Статья написана в соавторстве с Е.А. Аввакумовой В статье представлены основные принципы развития интуитивной орфографической деятельности младших школьников. Основанием для его развития являются морфемно-деривационные способности детей. Это вытекает из того обстоятельства, что одним из ведущих принципов русской орфографии является морфематический принцип. Далее предлагаются некоторые приемы развития морфемно-деривационной деятельности учащихся и приемы формирования естественной орфографической деятельности на этой основе.
Вопрос о влиянии морфемного уровня на усвоение орфографии является достаточно разработанным. На наш взгляд, опора в орфографической деятельности на морфемный уровень естественна для пишущего1. Для нас важно в этом вопросе сделать акцент на том факте, что морфематический принцип не является следствием сложившейся орфографической системы, а представляет собой ее детерминанту. На это в свое время указывал Д.Н. Ушаков, называя основной принцип русской орфографии "этимологическим". Этим названием он подчеркивал способность носителя языка чувствовать родственные, генетические связи слов: "Важно отметить существование в языке и мысли говорящих живой связи между словами родственными по происхождению или представляющихся родственными" [2]. То есть ученый указывал на "живую" этимологию, а не на традиционное научное понимание этого термина. В своей работе ученый утверждает мысль о том, что поиск внутренней формы русской орфографии наиболее естественно вести в морфемно-деривационной деятельности: "Мы пишем и читаем не по буквам и не по слогам, а именно по составным частям слов. Не звуки языка вступают в соотношение с буквами, а составные части слов языка - с зрительными образами этих частей" [2].
Таким образом, Д.Н. Ушаков рассматривал русскую орфографию с позиции деятельностного аспекта. Вообще на рубеже ХIХ и ХХ веков лингвисты рассматривали орфографию, как правило, с детерминационных позиций. Такая традиция впоследствии была утрачена. В орфографии преимущественно стали исследоваться проблемы кодификации. Однако в последнее время появляются работы, где мы можем наблюдать детерминационный подход к орфографии. Прежде всего это работа Б.И. Осипова "История русской орфографии и пунктуации" [3]. Также в работе одного из авторов данной статьи [4] поставлена цель - постановка и обсуждение вопросов, возникающих при детерминологическом рассмотрении орфографической деятельности и орфографической системы русского языка в преимущественном детерминационном направлении от первой до второй. Мы рассматриваем орфографию не как прикладную науку, для которой неприемлемы общеязыковые категории, Для нас "графика и орфография, подобно иным подсистемам языка, социально обусловлены и покоятся на тех же семиотических законах, что и системы фонем или морфем языка" [5]. В частности, из этого совершенно естествен вывод о том, что детерминантой орфографии является морфемно-деривационная деятельность, а, следовательно, ее "контрапунктом" - единица языкового сознания -- морфема. Это не означает, что морфематический принцип орфографии нужно абсолютизировать. Опора на тождество морфемы не является универсальным путем формирования механизмов орфографически грамотного письма и не может служить единственным признаком при объяснении (через правила) всех написаний, уже сложившихся в прошлые периоды функционирования русской письменности, равно как и написаний, складывающихся в настоящее время. Орфографическая деятельность опирается на все основания, представляемые языком, она выходит за эти детерминанты (в связи с традиционным принципом) [6]. В настоящей статье исследуется эффективность влияния морфемного канала языковой способности человека при овладении орфографической интуиции.
В истории русского языка так сложилось, что реально проблема орфографической интуиции изучалась в лингводидактике, начиная с XIX века, когда сложилось противостояние "грамматического" и "антиграмматического" направлений. Представители "антиграмматического" направления полагали, что орфографической грамотности можно добиться в результате развития зрительных, слуховых анализаторов или моторики руки. В советской лингводидактике господствующее положение заняло "грамматическое" направление. Однако то и дело появляются альтернативные методики, основанные на чувственном восприятии написания слов. Возникают идеи заставить разные чувственные анализаторы работать на формирование орфографически грамотного письма: кинестетические [7; 8; 9; 10], зрительные [11; 12]; рукодвигательные.
Противопоставляя рациональному изучению орфографии чувственный опыт, методисты видят первопричину формирования орфографического навыка в предпочтении какого-либо органа чувств: слуха, зрения, моторики или в их объединении. Однако чувство языка не обязательно коренится, по нашему мнению, в поверхностных структурах. Основу чувства языка должны составлять более глубинные механизмы.
Мы не отрицаем того факта, что учащимся младшего школьного возраста доступно сознательное изучение грамматики, ср.: [13; 14; 15; 16; 17; 18; 19; 20]. Нас, однако, интересует, насколько эффективна другая сторона познания - интуитивная. Поэтому мы в своем исследовании исключаем сознательное усвоение грамматики и изучение орфографических правил.
Опираясь на современные данные науки относительно интуиции о том, что в ее основе лежит напряженная деятельность сознания, интеллектуальный процесс [21; 22; 23; 24; 25], мы приходим к выводу о том, что интуицию (в нашем случае орфографическую) можно целенаправленно развивать.
Данные онтолингвистики показывают, что у детей 6-7 лет очень высокий уровень морфемно-деривационных способностей. Следовательно, они могут служить опорой первокласснику для овладения естественной орфографической деятельностью.
Так как орфографическая интуиция опирается на морфемно-деривационные практические знания, методика формирования естественной орфографической деятельности должна состоять из двух частей:
Особое внимание предстоит уделять процессу овладения значением аффиксов, особенно абстрактных, так как, по утверждению Д.Н. Богоявленского, "орфографией морфем русского языка овладевают в той мере, в какой овладевают их значением" [26].
Собственно орфографическая часть представляет собой написание специальных предложений, составленных по определенному алгоритму. В предложениях должны содержаться только такие морфемы, в которых присутствует орфограммы: корни с безударной гласной, проверяемой ударением, корни с сомнительной согласной, суффиксы (-еньк/-оньк; -ечк/-очк; -оват и т.п.), приставки (на-; о-; об- и под.).
Рассмотрим некоторые приемы из пропедевтического блока. Так, например, чувство морфемного состава слова можно развивать при помощи вопросов типа: 1)Почему так называются растения/животные/предметы (одуванчик, снегирь, незабудка, подснежник, подсолнечник, шиповник, подберезовик и т.д.)? Отгадайте, что это за слова, которые придумали маленькие дети (одетки, стриганок, ползук, копатка, пальчатки, одуван, мазелин, колоток, улиционер и т.д.)?
Развитие умения морфемного синтеза может развиваться путем выполнения заданий типа "Придумать слова", например, при ответе на вопросы
После ответов на поставленные вопросы предлагается еще одна пара слов дороженька - дороженьки. Теперь ученикам надо было определить, чем отличаются слова новой пары. Учащиеся должны установить, что отличаются слова по значению количества (дороженька - одна, а дороженьки - много), а отличаются слова буквами а/и, расположенными в конце слов.
В результате проделанной работы экспериментатор делает выводы, что слово можно разбить на части и каждая часть несет свое значение. После этого составляется модель слова, указывающая количество частей слова, в каждой части указано значение: "дорога","ласковая","одна". Далее берутся подобные слова, с тем же суффиксом, и разбиваются на части, составляются модели слов. Затем работа усложняется: дается модель со значением каждой части, нужно отгадать слово: "река","ласковая","много" -- реченька.
Каким образом, морфемно-деривационная работа проецируется на олрфорграфическую деятельность детей? Еще в 1936 году П.О. Афанасьев говорил о том, что ребенок уже в дошкольном возрасте воспринимает слово в словообразующих частях, и советовал давать учащимся в первой половине букваря слова, не расходящиеся с произношением, а во второй половине "надо давать материал таким образом, чтобы у него воспитывалось морфологическое чутье. Прежде чем дать слово "сосна", нужно дать прочесть слово "сосны", прочтет он это слово, воспримет букву "о", и в слове "сосна" эта буква для него не будет неожиданной" [27].
Подобные идеи можно найти и в работах В.И. Чернышева и Н.С. Рождественского. Причем В.И. Чернышев указывает на то, что данный алгоритм работает для всех морфем: ": не только в правописании корней, но и в правописании приставок, суффиксов и флексий с огромной пользой для понимания правописания и языка вообще полезно сопоставлять ударяемые формы с неударяемыми: Например, довольно темный в произношении префикс по- в слове поклон : становится гораздо яснее, если его найти в словах: повод, полог, помысл; неясный суффикс -ость в словах радость, мудрость становится определенным при сравнении со словом злость:" [28; 29].
Развитие идеи о способности каждого слова участвовать в непрерывных деривационно-мотивационных процессах в речи мы осуществили в одной из наших предшествующих работ: "Например, предложение "Несет меня ЛИСА за дальние ЛЕСА" содержит две орфограммы, алгоритмы проверки которых могут быть естественным образом встроены в процессы порождения текста: "Несет меня ЛИСКА-ЛИСА за дальний ЛЕС, за дремучие ЛЕСА"; чувство ряда, его единства (ЛЕС-ЛЕСА, ЛИСКА-ЛИСА) в ситуации естественного текстопорождения как бы самопроизвольно решает орфограмму" [4].
Таким образом, алгоритм формирования орфографической интуиции противопоставлен традиционному. Согласно последнему движение должно идти от слов с морфемой в слабой позиции к слову с морфемой в сильной позиции. Этот алгоритм предполагает прерывание спонтанной письменной деятельности в "ошибкоопасном месте" для рационального "решения" орфограммы с опорой на теоретические знания, лежащие в основании правил. В результате существующего алгоритма появилось понятие "орфографическая зоркость", под которой понимается умение видеть орфограмму. Алгоритм формирования орфографической интуиции предполагает движение от слова с морфемой в сильной позиции к слову с морфемой в слабой позиции. Первое слово является по отношению ко второму помощником. Данный алгоритм не предусматривает целесообразности формирования орфографической зоркости. Результатом его, как мы предполагаем, должна стать выработка интуитивной самопроверки, в основании которой лежит морфемный канал языковой способности человека.
Данный алгоритм является универсальным для всех морфем. В начале предложения может находиться не только корневая морфема в сильной позиции, но и аффиксальная: "В торговом центре папа купил ковровую дорожку, дубовый стол и меховую шапку", "Мы сегодня сделали много дел: прорубь прорубили, прорезь прорезали, провод провели", "Ура! У нас отдых! Отдыхать будем!" Графический облик морфем в сильной позиции, по нашему предположению, формирует способность автоматически сохранять тождество написания морфем.
Предложения должны строиться по принципу увеличения расстояния между словом с морфемой в сильной позиции и словом с морфемой в слабой позиции. Если вначале эти слова должны находиться рядом (лиска-лиса, змейка-змея), то со временем их должно разделять все большее количество слов.
В создании специальных предложений, построенных по указанному алгоритму, большую помощь может оказать "Орфографо-морфемный словарь". Данный словарь существует пока только в проекте. "Морфемно-орфографический словарь" А.Н. Тихонова [30], который по своей сути представляет собой синтез двух словарей: орфографического и морфемного - и не несет в себе никакой другой информации. Он включает список список слов, разбитых на морфемы, по которому можно узнать правописание слов и их морфемное членение. В "Морфемно-орфографическом словаре" А.Н. Тихонова наблюдается традиционный подход к правописанию слов: словарь ориентирует на проверку, а не на самопроверку. В отличие от него проектируемый "Орфографо-морфемный словарь" должен служить тем источником, в котором учитель смог бы черпать необходимый материал для уроков по формированию чутья морфемы, и это непроизвольно активизировало бы чувство тождества морфемы, детерминировало бы непроизвольное грамматическое письмо в режиме спонтанной "самопроверки", без включения элементов "сомнения" для их рационального разрешения.
1.Мы не касаемся здесь спора о том, какой принцип - фонематический или морфематический - принцип ведущий в русской орфографии. Отметим лишь, что выделение в слове такой единицы, как фонема, требует от носителя языка определенных метаязыковых усилий и является довольно сложной операцией для обыденного языкового сознания. Ср. с мнением А.И. Моисеева, считающим что "концепция фонологического принципа для школы и для практического письма: вообще может оказаться обременительной и даже непосильной" [1].
Перечень работ по когнитологии | Домашняя страница Н. Д. Голелва