IN CHANCERY/В петле (часть первая)

CHAPTER XIV SOAMES DISCOVERS WHAT HE WANTS/СОМСУ СТАНОВИТСЯ ЯСНО, ЧЕГО ОН ХОЧЕТ

English	Русский
It is so much easier to say, "Then we know where we are," than to mean anything particular by the words. And in saying them Soames did but vent the jealous rankling of his instincts. He got out of the cab in a state of wary anger--with himself for not having seen Irene, with Jolyon for having seen her; and now with his inability to tell exactly what he wanted.	Насколько легче сказать: "В таком случае мы знаем, как нам быть", чем разуметь нечто определенное под этими словами. Произнося их. Сомс только дал волю своей инстинктивной ревнивой ярости. Он вышел из экипажа, преисполненный глухой злобы на себя за то, что не повидался с Ирэн, на Джолиона - за то, что тот виделся с ней, и еще на то, что сам он, в сущности, не может решить, чего он хочет.
He had abandoned the cab because he could not bear to remain seated beside his cousin, and walking briskly eastwards he thought: 'I wouldn't trust that fellow Jolyon a yard. Once outcast, always outcast!' The chap had a natural sympathy with--with--laxity (he had shied at the word sin, because it was too melodramatic for use by a Forsyte).	Он вышел, потому что не в состоянии был больше оставаться рядом со своим кузеном, и теперь, быстро шагая по улице, он думал: "Ни одному слову этого Джолиона нельзя верить. Был парией, и останется парией! У этого субъекта врожденное тяготение... тяготение к разврату". (Он постеснялся употребить слово "грех", потому что оно казалось слишком мелодраматичным для Форсайта.)
Indecision in desire was to him a new feeling. He was like a child between a promised toy and an old one which had been taken away from him; and he was astonished at himself. Only last Sunday desire had seemed simple--just his freedom and Annette. 'I'll go and dine there,' he thought. To see her might bring back his singleness of intention, calm his exasperation, clear his mind.	Неопределенность желания была для него новым чувством. Он был как ребенок в нерешительности между обещанной новой игрушкой и старой, которую у него отняли, и он сам удивлялся на себя. Еще в прошлое воскресенье его желания казались так просты: свобода и Аннет. "Пойду-ка я к ним обедать", - подумал он. Может быть, когда он увидит ее, эта двойственность его стремлений исчезнет, беспокойство уляжется и в голове прояснится.
The restaurant was fairly full--a good many foreigners and folk whom, from their appearance, he took to be literary or artistic. Scraps of conversation came his way through the clatter of plates and glasses. He distinctly heard the Boers sympathised with, the British Government blamed. 'Don't think much of their clientele,' he thought. He went stolidly through his dinner and special coffee without making his presence known, and when at last he had finished, was careful not to be seen going towards the sanctum of Madame Lamotte. They were, as he entered, having supper--such a much nicer-looking supper than the dinner he had eaten that he felt a kind of grief--and they greeted him with a surprise so seemingly genuine that he thought with sudden suspicion: 'I believe they knew I was here all the time.' He gave Annette a look furtive and searching. So pretty, seemingly so candid; could she be angling for him? He turned to Madame Lamotte and said:	Ресторан был полон, много иностранцев и всякой публики, которую Сомс по виду отнес к литераторам или артистам. Обрывки разговоров долетали до него сквозь звон стаканов и тарелок. Он ясно слышал - сочувствовали бурам, ругали английское правительство. "Неважная у них клиентура", - подумал он. Он угрюмо пообедал, не давая знать о своем присутствии, выпил кофе и, кончив, наконец направился в святилище мадам Ламот, весьма заботясь о том, чтобы пройти незамеченным. Как он и думал, они ужинали, и их ужин был настолько привлекательнее съеденного им обеда, что он почувствовал легкую досаду, а они встретили его с таким преувеличенно искренним удивлением, что он с внезапным подозрением подумал: "Наверно, они с самого начала знали, что я здесь". Он украдкой испытующе посмотрел на Аннет. Такая хорошенькая и, казалось бы, такая бесхитростная; может ли быть, что сна ловит его? Он повернулся к мадам Ламот и сказал:
"I've been dining here."	- Я здесь обедал.
Really! If she had only known! There were dishes she could have recommended; what a pity! Soames was confirmed in his suspicion. 'I must look out what I'm doing!' he thought sharply.	В самом деле? Если бы она только знала! Ведь есть блюда, которые она особенно могла бы ему порекомендовать; как жаль! Сомс окончательно утвердился в своих подозрениях. "Надо быть настороже", - мрачно подумал он.
"Another little cup of very special coffee, monsieur; a liqueur, Grand Marnier?" and Madame Lamotte rose to order these delicacies.	- Еще чашечку кофе, мсье, совершенно особенного приготовления, рюмочку ликера, grand Marnier? - и мадам Ламот удалилась распорядиться, чтобы подали эти деликатесы.
Alone with Annette Soames said,	Оставшись наедине с Аннет, Сомс сказал с легкой непроницаемой усмешкой:
"Well, Annette?" with a defensive little smile about his lips.	- Ну-с, Аннет...
The girl blushed. This, which last Sunday would have set his nerves tingling, now gave him much the same feeling a man has when a dog that he owns wriggles and looks at him. He had a curious sense of power, as if he could have said to her, 'Come and kiss me,' and she would have come. And yet--it was strange--but there seemed another face and form in the room too; and the itch in his nerves, was it for that--or for this? He jerked his head towards the restaurant and said:	Девушка вспыхнула. Но то, что в прошлое воскресенье защекотало бы ему нервы, теперь вызвало в нем чувство, очень похожее на то, что испытывает хозяин собаки, когда, его пес смотрит на него, виляя хвостом. У него было забавное ощущение своей власти, точно он мог сказать ей: "Подойдите, поцелуйте меня", - и она бы подошла. И однако, как странно: здесь же в комнате, казалось, он видел другое лицо, другую фигуру, и чувства его волновала... кто же, та или эта? Он кивнул головой в сторону ресторана и сказал:
"You have some queer customers. Do you like this life?"	- Подозрительная у вас там публика. Вам нравится эта жизнь?
Annette looked up at him for a moment, looked down, and played with her fork.	Аннет подняла на него глаза, посмотрела секунду, потом опустила и принялась играть вилкой.
"No," she said, "I do not like it."	- Нет, - сказала она, - не нравится.
'I've got her,' thought Soames, 'if I want her. But do I want her?' She was graceful, she was pretty--very pretty; she was fresh, she had taste of a kind. His eyes travelled round the little room; but the eyes of his mind went another journey--a half-light, and silvery walls, a satinwood piano, a woman standing against it, reined back as it were from him--a woman with white shoulders that he knew, and dark eyes that he had sought to know, and hair like dull dark amber. And as in an artist who strives for the unrealisable and is ever thirsty, so there rose in him at that moment the thirst of the old passion he had never satisfied.	"Она будет моя, - подумал Сомс, - если я захочу. Но хочу ли я ее? Она изящна, хороша, очень хороша, свеженькая, и у нее, несомненно, есть вкус". Взор его блуждал по маленькой комнатке, но мысленный его взор блуждал далеко: полусумрак, серебристые стены, рояль светлого дерева, женщина, прижавшаяся к роялю, словно отшатнувшись от него, Сомса, женщина с белыми плечами, которые ему так знакомы, с темными глазами, которые он так стремился узнать, и с волосами, как матовый, темный янтарь. И как бывает с художником, который стремится к недостижимому и томится неутолимой жаждой, так в нем в эту минуту проснулась жажда прежней страсти, которую он никогда не мог утолить.
"Well," he said calmly, "you're young. There's everything before you."	- Ну что ж, - сказал он спокойно, - вы молоды, у вас все впереди.
Annette shook her head.	Аннет покачала головой.
"I think sometimes there is nothing before me but hard work. I am not so in love with work as mother."	- Мне иногда кажется, что у меня впереди нет ничего, кроме тяжелой работы. Я не так влюблена в работу, как мама.
"Your mother is a wonder," said Soames, faintly mocking; "she will never let failure lodge in her house."	- Ваша матушка - чудо, - сказал Сомс чуть-чуть насмешливо. - В ее доме нет места неудаче.
Annette sighed.	Аннет вздохнула.
"It must be wonderful to be rich."	- Как, должно быть, чудесно быть богатым.
"Oh! You'll be rich some day," answered Soames, still with that faint mockery; "don't be afraid."	- О! Вы когда-нибудь будете богатой, - сказал Сомс все тем же слегка насмешливым тоном, - не беспокойтесь!
Annette shrugged her shoulders.	Аннет передернула плечиками.
"Monsieur is very kind." And between her pouting lips she put a chocolate.	- Мсье очень добр, - и, надув губки, она сунула в рот шоколадку.
'Yes, my dear,' thought Soames, 'they're very pretty.'	"Да, дорогая моя, - подумал Сомс, - очень хорошенькие губки, ничего не скажешь".
Madame Lamotte, with coffee and liqueur, put an end to that colloquy. Soames did not stay long.	Мадам Ламот, явившись с кофе и ликером, положила конец этому диалогу. Сомс посидел недолго.
Outside in the streets of Soho, which always gave him such a feeling of property improperly owned, he mused. If only Irene had given him a son, he wouldn't now be squirming after women! The thought had jumped out of its little dark sentry-box in his inner consciousness. A son--something to look forward to, something to make the rest of life worth while, something to leave himself to, some perpetuity of self. 'If I had a son,' he thought bitterly, 'a proper legal son, I could make shift to go on as I used. One woman's much the same as another, after all.' But as he walked he shook his head. No! One woman was not the same as another. Many a time had he tried to think that in the old days of his thwarted married life; and he had always failed. He was failing now. He was trying to think Annette the same as that other. But she was not, she had not the lure of that old passion. 'And Irene's my wife,' he thought, 'my legal wife. I have done nothing to put her away from me. Why shouldn't she come back to me? It's the right thing, the lawful thing. It makes no scandal, no disturbance. If it's disagreeable to her--but why should it be? I'm not a leper, and she--she's no longer in love!' Why should he be put to the shifts and the sordid disgraces and the lurking defeats of the Divorce Court, when there she was like an empty house only waiting to be retaken into use and possession by him who legally owned her? To one so secretive as Soames the thought of reentry into quiet possession of his own property with nothing given away to the world was intensely alluring. 'No,' he mused, 'I'm glad I went to see that girl. I know now what I want most. If only Irene will come back I'll be as considerate as she wishes; she could live her own life; but perhaps--perhaps she would come round to me.' There was a lump in his throat. And doggedly along by the railings of the Green Park, towards his father's house, he went, trying to tread on his shadow walking before him in the brilliant moonlight.	Идя по улицам Сохо, который всегда вызывал у него чувство, что здесь незаконно присвоено чужое добро, он предавался размышлениям. Если бы только Ирэн подарила ему сына, он бы теперь не гонялся за женщинами! Эта мысль выскочила из самого сокровенного тайника, из самых недр его сознания. Сына - то, на что можно было бы возложить надежды, ради чего стоило бы жить в старости, кому можно было бы передать себя, кто был бы продолжением его самого. "Если бы у меня был сын, - думал он с горечью, - законный сын, я мог бы примириться с той жизнью, какую я вел до сих пор. В конце концов все женщины одинаковы, что одна, что другая". Но, пройдя несколько шагов, он покачал головой. Нет! Совсем не одно и то же, что одна, что другая. Сколько раз он пытался убедить себя в этом в прежние дни своей неудачной семейной жизни, и всегда тщетно. Тщетно и теперь. Он старается внушить себе, что Аннет - все равно что та, другая, но нет, это не так, у нее нет очарования той прежней страсти. "И ведь Ирэн моя жена, - думал он, - моя законная жена. Я ничего не делал, чтобы оттолкнуть ее от себя. Почему бы ей не вернуться ко мне? Это было бы справедливо и законно. И без всякого скандала и хлопот. Ей это неприятно. Но почему? Я ведь не прокаженный, и она... она уже больше ни в кого не влюблена!" Зачем ему нужно прибегать ко всяким уловкам, подвергать себя гнусным унижениям и неизвестным последствиям бракоразводного процесса, когда вот она, будто пустой дом, словно только и дожидается, чтобы он снова завладел ею и вступил в свои законные права. Такому замкнутому человеку, как Сомс, представлялось необычайно соблазнительным спокойно вступить во владение своей собственностью, избежав всякой шумихи. "Нет, - думал он, - я хорошо сделал, что повидал эту девушку. Я знаю теперь, чего я хочу сильнее. Если только Ирэн вернется ко мне, я буду так нетребователен и предупредителен, как только она могла бы желать; пусть живет собственной жизнью; но может быть... может быть, она стала бы относиться ко мне хорошо". Клубок сдавил ему горло. Упорный и мрачный, шагая вдоль ограды Грин-парка, он направлялся к дому отца, стараясь наступать на свою тень, бежавшую перед ним в ярком лунном свете.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты