купил!.. Хэх! .
Характерно, что спор идет в достаточно выдержанных тонах. Это идейный спор. Но выдержки не хватает, и психологическая энергия сдерживания выливается наружу через пробитые взаимными обидами "дыры в ауре", оппоненты дают воле своей агрессии. Однако хозяин, более подготовленный к такому обороту речевого поединка, держит удар крепче, сохраняет равновесие и "одерживает верх" (по крайне мере, психологически). Оппоненты расходятся непримиримыми. По-видимому, надолго.
Такой же, по сути, сценарий развития конфликта в рассказе "Гена Пройдисвет". Гена тщательно готовится к идейному спору со своим дядей, который уверовал в бога, но, по мнению Гены, неискренне, показушно. Он хочет его "разоблачить" в словесном диспуте. Характерная деталь. На доводы Гены его дядя отвечает довольно агрессивными выпадами, на которые Гена как бы не обращает внимания: ему важно вести спор в идейном русле. _ Дурак, - просто сказал дядя Гриша. Подумал и еще сказал: - Волосатик. -- Ты заметил, - оживился Генка, - что за то короткое время, пока мы беседуем, ты раз пять уже сказал слово "дурак"?. Он как может успокаивает дядю Гришу, но беседа неумолимо идет к крутой ссоре и потасовке. И вот на идейные доводы Генки оскорбившийся дядя Гриша, не выдержав, агрессивно заявляет: Твоими устами дерьмо жрать, а такие слова : Но спор идет идейный. Генка испугался, еще более оскорбился, и злость тоже взяла. Он теперь отчетливо знал: правда его, а ложь, лохматая, бессовестная, поднялась и рычит. Спор этот также закончился внешним примирением, но внутренне противники "остались при своих мнениях".
***
Список КС, развернутых в рассказах В.М. Шукшина, далеко не исчерпывается их перечисленными вариантами, и каждый из КС не ограничивается одним рассказом. Скажем, "Владимир Семенович из мягкой секции" представляет тип КС "Глеб Капустин", "Мой зять украл машину дров" (конфликт героя с обвинителем), "Рыжий" -- КС "Саша Ермолаев" и т.п. Многие КС носят комбинированный характер. К примеру, бытовые конфликты Князева из рассказа "Штрихи к портрету" совмещают элементы КС "Константин Смородин" (инвектор подготовлен к взрыву) и КС "Гена Пройдисвет" (идейная подоплека бытовых конфликтов).
Перечень работ по когнитологии | Домашняя страница Н. Д. Голелва