Такой подход был достаточно новаторским для того этапа развития дериватологической теории, на котором единство словообразовательного и лексического было незыблемым постулатом, заявленным еще Г.О. Винокуром в его знаменитых "Заметках по русскому словообразованию"/3/и нашедшим последовательную реализацию в 60-70-ых годах1. Единство в этой концепции достигалось за счет теоретического признания и осуществления в практическом описании производной лексики примата лексического (лексико-семантического) начала над словообразовательным началом, который "приспосабливался к первому, или, другим словами, "левоцентристской" (по выражению М.Н. Янценецкой/9, с. 16/) модели описания производного слова - над "правоцентристкой")2.
В системно-структурном плане такой примат обеспечивался рядом положений, среди которых наиболее значимы следующие.
1) Сама производность (словообразовательная мотивация)/непроизводность обусловливается наличием отсутствием производящего слова и возможностью установления определенного типа семантико-детерминационных отношений между двумя однокорневыми словами. Отсюда, например, непризнание словообразовательно мотивированными слов типа прибавить или прикрыть (нет слов бавить и крыть в соответствующем, мотивирующем, значении),
2) Признание примата отношений над структурой, функции над субстанцией, семантики над формой, что определяло выводимость словообразовательной структуры из лексико-семантических отношений. Отсюда не нить -- нитка, но нитка -- нить.
Безусловно, что такие принципы описания в какой-то мере объективны, так как лексический и словообразовательный уровни тесно связаны между собой и имеют определенные зоны взаимодействия. Но этот факт вряд ли является основанием для прямой выводимости словообразовательного из лексического (кстати, он не дает и основания для обратного выведения), так как данные области представляют собой специфически организованные подсистемы и существуют именно в силу того, что они имеют свое внутреннее устройство. Например, недоказуемым в пределах лексической логики является приписывание значения уникальным элементам словообразовательной структуры, получивший выражение в так называемом способе семантического вычитания, поскольку остается неясным, почему выделенное остаточное значение принадлежит форманту (стекл-ярус), но не семантической структуре лексической единицы как целостной структуре, не связанной с каким бы то ни было морфемным членением. Последовательным развитием логики семантического вычитания явился бы факт признания выводимости лексического значения слова из морфемной (словообразовательной) структуры слова -- факт вряд ли бесспорный. Такие примеры свидетельствуют об относительной самостоятельности лексического и словообразовательного уровней. Словообразовательный уровень -- уровень формы, представляет собой типизацию лексического материала относительно сложившихся в языке специализированных средств выражения словообразовательного значения. Отметим, что типизация лексики не является, строго говоря, целью словообразовательной системы, но представляет собой следствие деривационного функционирования слова, поэтому словообразовательная типология носит, по нашему мнению генетико-системный статус (и в этом плане словообразовательная типология вряд ли является полной и универсальной типологией лексики): данная типология представляет собой продукт языкотворческой деятельности, для которой характерно обобщение генезиса, имеющего стандартные формы репрезентации, поэтому такая типология всегда неполна, вне ее поля зрения остается масса фактов, которые не укладываются в данную схему, например, из сферы словообразования (по "Русской грамматике") выключены такие мотивационные пары как Александр -- Саша, "Жигули" -- "Жигуль" (см. об этом, например,/5, с.204-211/). В принципе такой факт понятен, он рождается из противоречия система -- функционирование. Сложившаяся система оказывается всегда "беднее" (именно в силу своей генетичности) реальных речевых фактов, она не в состоянии оформить в своих типовых формулах все разнообразие семантических, семантико-мотивационных отношений. На этом фоне оказывается вполне понятным факт определенной избирательности словообразовательной системы по отношению к выражаемому ее ресурсами содержанию3.
Подобные проблемы возникают и в функциональной плоскости, где вопрос о функционировании производного слова в связи с его словообразовательной формой остается, по существу, открытым. В рамках словообразовательной логики расчлененное функционирование мотиватов (функционирование с актуализацией их словообразовательной формы) остается в принципе недоказуемой.
Так, например, один из тезисов, обосновывающий функциональность словообразовательной структуры, связан с признанием ее изоморфности пропозициональной структуре высказывания/6/. Но в рамках такого подхода остается неясным, что же актуализируется в речи словообразовательная структура лексемы или ее собственно семантическое содержание. Это обусловлено прежде всего тем, что носителями внутренних пропозиций не обязательно являются именно словообразовательные структуры. В пропозициональном отношении эквивалентными оказываются, например, как производное говорун -- "тот, кто много болтает", так и непроизводное балабол -- "тот, кто много говорит", два также относится к второй, как пятый -- к пять, непроизводные гул и гам -- равно субстантивированные действия, как шум, говор, болтовня. И поэтому попытка увязать собственно семантические пропозиции именно со словообразованием представляется не слишком убедительной. Словообразовательная структура с ее привязкой к форме (форманту) относится к области поверхностных структур, а не глубинных, и связь их в лучшем случае вероятностная. Функционирование знака поглощает его тело, которое своей "телесной" формой генетически обязано словообразованию4. Лексическое же бытие качественно преобразует все застывшие в форме генетические отношения, и новое, внутреннее, структурирование происходит на иной основе. Этот тезис не отрицает того, что какое-то влияние на него оказывает и наличие формальных структур, но это влияние периферийное, боковое, не актуально-смысловое, а суггестивно-фоновое, иногда в таком случае говорят -- мерцательное. Об отсутствии органической (системно-детерминационной) связи форманта с деривационным функционированием готового производного слова ясно говорят факты бессистемной соотносительности формантов и смысловых типов актуализации: нет препятствий, чтобы в словах с одним формантом актуализировались разные смыслы, с одним смыслом были связаны разные форманты. В этой связи остается открытым вопрос о статусе словообразовательной структуры и в частности форманта в процессе выражения пропопозициональных смыслов высказывания (можно ли в таком случае говорить, что именно форманты текстового слова выражают те или иные смыслы, которые возникают в определенном контексте?).
Слово функционирует по лексическим законам, принципиально не выводимым из словообразовательного значения (далее СЗ). Важнейшим функциональным свойством слова является его умение "закрываться" от воздействия на актуальное лексическое значение (далее ЛЗ) со стороны СЗ, иначе его постоянная актуализация будет мешать употреблению и восприятию смысла слова. В этом заключается сущность такого процесса, как демотивация, который и иллюстрирует названное "умение". В связи с этим идея об одноплановости ЛЗ и СЗ представляется вряд ли обоснованной: в любом случае происходит качественно-статусное преобразование СЗ, в ЛЗ -- это уже не то СЗ, которое выводится из его формальной структуры в грамматиках, объявивших объектом словообразования мотивированное слово. В конкретном, живом слове их статус уже лексический (лексикализованный?). Словообразовательное значение в слове -- это уже его (слова!) внутренняя форма, актуализация которой в речи -- явление сложное и многоплановое, оно во многом зависит от языкового сознания, от его прагматических и целевых установок. (см. [1]). Ср.: 1) Грибов и ягод не знает, хоть и лесник. 2) Лесник заказал мороженое с ягодами. Можно ли однозначно утверждать, что в первом случае, в отличие от второго, происходит актуализация СЗ? Если да, то тогда правомерен вопрос: что такое актуализация, каковы его критерии? На наш взгляд, здесь актуализируется только сема "лес" как компонент ЛЗ, независимо от морфемной структуры, словообразовательного типа и не в связи с ними5.
Можно пойти еще далее и высказать гипотезу о деривационном содержании такого функционирования слова. Но признак "деривационный" здесь - не равен признаку "словообразовательный", так как деривационность в таких случаях не вытекает из словообразовательной системы ни синхронно, ни генетически, а формируется независимо от нее в силу деривационного функционирования слова, структурирующего его семантику по разным параметрам, в том числе деривационном, отражаемом ее (семантики) пропозициональной структурой. Очевидно, что в этом аспекте пропозициональный анализ универсален (применим ко всем словам, а не только словам с ярким СЗ). Иными словами, пропозиция в семантике производного слова существует не потому , что в слове есть формант, а потому что есть пропозициональное (и, как следствие) деривационное функционирование семантики слова в тексте, где одно значение детерминирует другое. И именно такое функционирование детерминирует формальное выражение в языке (через речь) некоторых пропозиций (см./7, с. 33-61; 8/).
Положение об ограниченных функциональных возможностях словообразовательной структуры слова находит свое подтверждение и в речевой деятельности носителей русского языка. Этот факт проявляется в характере реакций, полученных нами в ходе ассоциативно-деривационного эксперимента6. Обработка данных эксперимента позволила нам сделать вывод о том, что функционирование мотивационно связанных лексических единиц не является реконструкцией словообразовательной структуры слова, но оказывается подчиненным другим параметрам: коммуникативному заданию, синтаксическим, семантическим, прагматическим параметрам контекста, стимулирующим акты лексической деривации. В этой связи словообразовательная структура слова является не целью деривационного функционирования слова, связанного с актуализацией его внутренней формы, а своего рода условием, предпосылкой (суппозицией). Говорящий не преследует цели выяснить генезис мотивата, он лишь отталкивается от его внутренней формы, решая при этом сугубо коммуникативные задачи. Этот факт определяется тем, что выходы представляют собой, как правило, сцепки лексического характера (смотритель -- надсматривать, присматривать, подсматривать и др.).
В экспериментальном материале обращает на себя внимание отсутствие актуализации отношений слов на оси "одноструктурности" (факты актуализации форманта). Факт совместной встречаемости одноструктурных лексем в эксперименте не является достаточным основанием для квалификации таких отношений как детерминационных, позволяющих говорить о функциональной "нагруженности" форманта. Так, противопоставленность двух одноаффиксных лексем в контекст "Что это за зритель, если он наблюдатель" вряд ли дает основание для утверждения, что в данном случае противопоставляются именно их внутренней структурой, а не целостным лексическим содержанием данных единиц.7
Сказанное выше наводит на мысль о том, что назрела необходимость в иной, новой, постановке вопроса об отношении лексического и словообразовательного уровней, которая бы исходила из иных презумпций, признающих качественное в системном и функциональном аспектах различие названных подсистем, принципиальную несводимость их друг к другу и необходимость диалектического подхода при описании их взаимодействия. Рассмотрение их как равноправных членов оппозиции на начальном этапе, безусловно, потребует в дальнейшем описания принципов их взаимоотношений друг с другом, но без учета различного статуса членов этой оппозиции по отношению к таким языковым сферам как система -- функционирование вряд ли возможно. Следует подчеркнуть что такой подход имеет и более общий контекст, связанный с природой взаимодействия всех уровней языка. Возможность описания одного (скажем, более низкого) через другой (более высокий) или наоборот, всегда имеет определенные ограничения. Для функциональных описаний, например, характерна некоторая абсолютизация свойств единиц вышестоящего уровня и прямой перенос их на нижестоящие, (например, свойств и отношений морфем на принципы отождествления фонем, синтаксических свойств словоформ как членов предложения на слова как носители собственно морфологических свойств), в этом ряду находится и морфемно-словообразовательное описание лексических единиц, опирающееся на их лексическую системность и лексическое функционирование. Разумеется, и обратное толкование свойств "высших" единиц через низшие имеет серьезные ограничения в своих объяснительных возможностях и далеко не всегда достигает ступени сущностного описания.
1. Уместно заметить, что эти годы в отечественной лингвистике определялись как "словообразовательный бум", суть которого можно определить тем обстоятельством, что словообразование оказалось удобным исследовательским полигоном для разработки структуралистских идей.
2. Имеется в виду описание производного слова от основы ("слева направо") и от форманта-суффикса ("справа налево").
3. Отметим для аналогии: части речи призваны обслуживать типовые семантико-синтаксические позиции, но они (части речи) не в состоянии обслужить их бесконечное количество и разнообразие, поэтому частеречная определенность постоянно вступает в противоречие с семантико-синтаксическими функциями лексемы (идти берегом), но это, по-нашему мнению, не дает основания для прямого выведения той или иной части речи из синтаксической позиции, в которую попала конкретная словоформа
4. Метафора по поводу генетической памяти словообразовательных структур красива, но никем по существу (если существом называть актуальное коммуникативное функционирование) не доказана.
5. Это общие законы актуализации: в предложении "она осторожно рвет розу" актуализируется сема "шипы", а в предложении "она нюхала розу" - не актуализируется. И форма (структура или мотивация) здесь не причем. Сема, связываемая со СЗ, также может актуализироваться, но она актуализируется уже не в статусе словообразовательной.
6.Схема такого эксперимента носит следующий характер: информантам предлагалось закончить фразу, которая представляла собой лексико-деривационный контекст - контекст, обладающий высокой энергетикой саморазвития и стимулирующий (включающий) акты лексической деривации. Например, в контексте На то это и наблюдатель, чтобы: вероятность заполнение пробела дериватом наблюдатель очень высока. Подробнее см./2; 4; 7, с. 13-33/.
7.Пожалуй, наиболее бесспорным примером одноструктурного взаимодействия является лишь одна реакция, представленная в следующем контексте: "На старом месте его звали, наблюдатель. Ну так что ж, это потому, что на новом он был преследователем". Этот пример свидетельствует о вероятностно-статистичесекой связи словообразовательной структуры слова с его лексической структурой (см. также/7, с.61-84/).
Перечень работ по дериватологии | Домашняя страница Н. Д. Голелва