Достаточно часто эту оппозицию сводят к противопоставлению синхронии и диахронии или истории и современности, что отчасти упрощает вопрос о их соотношении, поскольку генетическое не обязательно тождественно диахроническому или историческому и их различие актуализируется в детерминологическом аспекте. Генетическая детерминация - это детерминация прошлым, но таким прошлым, которое сохранило свою актуальность и в настоящем, и в этом смысле оно противоречиво. Генетическое в таком понимании - синхронно-диахронно. Механизмы порождения, приведшие к возникновению единицы, продолжают действовать, и по отношению к ним генетический компонент единицы синхронен и функционален. Аналогию можно найти в словообразовании: производящее слово сыграло свою детерминирующую роль в прошлом, но оно живо и сейчас и детерминирует (хотя, возможно, уже по-другому) производное слово в системе и тексте. Не случайно именно в словообразовании вопрос о соотношении диахронного и синхронного аспекта производного слова стоит наиболее остро: эти аспекты дериватологи то решительно разводят и противопоставляют, то сближают и синтезируют. Может быть, известная в дериватологии метафора "словообразование есть синхронная этимология" наиболее точно отражает промежуточный, симбиотический характер производности слов на шкале "диахрония - синхрония". Синхронные отношения слов в аспекте производности являются именно генетическими (в очерченном смысле), и в этом качестве они противостоят парадигматическим и синтагматическим отношениям как сугубо синхронно-функциональным.
Для аналогии: таким же образом детерминация категории рода в современном русском языке со стороны необходимости обеспечивать согласовательные связи имени существительного является синхронно-функциональной, а детерминация со стороны системы склонения существительного или его номинативного значения (обозначения существ мужского и женского пола) - генетическая, но не диахронно-историческая, ибо в определенной (и подчас существенной) действует и сейчас особенно при распределении существительных по родам (см. 2.6.). При этом сама постановка вопроса о принципах распределения существительных относится именно к генетическому аспекту, что обычно не замечают и напрямую отождествляют этот вопрос с проблемой сущности признака родовой принадлежности русских существительных.
В теории орфографии также немало примеров разведения генетического и функционального, диахронного и синхронного с разных позиций. Например, Д.Н. Ушаков, говоря о морфематическом принципе и понимая его генетическую природу, предлагал опираться в орфографической деятельности на "живую этимологию", противопоставляя ее этимологии научной, которая всегда обращена в прошлое [Ушаков, 1917, с. 75]. Несколько иначе эта оппозиция представлена в концепции Б.И. Осипова, в которой, исходя из противопоставления синхронных и исторических чередований, фонематический и морфологический принципы противопоставляются как современная и историческая детерминация написаний: морфологический принцип ориентируется "на фонему, бывшую в данной морфеме до возникновения позиционной мены" [Осипов, 1992, с. 12].
Такой "фонемоцентристский" взгляд на морфематический принцип орфографии, разумеется, имеет свои резоны. Но он не исключает возможность и действенность "морфемоцентристского" подхода при объяснении данной оппозиции в орфографической сфере. Его суть, на наш взгляд, заключена в том, что морфемика в самом широком диапазоне сохраняет свою синхронную актуальность и любые морфематические объяснения орфограмм в той или иной мере синхронны. Это касается и тех случаев, когда морфема отождествляется на основе формально-генетических оснований (типа ПОРАЗИТЬ - ОТРАЗИТЬ - ЗАРАЗА или ЗАРАЗА - ЗАБЫТЬ - ЗАВЯЗЬ), которые тоже в определенной мере синхронны.
Соответственным образом, с данных позиций в качестве (относительно) синхронных могут быть представлены и так называемые исторические чередования. И это не только абстрактно-теоретический , но и реальный факт, отражаемый языковым сознанием носителей русского языка. Если ребенок говорит "Дайте мне логу!", т.е. большую ложку [Янко-Триницкая, 1975], то это означает, что для него синхронно-актуально и "палеофонетическое" чередование Ж/Г, и "застывший" и "слившийся с корнем" суффикс -К- в мотивирующем слове ЛОЖКА, и сама "сработавшая" словообразовательная модель, и родство - пусть отдаленное, смутно-ассоциативное - слова ЛОЖКА со словом ПОЛОЖИТЬ. Поэтому, избрав в качестве точки отсчета "морфемоцентризм", мы далее считаем его вполне действенным в качестве практического принципа орфографии русского языка31.
Рассматриваемая проблема, в силу практической ориентации орфографии, оказывается неизбежно вовлеченной в школьную практику. И здесь нельзя не заметить, что в школьном курсе соотношение синхронии и диахронии в морфемике также трактуется весьма противоречиво.
В частности, когда обсуждается вопрос о фонематическом содержании орфографических норм, имеется в виду синхронная детерминация, ставящая орфографию в зависимость от современной системы фонем и закономерностей ее функционирования. Когда же говорится о морфематическом принципе, то подразумевается в первую очередь формально-генетическое отождествление морфем в той его форме, в которой оно представлено, например, в "словаре морфем русского языка" [Кузнецова, Ефремова, 1986]. Здесь морфема идентифицируется как тождественная себе даже в том случае, если она обнаруживает семантическую общность хотя бы в словах разных языков и разных диалектов "либо в предшествующие эпохи в литературном языке" [Кузнецова, Ефремова, 1986, с. 5]. Как мы уже отметили, отвлечение от синхронной семантики позволяет считать однокорневыми слова типа ПРИСЯГА и ПОСЯГАТЬ, и одноаффиксными - ПРЕДСЕДАТЕЛЬ и ПРЕДМЕТ и проверять в орфографическом отношении одно слово через другое.
Все сказанное вполне естественно и правомерно и нуждается лишь в последовательном теоретическом подкреплении. Но этого как раз в школьном учебнике нет. В его теоретической концепции возникает серьезное противоречие между подходами, которые проводят авторы школьного учебника в "собственно теоретическом" разделе, посвященном морфемному составу и морфемному анализу слов, и в орфографическом разделе.. В теории и учителя, и вслед за ними ученики отрицают наличие в слове, скажем, ПЛОТНИК суффикса -НИК- (здесь школьный учебник реализует принцип производности/членимости Г.О. Винокура), а при изучении темы "Правописание суффиксов" учитель объясняет (уже по А.И. Смирницкому), что -НЕК- писать нельзя, так как в русском языке "нет суффикса -НЕК, но есть суффикс -НИК". Таким образом, общие положения лингвистической детерминологии и "антиномологии" проникают даже в обыденную школьную практику и не позволяют отмахнуться от себя ссылками на "умозрительность абстрактно-теоретических построений".
В частности, это касается следующего аспекта обсуждаемого вопроса. Морфематический принцип в его формально-генетическом варианте лежит в основе проверки - ведущего алгоритма орфографической деятельности, признанного нашей лингводидактической традицией едва ли не единственным способом решения орфограмм, противостоящим алгоритму запоминания (индивидуальных орфограмм, исключений и т.п.). Сам же этот вариант, как мы отметили, в школьной морфемике не признается синхронным, хотя принцип проверки опирается именно на синхронное отождествление морфем в его формально-генетическом варианте; оно квалифицируется как историческое, в силу чего поощряется апелляция к этимологии слов вне их синхронных связей. С другой же стороны, проверка как ведущий в современной лингводидактике алгоритм решения орфограмм базируется на простом эмпирическом знании того, как произносятся другие однокорневые или одноаффиксные слова и формы слов. Это означает, что он базируется на их синхронном употреблении в узусе современного русского языка: чтобы проверить БЕДНЯЖКА, нужно знать, что все говорят (и, значит, это правильно) БЕДНЯЖЕЧКА, а не БЕДНЯШЕЧКА и что есть (т.е. все употребляют) слово БЕДНЯГА, но не БЕДНЯХА или БЕДНЯКА. Это противоречие должно быть осмысленно теорией русской орфографии.
С ним связан и такой важный детерминологический вопрос: определяются ли принципы орфографии системой языка, как принято думать, или узусом? Система и узус составляют одну из важнейших антиномий языка, их взаимоотношения достаточно сложны, и поэтому их проекция в сферу содержания орфографических норм вряд ли может быть адекватно описана без применения принципа дополнительности - глубже - диалектики.
1.3.2. Анализируемое противопоставление тесно связано с семантико-мотивационными принципами отождествления морфем, и в их реализации в теории и практике орфографии также не все согласовано в детерминационном отношении. В отдельных случаях для синхронной мотивации как бы "разрешено" иметь приоритет над диахронно-генетической. Скажем, пишется СВИДЕТЕЛЬ, хотя исторически мотивирует данное слово глагол ВЕДАТЬ, СОЛЯНКА - хотя исторически от слова САЛО, ПЕСКАРЬ, хотя исконно связано с ПИСК, СМИРЕНИЕ, хотя связано с МЕРА и т.п.; узаконены синхронные отступления от исконно-этимологических написаний в случаях типа ЛЕСТНИЦА, РОСЛЫЙ, ВАЛЕНКИ, ДИАГНОСТИЧЕСКИЙ или КАЛАЧ, АЛЯПОВАТЫЙ, ПЛАШМЯ, МАХРОВЫЙ и др. Здесь орфографический план слова "не настаивает" на маркировании генетического тождества морфемы, как бы признавая законность ее нового синхронного качества, проистекающего из детерминации семантической (ВИДЕТЬ вытесняет ВЕДАТЬ), структурной (ИЗЪЯН - заимствование из турецкого языка, но пишется по аналогии с другими словами с Ъ), морфонологической (ОТВОРИТЬ, РАЗОРИТЬ, РАЗИНЯ - наложение), или фонетической (в АЛЯПОВАТЫЙ, МАХРОВЫЙ и тому подобных закрепляются следствия аканья).
"Поведение" русской орфографии в связи с мотивацией на шкале "синхронное - генетическое" внутренне противоречиво: синхронизация генетического, как было показано выше, выходит на поверхность языка эпизодически, и принцип синхронной мотивации регулярно подавляется противоположной тенденцией, в соответствии с которой орфография требует "консервировать" былые состояния структуры слова; тем самым орфография своеобразным образом синхронизирует их. Но подобного рода синхронизация непоследовательна. Это особенно ярко проявляется в тех случаях, когда данная тенденция реализуется вопреки состоянию морфемно-мотивационной структуры лексической единицы, вытекающему из живых синхронных связей слов, - из того, что Д.Н. Ушаков называл "живой" этимологией. Например, слова РАССЧИТАТЬ и РАСЧЕТ, ВЫГАДАТЬ и ВЫГОДА, казалось бы, давно уже воспринимаются языковым сознанием носителей русского языка как однокорневые, более того - как синтаксические дериваты (ср.: мы РАССЧИТАЛИ, и этот наш РАСЧЕТ ...), но орфография "настаивает" на том, что у этих слов разные корни. В слове САМОДОВЛЕЮЩИЙ написание через О противоречит его синхронным ассоциациям со словами ДАВИТЬ, ДАВЛЕНИЕ (ср.: "успешное" действие синхронной мотивации в написании слова СВИДЕТЕЛЬ). Подобных примеров "нереагирования" орфографии на вторичные мотивационные связи много, и во всех них тем самым создается ситуация осложненной орфограммы, требующей особого подхода : ЗАКАВЫКА и ЗАКОВЫРКА, ТИСНЕНИЕ и ТЕСНЫЙ, ВАРЕЖКА и ПОВАРЕШКА, ВПЕРЕМЕЖКУ и ВПЕРЕМЕШКУ, ОТРЕЧЕНИЕ и ОТРИЦАНИЕ, ПОДВИЗАТЬСЯ и ПРИВЯЗАТЬСЯ, ДАЛЬ и ДОЛИНА, ПРИЕМНИК и ПРЕЕМНИК, НЕЧЕСТИВЫЙ и НЕЧИСТЬ, КОРРИГИРОВАТЬ и КОРРЕКТИРОВАТЬ, ПЕРЕФРАЗИРОВАТЬ и ПЕРИФРАЗИРОВАТЬ; в ряде случаев орфография стремится "дифференцировать" и первичные связи, не нуждающиеся в дифференциации: ИНТРОВЕРТ и ЭКСТРАВЕРТ, ЭМИГРАЦИЯ и ИММИГРАЦИЯ, ГРАМОТА и ГРАММАТИКА, ПАЯЦ и ПАЯСНИЧАТЬ и др.
Разумеется, данная тенденция достаточно полно обнаруживает себя и в самых обычных случаях формально-генетического отождествления, выступающего опорой при реализации морфематического принципа русской орфографии, когда нужно опираться в написании современного слова на этимологию32. Вопрос, однако, в том, насколько этимология - факт прошлого или насколько она "жива", а если жива, то насколько она может обеспечить автоматическое (точнее - интуитивное) грамотное письмо в условиях обыденной коммуникации.
К сожалению, приходится констатировать, что в школьной методике преподавания орфографии такие вопросы не встают. Поэтому разного рода непоследовательности присутствуют и в теории "школьной орфографии", и в практике обыденной орфографической деятельности, и в методике преподавания орфографии в школе. И не все из этих противоречий являются объективными и по этой причине неизбежными. Еще раз подчеркнем, что в осмыслении природы содержания орфографических норм генетическое и синхронное не должны разделяться: генетическое не выключено из сферы синхронно-функционального33, но их диалектика в языке и орфографии, в частности, нуждается в теоретическом обсуждении и конкретном исследовании. Заметим также, что и явления типа народной этимологии, в которых генетическое существенно адаптируется в современной системе, не должны вытесняться на периферию лексических процессов, что нередко делается (ср. ее другое название-клеймо - "ложная этимология"); народно-этимологические ассоциации, с одной стороны, творимы системой, с другой стороны, "творят" ее, и в этом смысле они и есть сам язык34. Нетрудно предположить, что наличие двух тенденций в орфографической системе русского языка и двух алгоритмов орфографической деятельности, принципы взаимодействия которых теоретически не осознаны, порождает множество практических трудностей и в сфере владения, и в сфере овладения орфографическими нормами, и в сфере нормотворчества. Достаточно обратить внимание на массу исключений и непоследовательностей в их реализации, разрушающих главную орфографическую доминанту - достижение единства написания, опирающегося на тождество морфемы : ДОСТОИН, но УДОСТОЕН, БОГАДЕЛЬНЯ, но БОГОДАННЫЙ, ДВИЖИМЫЙ, но КОЛЫШЕМЫЙ, СОРОКАНОГИЙ, но СОРОКОНОЖКА, БУДЕНОВКА, но БУДЕННОВКА (женщина-БУДЕННОВЕЦ), МАЛОРОСС, но БЕЛОРУС, ИДТИ, но ПРИЙТИ, КИПЕТЬ, но КИПЯТОК, ВАЛЯНЫЙ, но ВАЛЕНКИ, ДИАГНОЗ, но ДИАГНОСТИЧЕСКИЙ, НУЛЬ, но НУЛЛИФИКАЦИЯ, ЛЕЗТЬ, но ЛЕСТНИЦА, РАЗЗЯВА, но РАЗИНЯ, СВАТАТЬ, но СВАДЬБА, ВЕТРЕНЫЙ, но БЕЗВЕТРЕННЫЙ, РАССЧИТАТЬ, но РАСЧЕТ - одни из них ориентированы на прежнюю традицию написания, другие опираются на более жесткую синхронную детерминацию.
Но, может быть, главное противоречие в этом аспекте связано с формулировками орфографических правил, в которых регулярно осуществляется попытка синхронными средствами - отсылками к тем или иным закономерностям современного русского языка - "объяснить" факты написаний, сложившихся в прошлой орфографической практике. Это противоречие далее подробно анализируется в разделе 3.1 настоящей работы.
Титульная страница | Перечень работ по общему языкознанию | Домашняя страница Н. Д. Голева