Краткая коллекция англтекстов
Чарльз Теккерей
Vanity Fair/Ярмарка тщеславия
CHAPTER IV/ГЛАВА IV The Green Silk Purse/ Зеленый шелковый кошелек
| English | Русский |
| Poor Joe's panic lasted for two or three days; during which he did not visit the house, nor during that period did Miss Rebecca ever mention his name. She was all respectful gratitude to Mrs. Sedley; delighted beyond measure at the Bazaars; and in a whirl of wonder at the theatre, whither the good-natured lady took her. One day, Amelia had a headache, and could not go upon some party of pleasure to which the two young people were invited: nothing could induce her friend to go without her. | Страх, овладевший Джо, не оставлял его два или три дня; за это время он ни разу не заезжал домой, а мисс Ребекка ни разу о нем не вспомнила. Она не знала, как благодарить миссис Седли, выше всякой меры восхищалась пассажами и модными лавками и приходила в неистовый восторг от театров, куда ее возила добрая дама. Однажды у Эмилни разболелась голова, она не могла ехать на какое-то торжество, куда были приглашены обе девушки, - и ничто не могло принудить подругу ехать одну. |
| "What! you who have shown the poor orphan what happiness and love are for the first time in her life--quit YOU? Never!" and the green eyes looked up to Heaven and filled with tears; | - Как, оставить тебя? Тебя, впервые показавшую одинокой сиротке, что такое счастье и любовь? Никогда! - И зеленые глаза затуманились слезами и поднялись к небесам. |
| and Mrs. Sedley could not but own that her daughter's friend had a charming kind heart of her own. | Миссис Седли оставалось только удивляться, какое у подруги ее дочери любящее, нежное сердечко. |
| As for Mr. Sedley's jokes, Rebecca laughed at them with a cordiality and perseverance which not a little pleased and softened that good- natured gentleman. Nor was it with the chiefs of the family alone that Miss Sharp found favour. She interested Mrs. Blenkinsop by evincing the deepest sympathy in the raspberry-jam preserving, which operation was then going on in the Housekeeper's room; she persisted in calling Sambo "Sir," and "Mr. Sambo," to the delight of that attendant; and she apologised to the lady's maid for giving her trouble in venturing to ring the bell, with such sweetness and humility, that the Servants' Hall was almost as charmed with her as the Drawing Room. | На шутки мистера Седли Ребекка никогда не сердилась и неизменно смеялась им первая, что немало тешило и трогало добродушного джентльмена. Но мисс Шарп снискала расположение не одних только старших членов семьи, она обворожила и миссис Блепкинсон, проявив глубочайший интерес к приготовлению малинового варенья, каковое священнодействие совершалось в ту пору в комнате экономки; она упорно называла Самбо "сэром" или "мистером Самбо", к полнейшему восторгу слуги; она извинялась перед горничной за то, что решалась беспокоить ее звонком, - и все это с такой деликатностью и кротостью, что все в людской были почти так же очарованы Ребеккой, как и в гостиной. |
| Once, in looking over some drawings which Amelia had sent from school, Rebecca suddenly came upon one which caused her to burst into tears and leave the room. It was on the day when Joe Sedley made his second appearance. | Однажды, рассматривая папку с рисунками, которые Эмилия присылала домой из школы, Ребекка неожиданно наткнулась на какой-то лист, заставивший ее разрыдаться и выбежать из комнаты. Это произошло в тот день, когда Джо Седли вторично появился в доме. |
| Amelia hastened after her friend to know the cause of this display of feeling, and the good-natured girl came back without her companion, rather affected too. | Эмилия бросилась за подругой - узнать причину такого расстройства чувств. Добрая девочка вернулась одна и тоже несколько взволнованная. |
| "You know, her father was our drawing-master, Mamma, at Chiswick, and used to do all the best parts of our drawings." | - Ведь вы знаете, маменька, ее отец был у вас в Чизике учителем рисования и, бывало, все главное рисовал сам. |
| "My love! I'm sure I always heard Miss Pinkerton say that he did not touch them--he only mounted them." | - Душечка! А по-моему, мисс Пинкертон всегда говорила, что он и не прикасается к вашим работам... а только отделывает их. |
| "It was called mounting, Mamma. Rebecca remembers the drawing, and her father working at it, and the thought of it came upon her rather suddenly--and so, you know, she--" | - Это и называлось отделать, маменька. Ребекка вспомнила рисунок и как ее отец работал над ним; воспоминания нахлынули на нее... и вот... |
| "The poor child is all heart," said Mrs. Sedley. | - Какое чувствительное сердечко у бедняжки! - участливо заметила миссис Седли. |
| "I wish she could stay with us another week," said Amelia. | - Мне хочется, чтобы она погостила у нас еще с недельку! - сказала Эмилия. |
| "She's devilish like Miss Cutler that I used to meet at Dumdum, only fairer. She's married now to Lance, the Artillery Surgeon. Do you know, Ma'am, that once Quintin, of the 14th, bet me--" | - Она дьявольски похожа на мисс Катлер, с которой я встречался в Думдуме, но только посветлее. Та теперь замужем за Лансом, военным врачом. Знаете, матушка, однажды Куинтин, из четырнадцатого полка, бился со мной об заклад... |
| "O Joseph, we know that story," said Amelia, laughing. Never mind about telling that; but persuade Mamma to write to Sir Something Crawley for leave of absence for poor dear Rebecca: here she comes, her eyes red with weeping." | - Знаем, знаем, Джозеф, нам уже известна эта история! - воскликнула со смехом Эмилия. - Можешь не трудиться рассказывать. А вот уговори-ка маменьку написать этому сэру... как его... Кроули, чтобы он позволил бедненькой Ребекке пожить у нас еще. Да вот и она сама! И с какими красными, заплаканными глазами! |
| "I'm better, now," said the girl, with the sweetest smile possible, taking good-natured Mrs. Sedley's extended hand and kissing it respectfully. "How kind you all are to me! All," she added, with a laugh, "except you, Mr. Joseph." | - Мне уже лучше, - сказала девушка со сладчайшей улыбкой и, взяв протянутую ей сердобольной миссис Седли руку, почтительно ее поцеловала. - Как вы все добры ко мне! Все, - прибавила она со смехом, - кроме вас, мистер Джозеф. |
| "Me!" said Joseph, meditating an instant departure "Gracious Heavens! Good Gad! Miss Sharp!' | - Кроме меня? - воскликнул Джозеф, подумывая, уж не обратиться ли ему в бегство. - Праведное небо! Господи боже мой! Мисс Шарп! |
| "Yes; how could you be so cruel as to make me eat that horrid pepper-dish at dinner, the first day I ever saw you? You are not so good to me as dear Amelia." | - Ну да! Не жестоко ли было с вашей стороны угостить меня за обедом этим ужасным перцем - и это в первый день нашего знакомства. Вы не так добры ко мне, как моя дорогая Эмилия. |
| "He doesn't know you so well," cried Amelia. | - Он еще мало тебя знает, - сказала Эмилия. |
| "I defy anybody not to be good to you, my dear," said her mother. | - Кто это смеет обижать вас, моя милочка? - добавила ее мать. |
| "The curry was capital; indeed it was," said Joe, quite gravely. "Perhaps there was NOT enough citron juice in it--no, there was NOT." | - Но ведь карри был превосходен, честное слово, - пресерьезно заявил Джо. - Пожалуй, только лимону было маловато... да, маловато. |
| "And the chilis?" | - А ваш чили? |
| "By Jove, how they made you cry out!" said Joe, caught by the ridicule of the circumstance, and exploding in a fit of laughter which ended quite suddenly, as usual. | - Черт возьми, как вы от него расплакались! - воскликнул Джо и, будучи не в силах устоять перед комической стороной этого происшествия, разразился хохотом, который так же внезапно, по своему обыкновению, оборвал. |
| "I shall take care how I let YOU choose for me another time," said Rebecca, as they went down again to dinner. "I didn't think men were fond of putting poor harmless girls to pain." | - Вперед я буду относиться осторожнее к тому, что вы мне предлагаете, - сказала Ребекка, когда они вместе спускались в столовую к обеду. - Я и не думала, что мужчины так любят мучить нас, бедных, беззащитных девушек. |
| "By Gad, Miss Rebecca, I wouldn't hurt you for the world." | - Ей-богу же, мисс Ребекка, я ни за что на свете не хотел бы вас обидеть! |
| "No," said she, "I KNOW you wouldn't"; and then she gave him ever so gentle a pressure with her little hand, and drew it back quite frightened, and looked first for one instant in his face, and then down at the carpet-rods; and I am not prepared to say that Joe's heart did not thump at this little involuntary, timid, gentle motion of regard on the part of the simple girl. | - Конечно, - ответила она, - я уверена, что не захотели бы! - И она тихонько пожала ему руку своей маленькой ручкой, но тотчас же отдернула ее в страшном испуге и сперва на мгновение заглянула в лицо Джозефу, а потом уставилась на ковер. Я не поручился бы, что сердце Джо не заколотилось в груди при этом невольном, робком и нежном признании наивной девочки. |
| It was an advance, and as such, perhaps, some ladies of indisputable correctness and gentility will condemn the action as immodest; but, you see, poor dear Rebecca had all this work to do for herself. If a person is too poor to keep a servant, though ever so elegant, he must sweep his own rooms: if a dear girl has no dear Mamma to settle matters with the young man, she must do it for herself. And oh, what a mercy it is that these women do not exercise their powers oftener! We can't resist them, if they do. Let them show ever so little inclination, and men go down on their knees at once: old or ugly, it is all the same. And this I set down as a positive truth. A woman with fair opportunities, and without an absolute hump, may marry WHOM SHE LIKES. Only let us be thankful that the darlings are like the beasts of the field, and don't know their own power. They would overcome us entirely if they did. | Это был аванс с ее стороны, и, может быть, некоторые дамы, безукоризненно корректные и воспитанные, осудят такой поступок, как нескромный. Но, видите ли, бедненькой Ребекке приходилось самой проделывать всю черную работу. Если человек по бедности по может держать прислугу, ему приходится подметать комнаты, каким бы он ни был франтом. Если у какой-нибудь милой девочки нет любящей мамаши, чтобы налаживать ее дела с молодыми людьми, ей самой приходится этим заниматься. И какое это счастье, что женщины не столь уж усердно пользуются своими чарами. А иначе что было бы с нами! Стоит им оказать нам - мужчинам - хотя бы малейшее расположение, и мы тотчас падаем перед ними на колени, даже старики и уроды! И вот какую неоспоримую истину я выскажу: любая женщина, если она не безнадежная горбунья, при благоприятных условиях сумеет женить на себе, кого захочет. Будем же благодарны, что эти милочки подобны зверям полевым и не сознают своей собственной силы, иначе нам не было бы никакого спасения! |
| "Egad!" thought Joseph, entering the dining-room, "I exactly begin to feel as I did at Dumdum with Miss Cutler." | "Ей-богу, - подумал Джозеф, входя в столовую, - я начинаю себя чувствовать совсем как тогда в Думдуме с мисс Катлер!" |
| Many sweet little appeals, half tender, half jocular, did Miss Sharp make to him about the dishes at dinner; for by this time she was on a footing of considerable familiarity with the family, and as for the girls, they loved each other like sisters. Young unmarried girls always do, if they are in a house together for ten days. | За обедом мисс Шарп то и дело адресовалась к Джозефу с замечаниями то нежными, то шутливыми о тех или иных блюдах. К этому времени у нее установились довольно близкие отношения со всем семейством. С Эмилией же они полюбили друг друга, как сестры. Так всегда бывает с молодыми девушками, стоит им только прожить под одной кровлей дней десять. |
| As if bent upon advancing Rebecca's plans in every way--what must Amelia do, but remind her brother of a promise made last Easter holidays--"When I was a girl at school," said she, laughing--a promise that he, Joseph, would take her to Vauxhall. | Как будто задавшись целью помогать Ребекке во всех ее планах, Эмилия напомнила брату его обещание, данное ей во время последних пасхальных каникул, - "когда я еще училась в школе", - добавила она, смеясь, - обещание показать ей Воксхолл. |
| "Now," she said, "that Rebecca is with us, will be the very time." | - Как раз теперь, - заявила она, - когда у нас гостит Ребекка, это будет очень кстати! |
| "O, delightful!" said Rebecca, going to clap her hands; but she recollected herself, and paused, like a modest creature, as she was. | - О, чудесно! - воскликнула Ребекка, едва не захлопав в ладоши, но вовремя опомнилась и удержалась, как это и подобало такому скромному созданию. |
| "To-night is not the night," said Joe. | - Только не сегодня, - сказал Джо. |
| "Well, to-morrow." | - Ну так завтра! |
| "To-morrow your Papa and I dine out," said Mrs. Sedley. | - Завтра мы с отцом не обедаем дома, - заметила миссис Седли. |
| "You don't suppose that I'm going, Mrs. Sed?" said her husband, "and that a woman of your years and size is to catch cold, in such an abominable damp place?" | - Уж не хочешь ли ты этим сказать, что я туда поеду, мой ангел? - спросил ее супруг. - Или что женщина твоего возраста и твоей комплекции станет рисковать простудой в таком отвратительном сыром месте? |
| 'The children must have someone with them," cried Mrs. Sedley. | - Надо же кому-нибудь ехать с девочками! - воскликнула миссис Седли. |
| "Let Joe go," said-his father, laughing. "He's big enough." | - Пусть едет Джо, - сказал отец. - Он для этого достаточно велик. |
| At which speech even Mr. Sambo at the sideboard burst out laughing, and poor fat Joe felt inclined to become a parricide almost. | При этих словах даже мистер Самбо, стоя на своем посту у буфета, прыснул со смеху, а бедный толстяк Джо поймал себя на желании стать отцеубийцей. |
| "Undo his stays!" continued the pitiless old gentleman. "Fling some water in his face, Miss Sharp, or carry him upstairs: the dear creature's fainting. Poor victim! carry him up; he's as light as a feather!" | - Распустите ему корсет, - продолжал безжалостный старик. - Плесните ему в лицо водой, мисс Шарп, или, лучше, снесите его наверх: бедняга, того и гляди, упадет в обморок. Несчастная жертва! Несите же его наверх, ведь он легок, как перышко! |
| "If I stand this, sir, I'm d------!" roared Joseph. | - Это невыносимо, сэр, будь я проклят! - взревел Джозеф. |
| "Order Mr. Jos's elephant, Sambo!" cried the father. "Send to Exeter 'Change, Sambo"; but seeing Jos ready almost to cry with vexation, the old joker stopped his laughter, and said, holding out his hand to his son, "It's all fair on the Stock Exchange, Jos--and, Sambo, never mind the elephant, but give me and Mr. Jos a glass of Champagne. Boney himself hasn't got such in his cellar, my boy!" | - Самбо, вызови слона для мистера Джоза! - закричал отец. - Пошли за ним в зверинец, Самбо! - Но, увидев, что Джоз чуть не плачет от гнева, старый шутник перестал хохотать и сказал, протягивая сыну руку: - У нас на бирже никто не сердится на шутку, Джоз! Самбо, не нужно слона, дай-ка лучше нам с мистером Джозом по стакану шампанского. У самого Бонн в погребе не сыщешь такого, сынок! |
| A goblet of Champagne restored Joseph's equanimity, and before the bottle was emptied, of which as an invalid he took two-thirds, he had agreed to take the young ladies to Vauxhall. | Бокал шампанского восстановил душевное равновесие Джозефа, и, еще до того как бутылка была осушена, причем лично ему, на правах больного, досталось две трети, он согласился сопровождать девиц в Воксхолл. |
| "The girls must have a gentleman apiece," said the old gentleman. "Jos will be sure to leave Emmy in the crowd, he will be so taken up with Miss Sharp here. Send to 96, and ask George Osborne if he'll come." | - Каждой девушке нужен свой кавалер, - сказал старый джентльмен. - Джоз увлечется мисс Шарп и наверняка потеряет Эмми в толпе. Пошлем в девяносто шестой полк и пригласим Джорджа Осборна, авось он не откажется. |
| At this, I don't know in the least for what reason, Mrs. Sedley looked at her husband and laughed. Mr. Sedley's eyes twinkled in a manner indescribably roguish, and he looked at Amelia; and Amelia, hanging down her head, blushed as only young ladies of seventeen know how to blush, and as Miss Rebecca Sharp never blushed in her life--at least not since she was eight years old, and when she was caught stealing jam out of a cupboard by her godmother. | При этих словах, уж не знаю почему, миссис Седли взглянула на мужа и засмеялась. Глаза мистера Седли заискрились неописуемым лукавством, и он взглянул на дочь; Эмилия опустила голову и покраснела так, как умеют краснеть только семнадцатилетние девушки и как мисс Ребекка Шарп никогда не краснела за всю свою жизнь - во всяком случае, с тех пор, как ее, еще восьмилетней девочкой, крестная застала у буфета за кражей варенья. |
| "Amelia had better write a note," said her father; "and let George Osborne see what a beautiful handwriting we have brought back from Miss Pinkerton's. Do you remember when you wrote to him to come on Twelfth-night, Emmy, and spelt twelfth without the f?" | - Самое лучшее, пусть Эмилия напишет записку, - посоветовал отец, - надо показать Джорджу Осборну, какой чудесный почерк мы вывезли от мисс Пинкертон. Помнишь, Эмми, как ты пригласила его к нам на крещенье и написала "и" вместо "е"? |
| "That was years ago," said Amelia. | - Ну, когда это было! - возразила Эмилия. |
| "It seems like yesterday, don't it, John?" said Mrs. Sedley to her husband; and that night in a conversation which took place in a front room in the second floor, in a sort of tent, hung round with chintz of a rich and fantastic India pattern, and double with calico of a tender rose-colour; in the interior of which species of marquee was a featherbed, on which were two pillows, on which were two round red faces, one in a laced nightcap, and one in a simple cotton one, ending in a tassel--in a CURTAIN LECTURE, I say, Mrs. Sedley took her husband to task for his cruel conduct to poor Joe. | - А кажется, будто только вчера, не правда ли, Джон? - сказала миссис Седли, обращаясь к мужу; и в ту же ночь, во время беседы в одном из передних покоев второго этажа, под сооружением вроде палатки, задрапированным тканью богатого и фантастического индийского рисунка, подбитой нежно-розовым коленкором, - внутри этой разновидности шатра, где на пуховой постели покоились две подушки, а на них два круглых румяных лица - одно в кружевном ночном чепчике, а другое в обыкновенном бумажном колпаке, увенчанном кисточкой, - во время, повторяю, ночной супружеской беседы миссис Седли упрекнула мужа за его жестокое обращение с бедным Джо. |
| "It was quite wicked of you, Mr. Sedley," said she, "to torment the poor boy so." | - Очень гадко было с твоей стороны, мистер Седли, - сказала она, - так мучить бедного мальчика. |
| "My dear," said the cotton-tassel in defence of his conduct, "Jos is a great deal vainer than you ever were in your life, and that's saying a good deal. Though, some thirty years ago, in the year seventeen hundred and eighty--what was it?--perhaps you had a right to be vain--I don't say no. But I've no patience with Jos and his dandified modesty. It is out-Josephing Joseph, my dear, and all the while the boy is only thinking of himself, and what a fine fellow he is. I doubt, Ma'am, we shall have some trouble with him yet. Here is Emmy's little friend making love to him as hard as she can; that's quite clear; and if she does not catch him some other will. That man is destined to be a prey to woman, as I am to go on 'Change every day. It's a mercy he did not bring us over a black daughter- in-law, my dear. But, mark my words, the first woman who fishes for him, hooks him." | - Мой ангел, - ответил бумажный колпак в свою защиту, - Джоз - тщеславная кокетка, такой и ты не была никогда в своей жизни, а этим много сказано. Хотя лет тридцать назад, в году тысяча семьсот восьмидесятом - ведь так, пожалуй, - ты, может быть, и имела на это право, - не спорю. Но меня просто из терпения выводит этот скромник и его фатовские замашки. Он, видимо, решил перещеголять своего тезку, Иосифа Прекрасного. Только и думает о себе, какой, мол, я расчудесный. Увидишь, что мы еще не оберемся с ним хлопот. А тут еще Эммина подружка вешается ему на шею - ведь это же яснее ясного. И если она его не подцепит, так подцепит другая. Скажи спасибо, мой ангел, что он не привез нам какой-нибудь черномазой невестки. Но запомни мои слова: первая женщина, которая за него возьмется, сядет ему на шею... |
| "She shall go off to-morrow, the little artful creature," said Mrs. Sedley, with great energy. | - Завтра же она уедет, лукавая девчонка, - решительно заявила миссис Седли. |
| "Why not she as well as another, Mrs. Sedley? The girl's a white face at any rate. I don't care who marries him. Let Joe please himself." | - А чем она хуже других, миссис Седли? У этой девочки, по крайней мере, белая кожа. Мне нет никакого дела, кто его на себе женит; пусть устраивается, как хочет. |
| And presently the voices of the two speakers were hushed, or were replaced by the gentle but unromantic music of the nose; and save when the church bells tolled the hour and the watchman called it, all was silent at the house of John Sedley, Esquire, of Russell Square, and the Stock Exchange. | На этом голоса обоих собеседников затихли и сменились легкими, хотя отнюдь не романтическими носовыми руладами. И в доме Джона Седли, эсквайра и члена фондовой биржи, на Рассел-сквер воцарилась тишина, нарушаемая разве лишь боем часов на ближайшей колокольне да выкликами ночного сторожа. |
| When morning came, the good-natured Mrs. Sedley no longer thought of executing her threats with regard to Miss Sharp; for though nothing is more keen, nor more common, nor more justifiable, than maternal jealousy, yet she could not bring herself to suppose that the little, humble, grateful, gentle governess would dare to look up to such a magnificent personage as the Collector of Boggley Wollah. The petition, too, for an extension of the young lady's leave of absence had already been despatched, and it would be difficult to find a pretext for abruptly dismissing her. | Наутро благодушная миссис Седли и не подумала приводить в исполнение свои угрозы по отношению к мисс Шарп; хотя нет ничего более жгучего, более обыкновенного и более извинительного, чем материнская ревность, миссис Седли и мысли не допускала, что маленькая, скромная, благодарная смиренная гувернантка осмелилась поднять глаза на такую великолепную особу, как коллектор Богли-Уолаха. Кроме того, просьба о продлении отпуска молодой девице была уже отправлена, и было бы трудно найти предлог для того, чтобы внезапно отослать девушку. |
| And as if all things conspired in favour of the gentle Rebecca, the very elements (although she was not inclined at first to acknowledge their action in her behalf) interposed to aid her. For on the evening appointed for the Vauxhall party, George Osborne having come to dinner, and the elders of the house having departed, according to invitation, to dine with Alderman Balls at Highbury Barn, there came on such a thunder-storm as only happens on Vauxhall nights, and as obliged the young people, perforce, to remain at home. Mr. Osborne did not seem in the least disappointed at this occurrence. He and Joseph Sedley drank a fitting quantity of port-wine, tete-a-tete, in the dining-room, during the drinking of which Sedley told a number of his best Indian stories; for he was extremely talkative in man's society; and afterwards Miss Amelia Sedley did the honours of the drawing-room; and these four young persons passed such a comfortable evening together, that they declared they were rather glad of the thunder-storm than otherwise, which had caused them to put off their visit to Vauxhall. | И словно все сговорилось благоприятствовать милой Ребекке, даже самые стихии не остались в стороне (хоть она и не сразу оценила их любезное участие). В тот вечер, когда намечалась поездка в Воксхолл, когда Джордж Осборн прибыл к обеду, а старшие члены семьи уехали на званый обед к олдермену Болсу в Хайбери-Барн, разразилась такая гроза, какая бывает только в дни, назначенные для посещения Воксхолла, и молодежи волей-неволей пришлось остаться дома. Но, по-видимому, мистер Осборн ничуть не был опечален этим обстоятельством. Они с Джозефом Седли распили не одну бутылку портвейна, оставшись вдвоем в столовой, причем Седли воспользовался случаем, чтобы рассказать множество отборнейших своих индийских анекдотов, - как мы уже говорили, он был чрезвычайно словоохотлив в мужской компании. А потом мисс Эмилия Седли хозяйничала в гостиной, и все четверо молодых людей провели такой приятный вечер, что, по их единодушному утверждению, нужно было скорее радоваться грозе, заставившей их отложить поездку в Воксхолл. |
| Osborne was Sedley's godson, and had been one of the family any time these three-and-twenty years. At six weeks old, he had received from John Sedley a present of a silver cup; at six months old, a coral with gold whistle and bells; from his youth upwards he was "tipped" regularly by the old gentleman at Christmas: and on going back to school, he remembered perfectly well being thrashed by Joseph Sedley, when the latter was a big, swaggering hobbadyhoy, and George an impudent urchin of ten years old. In a word, George was as familiar with the family as such daily acts of kindness and intercourse could make him. | Осборн был крестником Седли и все двадцать три года своей жизни считался членом его семьи. Когда ему было полтора месяца, он получил от Седли в подарок серебряный стаканчик, а шести месяцев - коралловую погремушку с золотым свистком. С самой ранней юности и до последнего времени он регулярно получал от старика к Рождеству деньги на гостинцы. Он до сих пор помнил, как однажды при его отъезде в школу Джозеф Седли, тогда ужо рослый, заносчивый и нескладный парень, основательно вздул его, дерзкого десятилетнего мальчишку. Одним словом, Джордж был настолько близок к этой семье, насколько его могли сблизить с нею подобные повседневные знаки внимания и участия. |
| "Do you remember, Sedley, what a fury you were in, when I cut off the tassels of your Hessian boots, and how Miss--hem!--how Amelia rescued me from a beating, by falling down on her knees and crying out to her brother Jos, not to beat little George?" | - Помнишь, Седли, как ты полез на стену, когда я отрезал кисточки у твоих гессенских сапог, и как мисс... гм!.. как Эмилия спасла меня от трепки, упала на колени и умолила братца Джоза не бить маленького Джорджа? |
| Jos remembered this remarkable circumstance perfectly well, but vowed that he had totally forgotten it. | Джоз отлично помнил это замечательное происшествие, но клялся, что совершенно позабыл его. |
| "Well, do you remember coming down in a gig to Dr. Swishtail's to see me, before you went to India, and giving me half a guinea and a pat on the head? I always had an idea that you were at least seven feet high, and was quite astonished at your return from India to find you no taller than myself." | - А помнишь, как ты приезжал на шарабане к нам, в школу доктора Порки, повидаться со мной перед отъездом в Индию, подарил мне полгинеи и потрепал меня по щеке? У меня тогда осталось впечатление, будто ты не меньше семи футов ростом, и я очень удивился, когда при твоем возвращении из Индии оказалось, что ты не выше меня. |
| "How good of Mr. Sedley to go to your school and give you the money!" exclaimed Rebecca, in accents of extreme delight. | - Как мило было со стороны мистера Седли поехать в школу и дать вам денег! - воскликнула с увлечением Ребекка. |
| "Yes, and after I had cut the tassels of his boots too. Boys never forget those tips at school, nor the givers." | - Особенно после того, как я отрезал ему кисточки от сапог. Школьники никогда не забывают ни самые дары, ни дающих. |
| "I delight in Hessian boots," said Rebecca. | - Какая прелесть эти гессенские сапоги, - заметила Ребекка. |
| Jos Sedley, who admired his own legs prodigiously, and always wore this ornamental chaussure, was extremely pleased at this remark, though he drew his legs under his chair as it was made. | Джоз Седли, бывший весьма высокого мнения о своих ногах и всегда носивший эту изысканную обувь, был чрезвычайно польщен сделанным замечанием, хотя, услышав его, и спрятал ноги под кресло. |
| "Miss Sharp!" said George Osborne, "you who are so clever an artist, you must make a grand historical picture of the scene of the boots. Sedley shall be represented in buckskins, and holding one of the injured boots in one hand; by the other he shall have hold of my shirt-frill. Amelia shall be kneeling near him, with her little hands up; and the picture shall have a grand allegorical title, as the frontispieces have in the Medulla and the spelling-book." | - Мисс Шарп! - сказал Джордж Осборн. - Вы, как искусная художница, должны были бы написать большое историческое полотно на тему о сапогах. Седли надо будет изобразить в кожаных штанах, в одной руке у него пострадавший сапог, другою он держит меня за шиворот. Эмилия стоит около него на коленях, воздевая к нему ручонки. Картина должна быть снабжена пышной аллегорической надписью, вроде тех, какие бывают на заглавных страницах букварей и катехизиса. |
| "I shan't have time to do it here," said Rebecca. 'I'll do it when --when I'm gone." And she dropped her voice, and looked so sad and piteous, that everybody felt how cruel her lot was, and how sorry they would be to part with her. | - К сожалению, я не успею, - ответила Ребекка. - Обещаю вам написать потом, когда... когда я уеду. - И голос ее упал, а сама она приняла такой печальный и жалостный вид, что каждый почувствовал, как жестока к ней судьба и как грустно будет им всем расстаться с Ребеккой. |
| "O that you could stay longer, dear Rebecca," said Amelia. | - Ах, если бы ты могла еще пожить у нас, милочка Ребекка! - воскликнула Эмилия. |
| "Why?" answered the other, still more sadly. "That I may be only the more unhap--unwilling to lose you?" And she turned away her head. | - Зачем? - промолвила та еще печальнее. - Для того чтобы потом я была еще несча... чтобы мне еще труднее было расстаться с тобою? - И она отвернулась. |
| Amelia began to give way to that natural infirmity of tears which, we have said, was one of the defects of this silly little thing. George Osborne looked at the two young women with a touched curiosity; and Joseph Sedley heaved something very like a sigh out of his big chest, as he cast his eyes down towards his favourite Hessian boots. | Эмилия была готова дать волю своей врожденной слабости к слезам, которая, как мы уже говорили, была одним из недостатков этого глупенького созданья. Джордж Осборн глядел на обеих девушек с сочувствием и любопытством, а Джозеф Седли извлекал из своей широкой груди нечто очень похожее на вздох, не сводя, однако, глаз со своих нежно любимых гессенских сапог. |
| "Let us have some music, Miss Sedley--Amelia," said George, who felt at that moment an extraordinary, almost irresistible impulse to seize the above-mentioned young woman in his arms, and to kiss her in the face of the company; and she looked at him for a moment, and if I should say that they fell in love with each other at that single instant of time, I should perhaps be telling an untruth, for the fact is that these two young people had been bred up by their parents for this very purpose, and their banns had, as it were, been read in their respective families any time these ten years. They went off to the piano, which was situated, as pianos usually are, in the back drawing-room; and as it was rather dark, Miss Amelia, in the most unaffected way in the world, put her hand into Mr. Osborne's, who, of course, could see the way among the chairs and ottomans a great deal better than she could. But this arrangement left Mr. Joseph Sedley tete-a-tete with Rebecca, at the drawing-room table, where the latter was occupied in knitting a green silk purse. | - Сыграйте-ка нам что-нибудь, мисс Седли... Эмилия, - попросил Джордж, почувствовавший в эту минуту необычайное, почти непреодолимое желание схватить в свои объятия упомянутую молодую особу и расцеловать ее при всех. Эмилия подняла на него глаза... Но если бы я заявил, что они влюбились друг в друга в эту самую минуту, то, пожалуй, ввел бы вас в заблуждение. Дело в том, что эти двое молодых людей были с детства предназначены друг другу и последние десять лет об их помолвке говорилось в обоих семействах как о деле решенном. Они отошли к фортепьяно, находившемуся, как это обычно бывает, в малой гости-пой, и, так как было уже довольно темно, мисс Эмилия, естественно, взяла под руку мистера Осборна, которому, разумеется, было легче, чем ей, проложить себе путь между кресел и оттоманок. Но мистер Джозеф Седли остался таким образом с глазу на глаз с Ребеккой у стола в гостиной, где та была занята вязанием зеленого шелкового кошелька. |
| "There is no need to ask family secrets," said Miss Sharp. "Those two have told theirs." | - Едва ли нужно задавать вопрос о ваших семейных тайнах, - сказала мисс Шарп. - Эти двое сами выдают себя. |
| "As soon as he gets his company," said Joseph, "I believe the affair is settled. George Osborne is a capital fellow." | - Как только он получит роту, - отвечал Джозеф, - я думаю, дело будет слажено. Джордж Осборн - чудесный малый. |
| "And your sister the dearest creature in the world," said Rebecca. "Happy the man who wins her!" With this, Miss Sharp gave a great sigh. | - А ваша сестра - прелестнейшее в мире созданье, - добавила Ребекка. - Счастлив тот, кто завоюет ее сердце! - С этими словами мисс Ребекка Шарп тяжело вздохнула. |
| When two unmarried persons get together, and talk upon such delicate subjects as the present, a great deal of confidence and intimacy is presently established between them. There is no need of giving a special report of the conversation which now took place between Mr. Sedley and the young lady; for the conversation, as may be judged from the foregoing specimen, was not especially witty or eloquent; it seldom is in private societies, or anywhere except in very high- flown and ingenious novels. As there was music in the next room, the talk was carried on, of course, in a low and becoming tone, though, for the matter of that, the couple in the next apartment would not have been disturbed had the talking been ever so loud, so occupied were they with their own pursuits. | Когда молодой человек и девушка сойдутся и начнут толковать на такие деликатные темы, между ними устанавливается известная откровенность и короткость. Нет нужды дословно приводить здесь разговор, который завязался между мистером Седли и Ребеккой; беседа их, как можно судить по приведенному выше образчику, не отличалась ни особенным остроумием, ни красноречием; она редко и бывает такой в частном кругу, да и вообще где бы то ни было, за исключением разве высокопарных и надуманных романов. И так как в соседней комнате занимались музыкой, то беседа, разумеется, велась в тихом и задушевном тоне, хотя, если говорить правду, нашу парочку у фортепьяно не мог бы потревожить и более громкий разговор, настолько она была поглощена своими собственными делами. |
| Almost for the first time in his life, Mr. Sedley found himself talking, without the least timidity or hesitation, to a person of the other sex. Miss Rebecca asked him a great number of questions about India, which gave him an opportunity of narrating many interesting anecdotes about that country and himself. He described the balls at Government House, and the manner in which they kept themselves cool in the hot weather, with punkahs, tatties, and other contrivances; and he was very witty regarding the number of Scotchmen whom Lord Minto, the Governor-General, patronised; and then he described a tiger-hunt; and the manner in which the mahout of his elephant had been pulled off his seat by one of the infuriated animals. How delighted Miss Rebecca was at the Government balls, and how she laughed at the stories of the Scotch aides-de-camp, and called Mr. Sedley a sad wicked satirical creature; and how frightened she was at the story of the elephant! | Чуть ли не в первый раз за всю свою жизнь Джозеф Седли беседовал без малейшей робости и стеснения с особой другого пола. Мисс Ребекка засыпала его вопросами об Индии, что дало ему случай рассказать много интересных анекдотов об этой стране и о самом себе. Он описал балы в губернаторском дворце и как в Индии спасаются от зноя в жаркую пору, прибегая к опахалам, циновкам и тому подобному; очень остроумно прошелся насчет шотландцев, которым покровительствовал генерал-губернатор, лорд Минто; описал охоту на тигра и упомянул о том, как вожак его слона был стащен со своего сиденья разъяренным животным. Как восхищалась мисс Ребекка губернаторскими балами, как она хохотала над рассказами о шотландцах-адъютантах, называя мистера Седли гадким, злым насмешником, и как испугалась, слушая рассказ о слоне! |
| "For your mother's sake, dear Mr. Sedley," she said, "for the sake of all your friends, promise NEVER to go on one of those horrid expeditions." | - Ради вашей матушки, дорогой мистер Седли, - воскликнула она, - ради всех ваших друзей, обещайте никогда больше не принимать участия в таких ужасных экспедициях! |
| "Pooh, pooh, Miss Sharp," said he, pulling up his shirt-collars; "the danger makes the sport only the pleasanter." | - Пустяки, вздор, мисс Шарп, - промолвил он, поправляя свои воротнички, - опасность придает охоте только большую прелесть! |
| He had never been but once at a tiger-hunt, when the accident in question occurred, and when he was half killed--not by the tiger, but by the fright. And as he talked on, he grew quite bold, and actually had the audacity to ask Miss Rebecca for whom she was knitting the green silk purse? He was quite surprised and delighted at his own graceful familiar manner. | Джозеф никогда не участвовал в охоте на тигра, за исключением единственного случая, когда произошел рассказанный им эпизод и когда он чуть не был убит, - если не тигром, то страхом. Разговорившись, Джозеф совсем осмелел и наконец до того расхрабрился, что спросил мисс Ребекку, для кого она вяжет зеленый шелковый кошелек. Он сам удивлялся себе и восхищался своей грациозной фамильярностью. |
| "For any one who wants a purse," replied Miss Rebecca, looking at him in the most gentle winning way. | - Для того, кто у меня его попросит, - отвечала мисс Ребекка, бросив на Джозефа пленительный взгляд. |
| Sedley was going to make one of the most eloquent speeches possible, and had begun--"O Miss Sharp, how--" when some song which was performed in the other room came to an end, and caused him to hear his own voice so distinctly that he stopped, blushed, and blew his nose in great agitation. | Седли уже собирался произнести одну из самых красноречивых своих речей и начал было: "О мисс Шарп, вы...", как вдруг романс, исполнявшийся в соседней комнате, оборвался и Джозеф так отчетливо услышал звук собственного голоса, что умолк, покраснел и в сильном волнении высморкался. |
| "Did you ever hear anything like your brother's eloquence?" whispered Mr. Osborne to Amelia. "Why, your friend has worked miracles." | - Приходилось ли вам видеть вашего брата в таком ударе? - шепнул Эмилии мистер Осборн. - Ваша подруга просто творит чудеса! |
| "The more the better," said Miss Amelia; | - Тем лучше, - сказала мисс Эмилия. |
| who, like almost all women who are worth a pin, was a match-maker in her heart, and would have been delighted that Joseph should carry back a wife to India. She had, too, in the course of this few days' constant intercourse, warmed into a most tender friendship for Rebecca, and discovered a million of virtues and amiable qualities in her which she had not perceived when they were at Chiswick together. For the affection of young ladies is of as rapid growth as Jack's bean-stalk, and reaches up to the sky in a night. It is no blame to them that after marriage this Sehnsucht nach der Liebe subsides. It is what sentimentalists, who deal in very big words, call a yearning after the Ideal, and simply means that women are commonly not satisfied until they have husbands and children on whom they may centre affections, which are spent elsewhere, as it were, in small change. | Подобно всем женщинам, достойным этого имени, она питала слабость к сватовству и была бы в восхищении, если бы Джозеф увез с собой в Индию жену. Кроме того, эти несколько дней постоянного пребывания вместе разожгли в Эмилии чувство нежнейшей дружбы к Ребекке и открыли ей в подруге миллион добродетелей и приятных качеств, которых она не замечала в Чизике. Ведь привязанность молодых девиц растет так же быстро, как боб Джека в известной сказке, и достигает до небес в одну ночь. Нельзя осуждать их за то, что после замужества эта Selmsucht nach der Liebe {Жажда любви (нем.).} ослабевает. Люди сентиментальные, любящие выражаться пышно, называют это "тоской по идеалу", но на самом деле это просто значит, что женщина чувствует себя неудовлетворенной, пока не обзаведется мужем и детьми, на которых и может излить всю свою нежность, растрачиваемую дотоле по мелочам. |
| Having expended her little store of songs, or having stayed long enough in the back drawing-room, it now appeared proper to Miss Amelia to ask her friend to sing. | Истощив весь свой небольшой запас романсов или же достаточно пробыв в малой гостиной, мисс Эмилия сочла своим долгом попросить подругу спеть. |
| "You would not have listened to me," she said to Mr. Osborne (though she knew she was telling a fib), "had you heard Rebecca first." | - Вы не стали бы меня слушать, - заявила она мистеру Осборну (хотя знала, что говорит неправду), - если бы до этого услыхали Ребекку. |
| "I give Miss Sharp warning, though," said Osborne, "that, right or wrong, I consider Miss Amelia Sedley the first singer in the world." | - А я предупреждаю мисс Шарп, - ответил Осборн, - что считаю мисс Эмилию Седли первой певицей в мире, правильно это или неправильно! |
| "You shall hear," said Amelia; | - Вот увидите, - возразила Эмилия. |
| and Joseph Sedley was actually polite enough to carry the candles to the piano. Osborne hinted that he should like quite as well to sit in the dark; but Miss Sedley, laughing, declined to bear him company any farther, and the two accordingly followed Mr. Joseph. Rebecca sang far better than her friend (though of course Osborne was free to keep his opinion), and exerted herself to the utmost, and, indeed, to the wonder of Amelia, who had never known her perform so well. She sang a French song, which Joseph did not understand in the least, and which George confessed he did not understand, and then a number of those simple ballads which were the fashion forty years ago, and in which British tars, our King, poor Susan, blue-eyed Mary, and the like, were the principal themes. They are not, it is said, very brilliant, in a musical point of view, but contain numberless good-natured, simple appeals to the affections, which people understood better than the milk-and-water lagrime, sospiri, and felicita of the eternal Donizettian music with which we are favoured now-a-days. | Джозеф Седли был настолько любезен, что перенес свечи к фортепьяно. Осборн заикнулся было, что прекрасно можно посидеть и в потемках, но мисс Седли, рассмеявшись, отказалась составить ему компанию, и наша парочка последовала за мистером Джозефом. Ребекка пела гораздо лучше подруги (хотя никто, конечно, не мешал Осборну оставаться при своем мнении), а на этот раз она превзошла самое себя и, по правде сказать, изумила Эмилию, которая не знала за ней таких талантов. Она спела какой-то французский романс, из которого Джозеф не понял ни единого слова, а Осборн даже сказал, что ничего не понял, а затем исполнила множество популярных песенок - из тех, что были в моде лет сорок тому назад, - где воспеваются британские моряки, наш король, бедная Сьюзен, синеокая Мэри и тому подобное. Как известно, они не блещут музыкальными достоинствами, но зато больше говорят сердцу и принимаются публикой лучше, чем приторно-слащавые lagrime, sospiri и felicita {Слезы, вздохи и восторги (итал.).} бессменной Доницеттиевой музыки, которою нас угощают теперь. |
| Conversation of a sentimental sort, befitting the subject, was carried on between the songs, to which Sambo, after he had brought the tea, the delighted cook, and even Mrs. Blenkinsop, the housekeeper, condescended to listen on the landing-place. | В антрактах между пением, которое соблаговолили прослушать также Самбо, подававший чай, восхищенная кухарка и даже экономка миссис Бленкинсон, собравшиеся на лестничной площадке, велась подобающая случаю сентиментальная беседа. |
| Among these ditties was one, the last of the concert, and to the following effect: | Среди песенок была одна такого содержания (ею и завершился концерт): |
|
Ah! bleak and barren was the moor,
Ah! loud and piercing was the storm, The cottage roof was shelter'd sure, The cottage hearth was bright and warm |
Над топями нависла мгла,
Уныло ветер выл, А горница была тепла, В камине жарок пыл. |
|
--An orphan boy the lattice pass'd,
And, as he mark'd its cheerful glow, Felt doubly keen the midnight blast, And doubly cold the fallen snow. |
Малютка сирота прошел,
Заметил в окнах свет, Почувствовал, как ветер зол, Как снег крутится вслед. |
|
They mark'd him as he onward prest,
With fainting heart and weary limb; Kind voices bade him turn and rest, And gentle faces welcomed him. |
И он замечен из окна,
Усталый, чуть живой, Он слышит: чьи-то голоса Зовут к себе домой. |
|
The dawn is up--the guest is gone,
The cottage hearth is blazing still; Heaven pity all poor wanderers lone! Hark to the wind upon the hill! |
Рассвет придет, и гость уйдет.
(В камине жарок пыл...) Пусть небо охранит сирот! (Уныло ветер выл...) |
| It was the sentiment of the before-mentioned words, "When I'm gone," over again. As she came to the last words, Miss Sharp's "deep-toned voice faltered." Everybody felt the allusion to her departure, and to her hapless orphan state. Joseph Sedley, who was fond of music, and soft-hearted, was in a state of ravishment during the performance of the song, and profoundly touched at its conclusion. If he had had the courage; if George and Miss Sedley had remained, according to the former's proposal, in the farther room, Joseph Sedley's bachelorhood would have been at an end, and this work would never have been written. But at the close of the ditty, Rebecca quitted the piano, and giving her hand to Amelia, walked away into the front drawing-room twilight; and, at this moment, Mr. Sambo made his appearance with a tray, containing sandwiches, jellies, and some glittering glasses and decanters, on which Joseph Sedley's attention was immediately fixed. When the parents of the house of Sedley returned from their dinner-party, they found the young people so busy in talking, that they had not heard the arrival of the carriage, and Mr. Joseph was in the act of saying, | Здесь звучало то же чувство, что и в ранее упомянутых словах: "Когда я уеду". Едва мисс Шарп дошла до последних слов, как "звучный голос ее задрожал". Все почувствовали, что тут кроется намек на ее отъезд и на ее злополучное сиротство. Джозеф Седли, любивший музыку и притом человек мягкосердечный, был очарован пением и сильно расчувствовался при заключительных словах романса. Если бы он был посмелее и если бы Джордж и мисс Седли остались в соседней комнате, как предлагал Осборн, то холостяцкой жизни Джозефа Седли пришел бы конец и эта повесть так и осталась бы ненаписанной. Но, закончив романс, Ребекка встала из-за фортепьяно и, подав руку Эмилии, прошла с ней в полумрак большой гостиной; тут появился мистер Самбо с подносом, на котором были сандвичи, варенье и несколько сверкающих бокалов и графинов, немедленно обративших на себя внимание Джозефа Седли. Когда родители вернулись из гостей, они нашли молодежь настолько погруженной в беседу, что никто из них не слышал, как подъехала карета; мистер Джозеф был застигнут на словах: |
| "My dear Miss Sharp, one little teaspoonful of jelly to recruit you after your immense--your--your delightful exertions." | - Дорогая мисс Шарп, возьмите ложечку варенья - вам надо подкрепиться после вашего замечательного... вашего... вашего восхитительного пения! |
| "Bravo, Jos!" said Mr. Sedley; | - Браво, Джоз! - сказал мистер Седли. |
| on hearing the bantering of which well-known voice, Jos instantly relapsed into an alarmed silence, and quickly took his departure. He did not lie awake all night thinking whether or not he was in love with Miss Sharp; the passion of love never interfered with the appetite or the slumber of Mr. Joseph Sedley; but he thought to himself how delightful it would be to hear such songs as those after Cutcherry--what a distinguee girl she was--how she could speak French better than the Governor- General's lady herself--and what a sensation she would make at the Calcutta balls. "It's evident the poor devil's in love with me," thought he. "She is just as rich as most of the girls who come out to India. I might go farther, and fare worse, egad!" And in these meditations he fell asleep. | Услышав насмешку в хорошо знакомом отцовском голосе, Джоз тотчас же впал в тревожное молчание и вскоре распрощался. Он не провел бессонной ночи в размышлениях, влюблен он в мисс Шарп или нет; любовная страсть никогда не служила помехой ни аппетиту, ни сну мистера Джозефа Седли; он подумал только, как было бы чудесно слушать такие романсы, возвратившись домой после службы, какая distinguee {Хорошо воспитанная (франц.).} эта девица и как говорит по-французски, лучше самой генерал-губернаторши, а уж какую сенсацию она произвела бы на калькуттских балах! "Несомненно, бедняжка влюбилась в меня! - думал он. - В сущности, она не беднее большинства девушек, уезжающих в Индию. Право же, она не хуже других!" И среди таких размышлений он заснул. |
| How Miss Sharp lay awake, thinking, will he come or not to-morrow? need not be told here. To-morrow came, and, as sure as fate, Mr. Joseph Sedley made his appearance before luncheon. He had never been known before to confer such an honour on Russell Square. George Osborne was somehow there already (sadly "putting out" Amelia, who was writing to her twelve dearest friends at Chiswick Mall), and Rebecca was employed upon her yesterday's work. As Joe's buggy drove up, and while, after his usual thundering knock and pompous bustle at the door, the ex-Collector of Boggley Wollah laboured up stairs to the drawing-room, knowing glances were telegraphed between Osborne and Miss Sedley, and the pair, smiling archly, looked at Rebecca, who actually blushed as she bent her fair ringlets over her knitting. How her heart beat as Joseph appeared-- Joseph, puffing from the staircase in shining creaking boots-- Joseph, in a new waistcoat, red with heat and nervousness, and blushing behind his wadded neckcloth. It was a nervous moment for all; and as for Amelia, I think she was more frightened than even the people most concerned. | Нужно ли говорить, что мисс Шарп долго томилась бессонницей, все думая, приедет он завтра или нет. Ночь прошла, и мистер Джозеф Седли самым исправным образом явился в отчий дом - и когда же? - до второго завтрака! Подобной чести он еще не оказывал Рассел-сквер. Джордж Осборн каким-то образом тоже оказался уже здесь, расстроив все планы Эмилии, которая села писать письма своим двенадцати любимейшим подругам на Чизикской аллее, в то время как Ребекка занималась вчерашним рукоделием. Когда подкатила коляска Джо и в то время как, после обычного громоподобного стука в дверь и торжественной суеты в передней, совершалось трудное восхождение богли-уолахского экс-коллектора по лестнице в гостиную, между Осборном и мисс Седли произошел телеграфный обмен многозначительными взглядами, и наша парочка с лукавой улыбкой воззрилась на Ребекку, которая, представьте, даже заалелась и поникла головкой, свесив свои рыжеватые локончики до самого вязанья. Как забилось ее сердце при появлении Джозефа - Джозофа в сияющих скрипучих сапогах, пыхтевшего от подъема по лестнице, Джозефа в новом жилете, красного от жары и волнения, с румянцем, пылавшим из-за его стеганой косынки! Это был волнующий миг для всех; а что касается Эмилии, то, мне кажется, сердечко у нее билось даже сильнее, чем у непосредственно заинтересованных лиц. |
| Sambo, who flung open the door and announced Mr. Joseph, followed grinning, in the Collector's rear, and bearing two handsome nosegays of flowers, which the monster had actually had the gallantry to purchase in Covent Garden Market that morning--they were not as big as the haystacks which ladies carry about with them now-a-days, in cones of filigree paper; but the young women were delighted with the gift, as Joseph presented one to each, with an exceedingly solemn bow. | Самбо, широко распахнув двери и доложив о прибытии мистера Джозефа, вошел следом за коллектором, скаля зубы и неся два красивых букета, которые наш галантный волокита приобрел на Ковент-Гарденском рынке. Они не были так объемисты, как те копны сена, которые нынешние дамы носят с собой в конусах из кружевной бумаги, но девицы пришли в восторг от подарка, поднесенного Джозефом каждой с чрезвычайно церемонным поклоном. |
| "Bravo, Jos!" cried Osborne. | - Браво. Джо! - воскликнул Осборн. |
| "Thank you, dear Joseph," said Amelia, quite ready to kiss her brother, if he were so minded. (And I think for a kiss from such a dear creature as Amelia, I would purchase all Mr. Lee's conservatories out of hand.) | - Спасибо, Джозеф, голубчик, - сказала Эмилия, готовая расцеловать брата, если бы он только пожелал, (А за поцелуй такой милой девушки, как Эмилия, я, не задумываясь, скупил бы все оранжереи мистера Ли!) |
| "O heavenly, heavenly flowers!" exclaimed Miss Sharp, and smelt them delicately, and held them to her bosom, and cast up her eyes to the ceiling, in an ecstasy of admiration. Perhaps she just looked first into the bouquet, to see whether there was a billet-doux hidden among the flowers; but there was no letter. | - О божественные, божественные цветы! - воскликнула мисс Шарп, изящно нюхая и прижимая их к груди и возводя в экстазе взоры к потолку. Очень может быть, что она прежде всего освидетельствовала букет, чтобы узнать, нет ли там какого-нибудь billet doux {Любовная записка (франц.).}, спрятанного среди цветов; по письма не было. |
| "Do they talk the language of flowers at Boggley Wollah, Sedley?" asked Osborne, laughing. | - А что, Седли, у вас в Богли-Уолахе умеют разговаривать на языке цветов? - спросил, смеясь, Осборн, |
| "Pooh, nonsense!" replied the sentimental youth. "Bought 'em at Nathan's; very glad you like 'em; and eh, Amelia, my dear, I bought a pine-apple at the same time, which I gave to Sambo. Let's have it for tiffin; very cool and nice this hot weather." | - Чепуха, вздор! - отвечал этот нежный воздыхатель. - Купил букеты у Натана. Очень рад, если они вам нравятся. Ах да, Эмилия! Я заодно купил еще ананас и отдал Самбо. Вели подать к завтраку. Очень вкусна и освежает в такую жаркую погоду. |
| Rebecca said she had never tasted a pine, and longed beyond everything to taste one. | Ребекка заявила, что никогда не пробовала ананасов и просто жаждет узнать их вкус. |
| So the conversation went on. I don't know on what pretext Osborne left the room, or why, presently, Amelia went away, perhaps to superintend the slicing of the pine-apple; but Jos was left alone with Rebecca, who had resumed her work, and the green silk and the shining needles were quivering rapidly under her white slender fingers. | Так завязалась беседа. Не знаю, под каким предлогом Осборн вышел из комнаты и почему Эмилия вскоре тоже удалилась, - вероятно, чтобы присмотреть, как будут нарезать ананас. Джоз остался наедине с Ребеккой, которая опять принялась за свое рукоделие; зеленый шелк и блестящие спицы быстро замелькали в ее белых тонких пальчиках. |
| "What a beautiful, BYOO-OOTIFUL song that was you sang last night, dear Miss Sharp," said the Collector. "It made me cry almost; 'pon my honour it did." | - Какую изумительную, и-зу-у-мительную песенку вы спели нам вчера, дорогая мисс Шарп, - сказал коллектор. - Я чуть не прослезился, даю вам честное слово! |
| "Because you have a kind heart, Mr. Joseph; all the Sedleys have, I think." | - Это потому, что у вас доброе сердце, мистер Джозеф. Все семейство Седли отличается этим. |
| "It kept me awake last night, and I was trying to hum it this morning, in bed; I was, upon my honour. Gollop, my doctor, came in at eleven (for I'm a sad invalid, you know, and see Gollop every day), and, 'gad! there I was, singing away like--a robin." | - Я не спал из-за вашего пения всю ночь, а сегодня утром еще в постели все пробовал припомнить мотив. Даю вам честное слово! Голлоп, мой врач, приехал ко мне в одиннадцать (ведь я жалкий инвалид, как вам известно, и мне приходится видеть Голлопа ежедневно), а я, ей-богу, сижу и распеваю, как чижик! |
| "O you droll creature! Do let me hear you sing it." | - Ах вы, проказник! Ну, дайте же мне послушать, как вы поете! |
| "Me? No, you, Miss Sharp; my dear Miss Sharp, do sing it." | - Я? Нет, спойте вы, мисс Шарп. Дорогая мисс Шарп, спойте, пожалуйста! |
| "Not now, Mr. Sedley," said Rebecca, with a sigh. "My spirits are not equal to it; besides, I must finish the purse. Will you help me, Mr. Sedley?" And before he had time to ask how, Mr. Joseph Sedley, of the East India Company's service, was actually seated tete-a-tete with a young lady, looking at her with a most killing expression; his arms stretched out before her in an imploring attitude, and his hands bound in a web of green silk, which she was unwinding. | - В другой раз, мистер Седли, - ответила Ребекка со вздохом. - Мне сегодня не поется; да к тому же надо кончить кошелек. Не поможете ли вы мне, мистер Седли? - И мистер Джозеф Седли, чиновник Ост-Индской компании, не успел даже спросить, чем он может помочь, как уже оказался сидящим tete-a-tete {С глазу на глаз (франц.).} с молодой девицей, на которую бросал убийственные взгляды. Руки его были протянуты к ней, словно бы с мольбою, а на пальцах был надет моток шелка, который Ребекка принялась разматывать. |
| In this romantic position Osborne and Amelia found the interesting pair, when they entered to announce that tiffin was ready. The skein of silk was just wound round the card; but Mr. Jos had never spoken. | В этой романтической позе Осборн и Эмилия застали интересную парочку, вернувшись в гостиную с известием, что завтрак подан. Шелк был уже намотан на картон, но мистер Джоз еще не произнес ни слова. |
| "I am sure he will to-night, dear," Amelia said, as she pressed Rebecca's hand; | - Я уверена, милочка, вечером он объяснится, - сказала Эмилия, сжимая подруге руку. |
| and Sedley, too, had communed with his soul, and said to himself, | А Седли, посовещавшись с самим собою, мысленно произнес: |
| "'Gad, I'll pop the question at Vauxhall." | - Черт возьми, в Воксхолле я сделаю ей предложение! |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая