Статья написана в соавторстве со Н. В. Сайковой
Отдаленной перспективой данного исследования является построение общей концепции порождения вторичных текстов. Оно (порождение) всегда содержит деривационный момент, поскольку этот процесс есть образование одного текста на базе другого, преобразование (по определенным механизмам) исходного текста, сохраняющего свою мотивирующую роль в деривационной структуре вторичного текста. Вторичный же текст в таком понимании есть продолжение, развитие, функция исходного текста.
Такая концепция предполагает выявление некоторых инвариантных деривационных свойств механизма преобразования текстов (как ядерного узла универсального деривационного механизма), которые реализуются во множестве частных вариантов1. В качестве примеров таких вариантов, сформировавшихся в практике речевой деятельности, можно назвать создание таких вторичных текстов, как переложения (например, устные пересказы или школьные изложения), конспекты, рефераты, некоторые виды протоколов, сочинения-подражания (стилизации), пародии, приблизительные цитации, косвенная речь, интертекстуальные заимствования [Кузьмина, 1999], киносценарии, римейки на основе художественных текстов, варианты рукописей, тексты, являющиеся частичными плагиатами, и под. (см., например: [Майданова, 1994]), а также переводные тексты (ср. интерпретацию перевода как деривационного процесса в раб.: [Ивасюк, 1991; Литвинова, 1986; Новикова, 1991; Пинягин, 1988; Россомагина, 1987]).
Проблема деривационного инварианта текстовых преобразований допускает и погружение на большую глубину детерминационной оси текстопорождения. Такая постановка вопроса возможна по той причине, что дериватологическую интерпретацию допускают не только одноуровневые преобразования типа "устный текст Т-1/устный текст Т-2", "письменный текст Т-1/письменный текст Т-2"), но и более универсальные речевые действия, типа чтения или письма вообще, в которых соотносятся "разнокодовые" тексты. Такие действия связаны с преобразованиями, деривационная природа которых не эксплицируется на поверхностном уровне. К примеру, самая точная запись устного речевого произведения (например, в тексте диктанта) может быть интерпретирована как деривационная деятельность: в записи редуцируются так или иначе многие компоненты устной речи (типа интонации, логических выделений), а эта редукция является все-таки преобразованием одновременно и материальной, и функционально-семантической стороны исходного текста). Такая редукция неизбежна в силу необходимой условности письменной формы фиксации речи2.
Наконец, не исключает возможности применения деривационного способа описания и наиболее глубинное ядро кодовых трансформаций речи -- переход от внутренней речи к внешней. В этом же ряду находится трансформирование прямой речи (как передачи текста-оригинала по типу копии) в косвенную (как передачу текста-оригинала по типу приблизительного пересказа)3.
Подчеркнем, что коммуникативная природа инварианта деривационного преобразования одного текста в другой проявляется в том, что обмен высказываниями во многом строится на пресуппозиционной основе: ответная реплика так или иначе отталкивается от форм и смыслов, заданных предшествующей репликой, и, следовательно, выступающих в роли мотивирующей базы для ответа. При этом, эти механизмы сохраняют свою силу и при построении монологического текста, что проявляется в тема-рематической "игре" его внешней и внутренней структуры, при которой содержание и форма предыдущих элементов текста неизбежно становится пресуппозицией последующих [Мурзин, 1974; Голев, 1989].
Предложенная В.Г. Гаком общая типология языковых преобразований [Гак, 1998], раскрывая их универсальный характер, во многих случаях предполагает прежде всего описание, а не объяснение явлений. Новые возможности исследования языка открывает принцип деривации. Его универсальность заключается в том, что он охватывает не только разные уровни (от фонетического до текстового), но и разные планы (формальный, содержательный, функциональный) исследования объекта в их взаимодействии. Это и позволяет положить данный принцип в основу целого направления, получившего название общей дериватологии [Мурзин, 1984], деривационной грамматики [Мурзин, 1998]. В ее рамках возможно выделение ряда отраслей, например: деривационная лексикология [Голев, 1998], деривационная текстология (текстодериватология) [Чувакин, 1998], имеющих собственный предмет исследования. Так, деривационная лексикология изучает "деривационное" слово, его особое функционирование, предметом деривационной текстологии является текст, его особые отношения с другими текстами, с которыми он находится в отношениях первичности/вторичности, исходности/производности, простоты/сложности. Понятие "деривация" при таком подходе используется в его самом широком смысле как образование текста (Т-2) от текста (Т-1).
Производство вторичных текстов имеет деривационный характер по той причине, что в его основе лежат процедуры свертывания и развертывания, коррелирующие с двумя взаимосвязанными речемыслительными процессами -- восприятием и воспроизводством речевого сообщения. При восприятии текста происходит его свертывание в некий "смысловой сгусток" (инвариант), который при репродукции развертывается в новую текстовую форму (варианты) [Кацнельсон, 1972; Жинкин, 1982; Лурия, 1998; Мурзин, 1991; в теории перевода: Швейцер, 1988]. В результате мы можем квалифицировать вторичные тексты как своеобразные "кодовые трансформации", в основе которых заложен субъективный момент, придающий производным текстам не столько жестко детерминированный, сколько статистико-вероятностный характер, а потенциальная вариативность вторичных текстов делает актуальным ее первый компонент.
Кодовые трансформации, протекающие при восприятии Т-1 и его (вос)производстве можно выявить, сопоставляя два текста. В этом случае на первый план в гносеологическом аспекте выходит аспект "отношения". Использование принципа градуирования [Сепир, 1985] позволяет, в силу его гибкости, учесть то обстоятельство, что вторичные тексты характеризуются той или иной степенью деривационности.
Такое широкое толкование деривации позволяет построить деривационную ось системности текстов, на шкале которой располагаются производные тексты с разной степенью деривационности по линиям: форма, содержание, функция, что является показателем универсальности деривационной интерпретации текстовых преобразований.
Наличием данных трех планов обусловливается необходимость построения трех классификаций по различным основаниям.
Классификация на уровне формы подводит к необходимости выделения графического и звукового облика текстов, в основе которых лежат две сферы (устная и письменная) существования языка. Тогда переходы от Т-1 к Т-2 могут носить интер- и транссферный характер. Переход от звуковой формы к графической наблюдается в диктантах, чтении вслух, устном пересказе, протоколе, стенографии. В области графики возможно межъязыковое и межсемиотическое (стенография, азбука Морзе, азбука Брайля) перекодирование. Кроме того, преобразования текстов подвергаются количественной характеристике, связанной с уменьшением (тезисы, аннотация, конспект, реферат, резюме) или увеличением (комментарий, циклизация) объема текстов.
Классификация на уровне содержания выстраивается по наличию/отсутствию новых содержательных компонентов. Диктант в данной классификации в идеале характеризуется нулевым новым означаемым. Тезисы, аннотация, реферат, конспект, пересказ допускают упрощение факультативной информации, а комментарий, пародию на форму, стилизацию можно рассматривать как усложнение исходного текста по содержательной линии.
Классификация по линии функции связана с родо-жанровыми трансформациями текстов (киносценарий, пародия, циклизация, адаптация, доклад и т.д.) Перевод в идеале не должен выступать как маркированный по данной линии, так как должен характеризоваться прежде всего функциональной эквивалентностью.
Рассматривая степень деривационности вторичных текстов, мы разместили их на шкале деривационности по трем направлениям -- форма, содержание, функция. Подобное разграничение носит условный характер и является принадлежностью области гносеологии, ведь реальная картина соотношения текстов, связанных деривационными отношениями, вероятнее всего, выглядит так: Т-1 (Ф-1, С-1, f-1) -- Т-2 (Ф-2, С-2, f-2), причем, соотношения между тремя указанными текстовыми планами не являются пропорциональными.
Например, к нулевой отметке оси по линии содержания приближаются вторичные тексты с доминированием воспроизводства в чистом виде в идеале с нулевым новым означаемым (диктант, списывание, чтение наизусть и т.д.). Но все же и здесь есть момент деривационности, доказательством тому, при условии стирания временных граней, является факт наличия разных редакций летописей, появившихся в результате репродуктивной роли переписчиков. Возникновение разночтений здесь не случайно, оно обусловлено активным отношением писцов к своей деятельности. Но уже по линии формы представленные выше виды вторичных текстов располагаются по-разному, ведь деривационной трактовке подвергаются и трансформации текстов, возникающие между устной (звуковая форма) и письменной (графическая форма) сферами существования языка. Учитывая это обстоятельство, лишь списывание можно приблизить к нулевой отметке, а диктант и чтение представляют собой переходы между двумя разными кодами. Данную ось по линиям формы/содержания пополняют протоколы, записи лекций, в том числе (с привлечением межсемиотического пространства) -- стенография.
Таким образом, с учетом изменения степени формального и/или семантического расстояния, производные тексты занимают свое место на шкале деривационности. Изменения преимущественно по линии формы (например, уменьшение объема текста) приводят к его дедеривации на формальном уровне (сюда же относится техника быстрого чтения), в то время, как объединение, например, рассказов в киносценарный текст приводит к его усложнению (в том числе и по функциональной линии). Применительно к шкале деривационности можно говорить о ее отрицательном (дедеривация) и положительном (деривация) показателях.
Изменение формы (означающего) достигают своего предела при межъязыковом и межсемиотическом переводах, при этом необходимым условием остается общность означаемых данных текстов, хотя не исключаются преобразования и в этой сфере. Но изменения, связанные с различиями двух языковых или семиотических систем, не релевантны при деривационном подходе, изучающем форму развертывания текста в едином языко-речевом пространстве. Поэтому внутриязыковой перевод (например, изложение) и межъязыковой перевод (собственно перевод) занимают тождественные позиции на шкале деривационности. К данной интерпретации подводит возможность такого подхода в лингвистических исследованиях, когда недискретность, континуальность языкового пространства приводит к снятию так называемого "языкового барьера", к выделению транслингвистического пространства. Именно в нем становятся нерелевантными во многих (существенных для дериватологического описания) отношениях различия между двумя разными видами вторичных текстов -- изложениями и переводами, а объединяющим моментом является деривационный механизм их создания и двойная детерминация (со стороны исходного текста и со стороны внутритекстовой деривации производного текста).
С данной точки зрения в свернутом виде деривация представлена и в случае машинного перевода текстов, где при переходе от исходного к переводному тексту отсутствует опосредующее субъективное звено, что является спецификой искусственного создания текста, и в случае перекодирования сообщения в систему азбуки Морзе [Реформатский, 1963], являющегося чисто техническим приемом. В теории перевода подобный принцип реализован в предложенной Я.И Рецкером теории закономерных соответствий [Рецкер, 1974].
Не исключено сохранение означающего при изменении означаемого текстов, например, возможность создания пародии на форму. Данные тексты, стремясь приблизиться к нулевой отметке по линии формы (внешней или внутренней -- в зависимости от таланта пародиста) удаляются от нее по линии содержания, особенно в функциональном проявлении.
По линии функциональности располагаются тексты, являющиеся маркированными в первую очередь по их родо-жанровой принадлежности (Ср.: первичные/вторичные жанры в концепции М.М.Бахтина [Бахтин, 1979]).
Возникает проблема определения тождества первичных и вторичных текстов. Пределом деривационного варьирования является разрушение тождества на всех уровнях при сохранении отношений детерминации (Ср.: Ф.Достоевский "Идиот" -- F..Dostoewskij "Der Idiot", но Н.Гоголь "Мертвые души" -- О.Богаев "Мертвые уши"). В последнем случае можно говорить о диалогичности текстов по М.М.Бахтину. Сюда же относятся переписка, рецензия, пародия, стилизация и т. д. Необходим поиск критериев установления тождества или различия текстов.
Но при этом осталось неучтенным соотношение на уровне внутренней формы текста (ВФТ), а данная категория является важной при установлении эквивалентности двух текстов (сфера функционирования). До сих пор остается нерешенным вопрос, что такое ВФ -- форма или уже содержание. Понимая, вслед за А.А. Потебней, под ВФ "тот способ, каким выражается содержание" [Потебня, 1976, 175], мы должны заметить, что при отнесении ее к вторичным текстам, появляется дополнительный смысл, а именно: добавляется генетический оттенок (речь идет о синхронном существовании генетического), тогда утрата текстом ВФ будет одновременно являться деактуализацией вторичности, что является релевантным для воспринимающего (исследователя) -- сфера гносеологии. В онтологическом плане ВФТ -- его структурно-семантическая организация. Необходим поиск лингвистических критериев установления эквивалентности текстов на уровне ВФТ, что будет основой их функциональной эквивалентности.
Все виды текстовых преобразований имеют свою специфику, связанную с родо-жанровой принадлежностью, с особенностями стиля и т.д., но деривационный принцип их образования (онтология) позволяет объединить вторичные тексты на оси деривационной системности (гносеология) и выявить лингвистические критерии их эквивалентности (функционирование).
Возможность построения текстовых парадигм, выявление универсальных деривационных отношений между текстами являются продолжением непрерывного деривационно-мотивационного процесса на новом уровне, что является предпосылкой необходимости создания многоуровневой и многоплановой концепции деривации.
1.В. Виноградов [Виноградов, 1975].
2.: [Реформатский, 1963; Жинкин, 1964; Голев, 1997, 87-88].
3. попытку описания внутренних ментальных контекстов и способов их взаимодействия с внешней (прямой) речью, прямой речи с косвенной в нашей работе Голев [Голев, 1997].
Перечень работ по дериватологии | Домашняя страница Н. Д. Голелва