Краткая коллекция англтекстов
Честерфильд. Письма к сыну
Letter 51/Письмо 51
| English | Русский |
| LONDON, July 9, O. S. 1750. | Лондон, 9 июля ст. ст. 1750 г. |
| MY DEAR FRIEND: I should not deserve that appellation in return from you, if I did not freely and explicitly inform you of every corrigible defect which I may either hear of, suspect, or at any time discover in you. Those who, in the common course of the world, will call themselves your friends; or whom, according to the common notions of friendship, you may possibly think such, will never tell you of your faults, still less of your weaknesses. But, on the contrary, more desirous to make you their friend, than to prove themselves yours, they will flatter both, and, in truth, not be sorry for either. Interiorly, most people enjoy the inferiority of their best friends. The useful and essential part of friendship, to you, is reserved singly for Mr. Harte and myself: our relations to you stand pure and unsuspected of all private views. In whatever we say to you, we can have no interest but yours. We are therefore authorized to represent, advise, and remonstrate; and your reason must tell you that you ought to attend to and believe us. | Милый друг, Я бы не заслуживал такого обращения с твоей стороны, если бы откровенно и подробно не сообщал тебе о каждом твоем поддающемся исправлению недостатке, все равно, услышу я о нем, или только заподозрю, или когда-нибудь открою в тебе. Все те, кто в светской жизни будут называть себя твоими друзьями или кого в соответствии с распространенными представлениями о дружбе ты, может быть, и сам будешь считать таковыми, никогда не скажут тебе о твоих недостатках и тем более о твоих слабостях. Напротив, больше желая сделать тебя своим другом, нежели стать твоим, они будут льстить и тебе, и себе и, по правде говоря, не пожалеют об этом. В глубине души большинство людей радуется тому, что их лучшие друзья в каких-то отношениях им уступают. Настоящих друзей, которые действительно могут быть тебе полезны, у тебя только двое: м-р Харт и я; наши отношения к тебе совершенно искренни, и ни его, ни меня нельзя заподозрить в какой бы то ни было корысти. Что бы мы ни говорили тебе, мы всегда имеем в виду только твои интересы. С нашей стороны не может быть ни соперничества, ни ревности, ни тайной зависти или неприязни. Поэтому мы вправе что-то указывать тебе, что-то рекомендовать и от чего-то предостерегать, и разум твой подскажет, что тебе надлежит отнестись ко всему со вниманием и доверять нам. |
| I am credibly informed, that there is still a considerable hitch or hobble in your enunciation; and that when you speak fast you sometimes speak unintelligibly. I have formerly and frequently laid my thoughts before you so fully upon this subject, that I can say nothing new upon it now. I must therefore only repeat, that your whole depends upon it. Your trade is to speak well, both in public and in private. The manner of your speaking is full as important as the matter, as more people have ears to be tickled, than understandings to judge. Be your productions ever so good, they will be of no use, if you stifle and strangle them in their birth. The best compositions of Corelli, if ill executed and played out of tune, instead of touching, as they do when well performed, would only excite the indignation of the hearer's, when murdered by an unskillful performer. But to murder your own productions, and that 'coram Populo', is a MEDEAN CRUELTY, which Horace absolutely forbids. Remember of what importance Demosthenes, and one of the Gracchi, thought ENUNCIATION; and read what stress Cicero and Quintilian lay upon it; even the herb-women at Athens were correct judges of it. Oratory, with all its graces, that of enunciation in particular, is full as necessary in our government as it ever was in Greece or Rome. | Я из достоверных источников знаю, что дикция твоя спотыкается и прихрамывает и, что, когда ты говоришь быстро, подчас вообще ничего нельзя понять. Я уже раньше не раз высказывал тебе все мои соображения по этому поводу и нового сейчас ничего сообщить не могу. Поэтому остается только повторить, что все зависит лишь от тебя самого. Карьера, к которой ты себя готовишь, требует, чтобы ты умел хорошо говорить, как на публичных приемах, так и в небольшом обществе. Уменье выразить свои мысли не менее важно, чем сами эти мысли, ибо у большинства людей есть слух, который надлежит усладить, и только у немногих - разум, способный судить о сказанном. Как бы мудры ни были все твои мысли, они не принесут ни малейшей пользы, если ты приглушишь и придушишь их в момент появления на свет. Лучшие творения Корелли, если их плохо исполнить и играть не в тон, не только не растрогают, как это бывает при хорошем исполнении, а вызовут лишь раздражение слушателей, если какой-нибудь бездарный исполнитель их так вот зарежет. Но чтобы зарезать собственные творения, и притом coram populo(175), надо обладать жестокостью Медеи, и Гораций это категорически запрещает. Вспомни, какое большое значение придавали хорошему выговору Демосфен и один из Гракхов, почитай, как много внимания уделяли ему Цицерон и Квинтилиан; даже афинские зеленщицы, и те знали в нем толк. Ораторское искусство, со всеми его красотами, и особенно хорошая дикция столь же необходимы и в нашем государстве, как в Греции и в Риме. |
| No man can make a fortune or a figure in this country, without speaking, and speaking well in public. If you will persuade, you must first please; and if you will please, you must tune your voice to harmony, you must articulate every syllable distinctly, your emphasis and cadences must be strongly and properly marked; and the whole together must be graceful and engaging: If you do not speak in that manner, you had much better not speak at all. All the learning you have, or ever can have, is not worth one groat without it. It may be a comfort and an amusement to you in your closet, but can be of no use to you in the world. Let me conjure you, therefore, to make this your only object, till you have absolutely conquered it, for that is in your power; think of nothing else, read and speak for nothing else. | Человек не может достичь высокого положения и почета в нашей стране, если не умеет хорошо произносить речи. Если ты хочешь убедить, ты сначала должен понравиться, а если хочешь понравиться, ты должен добиться, чтобы голос твой был благозвучен; следует отчетливо произносить каждый слог; все ударения и модуляции голоса должны быть надлежащим образом выражены, и вся твоя речь в целом должна быть приятной для слуха и расположить к себе; если ты не будешь говорить так, то тебе лучше не говорить вообще. Вся ученость, какая у тебя есть, пожалуй, не стоит без этого ни гроша. Она может быть приятной и полезной для тебя в твоем кабинете, но в свете она ни малейшей пользы не принесет. Поэтому заклинаю тебя, пусть это станет твоей единственной целью до тех пор, пока ты окончательно не исправишь своей манеры - а это в твоей власти - не думай ни о чем другом, ничего другого не читай, ни о чем другом не говори. |
| Read aloud, though alone, and read articulately and distinctly, as if you were reading in public, and on the most important occasion. Recite pieces of eloquence, declaim scenes of tragedies to Mr. Harte, as if he were a numerous audience. If there is any particular consonant which you have a difficulty in articulating, as I think you had with the R, utter it millions and millions of times, till you have uttered it right. Never speak quick, till you have first learned to speak well. In short, lay aside every book, and every thought, that does not directly tend to this great object, absolutely decisive of your future fortune and figure. | Читай вслух, пусть даже себе одному, но раздельно и отчетливо, так, как будто выступаешь перед публикой, и по какому-нибудь особенно торжественному случаю. Произноси отрывки речей, декламируй сцены из трагедий перед м-ром Хартом, как если бы перед тобой была многочисленная аудитория. Если тебе трудно выговорить какую-нибудь согласную, как у тебя, помнится, было с "р", повторяй ее миллионы и миллионы раз, до тех пор, пока не будешь выговаривать ее так, как надо. Никогда не имей привычки говорить быстро, пока не научишься говорить правильно. Короче говоря, отложи в сторону всякую книгу и всякую мысль, не имеющие прямого отношения к этой главной цели, важнейшей для твоего будущего положения и всей твоей жизни. |
| The next thing necessary in your destination, is writing correctly, elegantly, and in a good hand too; in which three particulars, I am sorry to tell you, that you hitherto fail. Your handwriting is a very bad one, and would make a scurvy figure in an office-book of letters, or even in a lady's pocket-book. But that fault is easily cured by care, since every man, who has the use of his eyes and of his right hand, can write whatever hand he pleases. As to the correctness and elegance of your writing, attention to grammar does the one, and to the best authors the other. In your letter to me of the 27th June, N. S., you omitted the date of the place, so that I only conjectured from the contents that you were at Rome. | Следующее, что тебе для этого необходимо - это писать правильно, изящным стилем и вместе с тем красивым почерком. К сожалению, должен сказать, что ни одним из этих трех качеств ты пока не обладаешь. Почерк у тебя очень плохой, и все написанное тобой имело бы отвратительный вид где-нибудь в церковной книге или даже в дамской записной книжке. Но эта ошибка легко может быть исправлена, стоит только начать следить за собою, ибо каждый человек, у которого в порядке глаза и действует правая рука, может писать любым почерком. Что же касается правильности и изящества твоего стиля, то внимательным изучением грамматики ты добьешься первого, а чтением лучших писателей - второго. В письме ко мне от 27 июня н. ст. ты забыл поставить город, и я только по содержанию его установил, что ты находишься в Риме. |
| Thus I have, with the truth and freedom of the tenderest affection, told you all your defects, at least all that I know or have heard of. Thank God, they are all very curable; they must be cured, and I am sure, you will cure them. That once done, nothing remains for you to acquire, or for me to wish you, but the turn, the manners, the address, and the GRACES, of the polite world; which experience, observation, and good company; will insensibly give you. Few people at your age have read, seen, and known, so much as you have; and consequently few are so near as yourself to what I call perfection, by which I only, mean being very near as well as the best. Far, therefore, from being discouraged by what you still want, what you already have should encourage you to attempt, and convince you that by attempting you will inevitably obtain it. The difficulties which you have surmounted were much greater than any you have now to encounter. Till very lately, your way has been only through thorns and briars; the few that now remain are mixed with roses. | Ну вот, я со всей правдивостью и откровенностью, присущим самой нежной любви, назвал тебе все твои недостатки, во всяком случае те, которые я знаю, или те, о которых слышал. Слава богу, все они легко поддаются исправлению, и я уверен, что ты от них избавишься. А стоит тебе это сделать, как у тебя будет все, что нужно, и мне уже нечего будет хотеть. Приобрети только хорошую осанку, учтивость, обходительность и уменье держать себя, а все это ты усвоишь совсем незаметно на собственном опыте, наблюдая то, что видишь вокруг, и бывая в хорошем обществе. Мало кто в твоем возрасте столько читал, видел и знает, сколько ты, и, следовательно, очень мало кто так близок к тому, что я называю совершенством, разумея под этим только приближение к лучшему. Поэтому тебе отнюдь не следует падать духом из-за того, что тебе многого не достает; напротив, то, что ты уже приобрел, должно воодушевить тебя на дальнейшие усилия и убедить, что, если ты будешь упорно чего-то добиваться, ты этого непременно достигнешь. Ты преодолел уже гораздо большие трудности, нежели те, с которыми тебе предстоит встретиться. До самого недавнего времени тебе приходилось пробираться среди шипов и терний; тот недолгий путь, который тебе остается пройти, усыпан розами. |
| Pleasure is now the principal remaining part of your education. It will soften and polish your manners; it will make you pursue and at last overtake the GRACES. Pleasure is necessarily reciprocal; no one feels, who does not at the same time give it. To be pleased one must please. What pleases you in others, will in general please them in you. Paris is indisputably the seat of the GRACES; they will even court you, if you are not too coy. Frequent and observe the best companies there, and you will soon be naturalized among them; you will soon find how particularly attentive they are to the correctness and elegance of their language, and to the graces of their enunciation: they would even call the understanding of a man in question, who should neglect or not know the infinite advantages arising from them. 'Narrer, reciter, declamer bien', are serious studies among them, and well deserve to be so everywhere. The conversations, even among the women, frequently turn upon the elegancies and minutest delicacies of the French language. An 'enjouement', a gallant turn, prevails in all their companies, to women, with whom they neither are, nor pretend to be, in love; but should you (as may very possibly happen) fall really in love there with some woman of fashion and sense (for I do not suppose you capable of falling in love with a strumpet), and that your rival, without half your parts or knowledge, should get the better of you, merely by dint of manners, 'enjouement, badinage', etc., how would you regret not having sufficiently attended to those accomplishments which you despised as superficial and trifling, but which you would then find of real consequence in the course of the world! And men, as well as women, are taken by those external graces. Shut up your books, then, now as a business, and open them only as a pleasure; but let the great book of the world be your serious study; read it over and over, get it by heart, adopt its style, and make it your own. | Период, завершающий твое воспитание, отмечен больше всего наслаждением. Именно оно смягчит твои манеры, придаст им блеск. Оно побудит тебя устремиться в погоню за грациями и в конце концов поможет тебе их догнать. Наслаждение есть нечто взаимное; тот, кто его испытывает сам, вместе с тем доставляет его другому. Для того чтобы что-то могло нравиться тебе, ты должен уметь нравиться сам. То, что тебе нравится в других, обычно нравится им в тебе. Не приходится сомневаться, что Париж в чести у граций; они будут ухаживать и за тобой, если ты не окажешься слишком застенчивым. Посещай там самое лучшее общество, внимательно все наблюдай -- и ты скоро почувствуешь себя как дома. Скоро ты увидишь, насколько щепетильны парижане во всем, что касается правильности и изящества их языка и красоты дикции; они готовы даже сомневаться в уме человека, если тот пренебрегает всеми этими бесчисленными преимуществами или попросту о них не знает. Narrer, reciter, declamer bien(176) - считаются у них занятиями серьезными и заслуживают того, чтобы их считали такими везде. Даже среди дам предметом разговора часто становится изящество и большие тонкости французского языка. Везде, где собираются французы, преобладают enjouement(177), некая галантная игривость с женщинами, в которых мужчины не только не влюблены, но даже и не притворяются влюбленными. Но доведись тебе (что вполне вероятно) на самом деле влюбиться там в какую-нибудь умную светскую красавицу (ибо я не думаю, что ты способен влюбиться в шлюху) и случись так, что твой соперник, у которого не будет и половины твоих талантов и знаний, победит тебя одними только своими манерами, enjoue-ment, badinage(178) и т. п., как же ты тогда будешь жалеть, что уделял недостаточно внимания этим качествам, считая их поверхностными и пустяковыми. Все значение их ты хорошо поймешь, когда поживешь на свете. А на мужчин, как и на женщин, очень действует привлекательная наружность и обходительность. Итак, закрой книги, которые ты читаешь с серьезными целями, открывай их только ради удовольствия, и пусть великая книга светской жизни станет предметом твоих серьезных занятий; читай ее и перечитывай, учи наизусть, усвой ее стиль, и пусть он станет твоим. |
| When I cast up your account as it now stands, I rejoice to see the balance so much in your favor; and that the items per contra are so few, and of such a nature, that they may be very easily cancelled. By way of debtor and creditor, it stands thus: | Когда я подвожу итог всему хорошему и плохому в твоей жизни на сегодняшний день, я радуюсь, видя, что сальдо в твою пользу так велико, что в графе per contra(179) значится очень мало и все долги твои такого свойства, что погасить их можно легко. Если представить тебя как дебитора и кредитора, то ты выглядишь так: |
| Creditor. By French Debtor. To English German Enunciation Italian Manners Latin Greek Logic Ethics History |Naturae Jus |Gentium |Publicum | Кредит. Французский язык. Дебет. Английский. Немецкий. Дикция. Итальянский. Vfaaspbi. Латынь. Греческий. Логика. Этика. История. Naturae. Jus Gentium. |
| This, my dear friend, is a very true account; and a very encouraging one for you. A man who owes so little can clear it off in a very little time, and, if he is a prudent man, will; whereas a man who, by long negligence, owes a great deal, despairs of ever being able to pay; and therefore never looks into his account at all. | Вот, дорогой мой, очень точный баланс, и очень ободряющий для тебя. Имея такой небольшой долг, можно погасить его за очень короткое время, и человек благоразумный всегда это сделает. Тот же, кто из-за собственного небрежения залезает в большие долги, отчаивается когда-либо с ними расплатиться и поэтому даже никогда не заглядывает в свои счета. |
| When you go to Genoa, pray observe carefully all the environs of it, and view them with somebody who can tell you all the situations and operations of the Austrian army, during that famous siege, if it deserves to be called one; for in reality the town never was besieged, nor had the Austrians any one thing necessary for a siege. If Marquis Centurioni, who was last winter in England, should happen to be there, go to him with my compliments, and he will show you all imaginable civilities. | Когда поедешь в Геную, осмотри, пожалуйста, внимательно все окрестности этого города и возьми с собой кого-нибудь, кто может рассказать тебе о военных операциях австрийской армии во время знаменитой осады, если только это можно назвать осадой, ведь по сути то дела Генуя никогда не осаждалась, да и у австрийцев не было для этого необходимых сил. Если маркиз Чентуриони, который прошлой зимой был в Англии, случайно скажется там, обратись к нему от моего имени, и он сделает для тебя все от него зависящее. |
| I could have sent you some letters to Florence, but that I knew Mr. Mann would be of more use to you than all of them. Pray make him my compliments. Cultivate your Italian, while you are at Florence, where it is spoken in its utmost purity, but ill pronounced. | Я мог бы прислать тебе во Флоренцию кое-какие рекомендательные письма, но знаю, что общение с м-ром Манном будет для тебя полезнее всего остального. Пожалуйста, кланяйся ему от меня. Живя во Флоренции, займись как следует итальянским; флорентийцы говорят на самом чистом языке, только произношение у них плохое. |
| Pray save me the seed of some of the best melons you eat, and put it up dry in paper. You need not send it me; but Mr. Harte will bring it in his pocket when he comes over. I should likewise be glad of some cuttings of the best figs, especially la Pica gentile and the Maltese; but as this is not the season for them, Mr. Mann will, I dare say, undertake that commission, and send them to me at the proper time by Leghorn. Adieu. Endeavor to please others, and divert yourself as much as ever you can, in 'honnete et galant homme'. | Пожалуйста, прибереги для меня семена лучших дынь, какие тебе доведется есть, высуши их и заверни в бумагу. Посылать их мне не надо, м-р Харт просто положит их в карман и привезет, когда приедет. Я бы рад был еще получить черенки лучших сортов винных ягод, в особенности il Fico gentile и мальтийских, но время года для этого сейчас неподходящее; смею думать, что м-р Манн возьмет это на себя и, когда придет пора, пришлет их мне в Лондон через Ливорно. Старайся доставлять удовольствие другим и развлекайся, сколько можешь, сам, en honnete et galant homme(180). |
| P. S. I send you the inclosed to deliver to Lord Rochford, upon your arrival at Turin. | Прилагаемое здесь письмо передай лорду Рочфорду, когда приедешь в Турин. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая